– Увы, но твои надежды не оправдались. Стоп! Ты не рад, что я нашла твою кредитку? Давай выкину, если ты этому обрадуешься?
– Не стоит. Просто это всё… Блядь.
– У тебя что-то произошло? – не понимаю я.
– Ага. Ты увидела фамилию, вспомнила, что за фрукт…
– Ну, вообще, если уж на то пошло, не такой уж ты и знаменитый. Я о тебе ни разу не слышала до вчерашнего вечера. Мне о каком-то миллионере подруга все уши прожужжала и потащила с собой за компанию в клуб, чтобы ей не скучно было.
– И лучше бы эта пчёлка-Майя ничего не жужжала своим языком. Бесят.
– Кто?
– Да вот такие. Смотрят и ждут, что ты вывалишь перед ними красную ковровую дорожку и бриллиантами осыплешь с ног до головы. Прилипалы. Им пофиг на человека, но не пофиг на количество нулей.
– И как это относится ко мне?
Меня озаряет:
– По твоему мнению, я из этой же категории, да?
Я мгновенно встаю с колен парня:
– Значит, так, богатенький Буратино. Налево – шагом марш. И вот этот рассадник пыльцы и аллергии не забудь с собой забрать.
Я решительно шагаю в коридор и открываю дверь.
– Я даже тебе помогу: спущу все мудаковатые букеты вниз. И чаевые можешь оставить при себе, ясно?
– Эй, ты чего?
– Терпеть не могу вот эти веники вонючие! Красиво, конечно. И самую малость приятно. Минут так десять. А потом ходишь и спотыкаешься об этот гербарий.
Всю эту тираду я произношу, вытаскивая корзину за корзиной в коридор. Дверь соседней квартиры приоткрывается и выглядывает соседка любопытничая. Нет, её на самом деле распирает. Того и гляди, лопнет. А Дима тем временем заносит корзины в квартиру. Сизифов труд. Я – выношу, а он – заносит.
– Отвали по-хорошему, Кудряш, – прошу я.
– Ни хрена.
Он выхватывает у меня из рук корзину и заносит её.
– Заходи, – командует он мне.
– Чего? А ты, часом, не попутал? Это, вообще-то, моя квартира.
– Твоя, вот и тащи живо свою задницу в квартиру.
– Нет, пудель. Это ты выходи из моей квартиры и уматывай на все четыре стороны.
– Не зли меня, Поля. Я страшен в гневе.
– Я уже обделалась от страха. Слава богу, на всякий случай подгузник для взрослых надела минут десять назад. Тебя с квартиры выкурю, как грызуна из норы, и пойду сменю…
Кудряш шагает ко мне навстречу, загоняя в угол.
– Откровенно говоря, лучше тебе меня не злить, Фродо. Я карате занималась.
– Ага. А я тхэквондо.
– Я не шучу. Как залеплю тебе пяткой в ухо.
– Давай, – Дима встал напротив и даже ухом ко мне повернулся, – вот прям сюда бей.
– Боженька не велел обижать сирых, убогих и дураков! – отмазываюсь я, рука не поднимется на такого милого ангела, пусть и разозлившего меня минут за пять.
– Зато боженька велел: найди свою женщину и хватай её в охапку! – произносит Кудряш и претворяет заповедь божью в жизнь.
Он подхватывает меня под колени и перекидывает через плечо. Он заносит меня в квартиру, успевая притом щёлкнуть затвором замка. Дима шествует через всю квартиру и скидывает меня на кровать.
– Первый раз о такой заповеди слышу.
– А мне боженька её только что на левое ухо шепнул.
Дима забирается на кровать следом за мной и подминает меня под себя.
– Выпусти.
– Нет, – он расставил руки по обе стороны от меня, – не выпущу. Сейчас у тебя будет самый великолепный секс в твоей жизни.
– Секс будет у меня, а у тебя – нет.
– Как это? – прищуривается Дима.
– А вот так!
Я всё же умудряюсь выползти из-под него и встаю в дверях.
– Я сейчас займусь тем, что буду добывать себе на хлеб насущный. То есть трахаться с фотографиями тех, кого боженька обделил фотогеничностью. А ты потихонечку свалишь в закат.
– Я же сказал, что не собираюсь никуда сваливать. Я тут тихо посижу и не буду тебе мешать. Подожду, пока твой праведный гнев утихнет. И потом мы помиримся. Хотя я готов мириться прямо сейчас. Самый лучший секс – после ссоры.
– Мечтай-мечтай.
Я прохожу мимо кровати и, садясь у стола, открываю ноутбук. Откровенно говоря, работы у меня не так уж много, мелочёвка всякая. И я хотела ей заняться немного позднее, но если уж ляпнула, то надо отвечать за свои слова. Может быть, к тому времени оккупант, развалившийся на моей кровати, устанет ждать и уйдёт. Или выдумает ещё сто пять причин остаться и начнёт перечислять их одну за другой до тех пор, пока я не сдамся.
Я честно собираюсь поработать. Но Дима меня то и дело отвлекает. Начинается всё с невинных вопросов вроде: «А зачем ты создаёшь столько слоёв?» и заканчивается шуточками в его фирменном стиле. И хихикает он над несчастными, фото которых я всеми силами пытаюсь привести в божеский вид. Но в итоге, выходит, что львиную долю времени я просто трачу на то, чтобы удержаться от весёлого гогота.
– Поля, – заигрывающим тоном мурлычет Дима.
Я оборачиваюсь и офигеваю от увиденного: времени он зря не теряет. Этот кот уже лежит на кровати обнажённым и стыдливо прикрывает область паха декоративной подушкой.
– Ничего себе, когда успел раздеться?
– В этом деле я – ас.
– Чемпион мира по скоростному раздеванию? А как насчёт скоростного «выметайся из моей квартиры»?
– Злюка! Иди сюда, я тебе кое-что на ушко шепну.
– Говори так, я тебя прекрасно слышу.
Я пытаюсь всеми правдами и неправдами удержаться от того, чтобы не глазеть на Диму. Но получается плохо. Чертяка чересчур хорош! И лицом, и телом, которые демонстрирует с уверенностью мужчины, знающего, насколько он классный, и активно этим пользующегося. Не удивлюсь, если сейчас он поменяет позу и посмотрит на меня взглядом «намочу твои трусики, не прикасаясь к тебе и пальцем».
В принципе, я оказываюсь права. Почти. Взгляд у Димы ещё не отточен до совершенства, но я на него ведусь. Я, вообще, не понимаю, почему Дима действует на меня подобным образом. Я словно кот-алкаш, выпрашивающий валерьянки, или дрессированный пёсик. Да кто угодно, но только не решительная Полина, которой я себя знаю. По крайней мере, мне очень хотелось бы верить, что я решительная мадам, а не кисейная барышня. Я даже не злюсь на него. Ни капельки. Хотя я тот ещё обидчивый кактус, прячущий под иронией свои обиды и слёзки.
Но на Диму я не злюсь ни капли. Мне даже абсолютно пофиг на какой-то его заскок с кредиткой и факт, кто он такой. Потому что Дима ни капли непохож на небожителя или типичного обитателя Рублёвки. Конечно, о том, как они выглядят и ведут себя, я знаю только из телевизионных ток-шоу. Но меня радует, что Дима – не такая заносчивая задница, как я могла себе представить. Он душка, но… Помучить его – дело чести.
Глава 9. Тет-а-тет
– Ладно, пошутили и хватит. Вставай и одевайся.
– По-твоему, я зря раздевался? – заламывает бровь Дима, – это такой титанический труд, Поля…
– Хочешь, я тебе помогу одеться? Поиграем в мамочку и её трёхлетнего малыша, ещё не способного одеваться как подобает.
– Нет, я не играю в подобные игры. Давай лучше сыграем по-взрослому. Допустим, ты будешь горячей домохозяйкой, а я – наладчиком…
– Почему не сантехником или садовником? Пересмотрел немецких фильмов?
– Думаю, совсем наоборот. Тем более я предпочитаю заниматься сексом, а не смотреть, как этим занимаются другие.
– Похвально. Нет, в самом деле…
Я теряю бдительность всего на полминуточки, встаю и вытягиваюсь: от сидения за компьютером затекли все мышцы. Но даже такого мизера хватает на то, чтобы Дима проворно схватил меня за коленку и утянул на себя. Через мгновение я оказываюсь на кровати, подмятой под крепким мужским телом.
– Коварный приём.
– Коварный приём против коварной соблазнительницы.
– Я ни о чём подобном не помышляла.
– Некоторым достаточно просто находиться рядом. Ты – ходячая провокация.
Дима прижимается губами к моим, медленно втягивая нижнюю губу в свой рот, мягко прикусывает и растирает её между зубами. Предвкушение медленно разливается по телу и хочется ответить парню тем же – соблазнительными движениями губ и языка. Глаза сами закрываются и тело выгибается навстречу Диме, которого и след простыл. Только что он нависал надо мной, но сейчас уже сидит на краю кровати, оглядывая меня смеющимися глазами. Наверняка на моём лице читается разочарование, потому что он довольно смеётся и… начинает одеваться. Нарочито медленно.
– Это какой-то антистриптиз, да?
– Стриптиз в моём исполнении ты уже видела. Сама сказала, что ты меня не хочешь… А я – мерзляк, потерявший всяческую надежду согреться в твоих объятиях. Приходится согреваться посредством одежды.
– Ммм… бедняга.
– Бедняга и всё? – с надеждой спрашивает Дима.
– А что ещё?
– Не хочешь остановить меня, поманить к себе пальчиком?
Я откидываюсь назад на подушки и медленно скольжу ступнёй по ноге Димы начиная от колена, провожу по внутренней стороне бедра, и, не доходя до паха, медленно веду ею вниз.
– Вот так?
– Я имел в виду другие пальчики, но и это весьма соблазнительно.
Дима делает движение в мою сторону.
– Нет, не хочу, – останавливаю я его на полпути, наслаждаясь эффектом.
– Один-один, – признаётся он, – что дальше?
– Дальше тебе нужно надеть рубашку и застегнуть все, до единой пуговки.
– Как скажешь, красотка.
– Тебе помочь? Ты так долго одеваешься, а у меня дел невпроворот.
Я поднимаюсь и по-кошачьи тянусь к нему, тяну за низ рубашки, начиная вдевать пуговицы в прорези. Один взгляд снизу вверх. Карие глаза Димы потемнели. Взгляд устремлён мне за спину. Ах да, там же зеркало, отражает вид сзади. Судя по всему, нравится то, что он там видит: круглая попка, затянутая в джинсовые шортики, футболка с широкой проймой спущена на одно плечо и поза несколько двусмысленна. Дима… Дима думает в том же направлении, что и я, потому что охватившее его желание чувствуется очень хорошо. Ещё три пуговицы – и я уже на уровни его груди. Не удержавшись, царапаю коготками гладкую кожу. Один поцелуй и лёгкий прикус кожи. Дима втягивает воздух сквозь зубы.
– Чёрт.
– Ты что-то сказал?
Я застёгиваю рубашку, оставив расстёгнутой самую последнюю верхнюю пуговицу, и обвиваю Диму за шею руками.
– А теперь – то же самое, но только в обратном направлении и на ускоренной перемотке.
Я легонько целую уголок его губ и отстраняюсь, откидываясь на кровати.
– У тебя десять секунд. Время пошло.
Дима стоит каменным истуканом пару секунд.
– Вижу, что титул по скоростному раздеванию тебе присудили зря. Или ты его купил за красивые глазки?
Дима забирается на кровать рядом и не, торопясь, расстёгивает парочку верхних пуговиц.
– Время вышло, кудряш. Увы, но желанного приза тебе не получить.
В следующее же мгновение он перекатывается и зажимает мои ноги между своих расставленных бёдер.
– Кто сказал, что я должен раздеваться сам? Я лучше раздену тебя.
Засекать время и уж тем более отсчитывать секунды в обратном направлении у меня не получается. Потому что пока его пальцы проворно стягивают с меня джинсовые шорты вместе с трусиками, губы припечатывают мои жарким поцелуем. Нетерпеливо и жадно он исследует мой рот, лишая меня воли чувственными касаниями губ и языка. Ни одной путной мысли в голове не остаётся – только одно яркое и понятное желание как можно скорее слиться воедино. Куда-то в сторону летит моя футболка.
– Я уложился в специально отведённое время, – довольно заявляет Дима, оглядывая меня с головы до ног, отстраняясь на мгновение.
Я нетерпеливо тяну его за ткань рубашки на себя, вынуждая приблизиться для поцелуя. Пальцы второй руки зарываются в его короткие курчавые волосы.
– А вот сможешь ли ты справиться с этой же задачей? – смеётся он у самых моих губ.
– Заткнись.
Я касаюсь его нижней губы и втягиваю внутрь своего рта, чуть покусывая, ласкаюсь языком. Дыхание Димы учащается, тело теснее прижимается к моему. Пальцы одной руки перемещаются с талии на клитор и дразнят его ласковыми мимолётными прикосновениями. Возбуждение от его движений разгорается быстрым пламенем, заставляющим всю кожу гореть и желать большего как можно быстрее. Я шире развожу бёдра в сторону и обхватываю ногами его за поясницу. Дима стонет, но всё ещё пытается шутить:
– Ни хрена себе заявка.
– Не в состоянии обслужить заказ? – поддразниваю его я, двигая бёдрами наверх, хорошо чувствуя, возбуждённый член под грубой тканью джинсов. Дима расцепляет мои ноги и нетерпеливо дёргает рукава рубашки.
– Блядь, ещё эти запонки…
– Кто в наше время носит запонки, кот? Прошлый век…
– Намекаешь, что я древний?..
– Ага, активно молодящийся антиквариат.
Я, прикусив губу от предвкушения, наблюдаю, как он отбрасывает прочь рубашку и стягивает джинсы.
– Кто-то нарывался на наказание… – нависает надо мной Дима.
Мои пальцы оглаживают горячую кожу груди, спускаются ниже и очерчивают тренированные мышцы пресса, немного оцарапываю ногтями чувствительную кожу в самом низу живота.
– Может быть, ты, Поля? – шепчет он на ухо, прижимается губами к шее, начиная её целовать, то и дело прихватывает губами мочку уха, легко прикусывая и растирая её между зубами.
– Здесь есть другие кандидатки, кроме меня… ммм?.. – на другие слова воздуха не остаётся. Дыхание резко учащается от ласки губ и языка, усиливающихся с каждой секундой.
Возбуждение горячими волнами концентрируется внизу живота. Дима прерывает поцелуй и заставляет меня повернуться боком, прижавшись со спины. Одна рука просунута под моё тело и забавляется с затвердевшими сосками, пальцы второй руки ласкают клитор, а губы обжигают поцелуями плечи. Я вся заключена в плен его умелых рук и жадных губ, прижата к твёрдому, горячему телу… Прикосновение члена к возбуждённому, мокрому лону и мои бёдра сами движутся ему навстречу, принимая вглубь. Мы движемся навстречу друг другу, не желая останавливаться, с каждым толчком врезаемся на огромной скорости, становясь единым целым. Всё быстрее и быстрее так, что вся комната и даже мир с его законами и правилами отходят куда-то на второй или третий план. А есть только мы и то безумие, что творится между нами.
Глава 10. Предложение
После жарких забав тело полно лени и медленно остывает.
– Ничего не хочешь мне сказать? – спрашивает Дима, подставив под голову локоть.
– Нет, мне та-а-ак хорошо, что мне лень говорить. Я просто буду кайфовать от твоей близости, кот.
– Зато я скажу… Вернее, я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Горячая мужская ладонь ложится на живот. Пальцы отстукивают по коже ритм так, словно Дима собирается задавать темп оркестру.
– Интересно, какое же?
– Ты знаешь, какой месяц за окном?
– С утра был июль, если ничего не поменялось за эти несколько часов.
– Бинго, Поля. А теперь поиграем в ассоциации. Лаванда, вино, трюфели… У тебя одна попытка.
– Почему всего одна? Бог троицу любит.
– Тогда спроси у Бога. Как там говорится? Просите – и вам дадут?
– Не знала, что ты силён в знании библейских текстов.
– Я, вообще, во многом силён, – подмигивает Дима, вычерчивая пальцами на коже моего живота узоры.
Щекотно. В чувствительных местах кожа от нежных прикосновений дрожит и покрывается мурашками удовольствия. Я блаженно вытягиваюсь и закрываю глаза.
– Лентяйка! – журит меня Симаков, – ты собираешься отгадывать загадку или нет?
– Я не поняла её сути. У меня логика иногда уходит в отпуск.
– Зато чувство юмора пашет без выходных?
– Трудоголик. Вообще, мне лень думать, кот. И говорить тоже…
Я укладываю голову на плечо Диме и замираю. После бурной разрядки глаза слипаются и меня клонит в сон.
– Нет, ты не женщина. Ты – аномалия. А как же потрындеть после секса? – касается моих губ Дима.
– Ты можешь сладко бубнить мне на ушко, если хочешь. А я… посплю.
– Вот так просто уснёшь? Тебя не разрывает на части от любопытства?
– Нет, мне сейчас так хорошо.
– А будет ещё лучше…
Дима обводит пальцами впадину пупка и вышагивает ими ниже. Горячая тяжёлая ладонь накрывает лобок.
– Это издевательство.
– Нет, это называется наказание оргазмом.
Пальцы Димы касаются чувствительной точки, поглаживают её, вызывая приятное ощущение, нарастающее от ритмичных движений.
– Может, не?..
Дима не даёт мне закончить предложение. Он накрывает мои губы своими, впиваясь в них медленным поцелуем. Медленным, тягучим и сладким, как густой сироп. Он постепенно углубляет его, присоединяя к губам язык, с каждой секундой проникая всё глубже. Он касается нёба и проводит по внутренней стороне губ. Мягкий прикус – тянет нижнюю губу на себя и вновь ласкает её языком.