Севан вёл свою машину с осторожностью, лавируя в потоке машин, задавал Биллу вопросы, внимательно выслушивал ответы и задавал новые. Удовлетворив своё любопытство, он сказал:
– Вкратце о твоём шефе: Ральф Кауфман по национальности немец. До сорок пятого года жил и работал в нацистской Германии. Что он там делал, тебя не должно касаться никогда. Сейчас подданный ЮАР, состоит на службе в министерстве внутренних дел. Он очень богат и влиятелен. У нас с ним налажены прочные деловые контакты. Я осмелился рекомендовать тебя, зная твои разработки по сохранению биологического материала на длительные времена. Они хотят создать цех по производству новых холодильников без заморозки, как раз по твоей теме. Думаю, ты не подведёшь меня. Главное не повтори свои горькие ошибки. Здесь тебе не США, а ЮАР. Чуть что не так, выбросят в море акулам на обед. Кауфман очень заинтересовался твоей идеей и знает, видимо, о тебе всё. Смотри не продешеви, – и немного подумав, добавил: – За мою услугу я не требую от тебя ничего, но, может статься, потребуются кое-какие данные по результатам твоих исследований. Не бесплатно, конечно!
– Ты можешь рассчитывать на меня, – пообещал Стоун, отложив эту тему на потом.
– Другого ответа я и не ждал от тебя!
Севан плавно остановил машину возле высокого забора, заросшего ветвистыми деревьями, и, повернув голову в сторону Билла, торжественно заявил:
– Дорогой друг, товарищ и брат… здесь, на этой площади, заканчивается твоя Одиссея. Вот тебе рекомендательное письмо, пойдёшь вот в тот серый дом. Это письмо откроет тебе дверь в новую жизнь, полную творческих планов, благополучия и счастливой жизни. Будь осмотрителен… Билл… Прощай! – И протянул ему руку.
От этих слов у Стоуна по спине пробежал холодок. Он давно уже насторожился, но прошлая его жизнь не давала понимания той остроты опасности, подстерегавшей его лично в ближайшем будущем. Страх пережитого в прошлом реально глушил все предчувствия. Всё, что прошло, выступало сейчас острейшим пугающим фактором для принятия взвешенного решения.
Билл с насторожённостью шёл к серому зданию, ощущая на затылке взгляд. Ему вдруг показалось: остановись он – и мгновенно продырявит его тело автоматная очередь. А этот серый дом напоминал своими белыми колоннами гигантскую акулью пасть с хищными белыми зубами.
«Хуже не будет», – успокаивая себя, думал Билл, продолжая двигаться к серому зданию.
Входная массивная дверь бесшумно закрылась. В сужающемся дверном проёме краешком глаза Билл заметил тихо проехавшую машину Севана Мордковича.
«Не доверяет», – промелькнуло у него в голове, прежде чем перед ним предстал детина впечатляющих габаритов.
– Чем могу вам быть полезен, сэр? – спросил верзила учтивым голосом Стоуна.
Билл молча протянул конверт.
– Прошу следовать за мной, сэр, – мельком взглянув на обратный адрес конверта, предложил великан. – Меня зовут Борман.
Поплутав по гулким коридорам, они оказались в небольшом, но изысканно убранном в восточном стиле зале с несколькими боковыми комнатами.
– Это ваши апартаменты, сэр. Можете располагать здесь всем, что окажется вам полезным. Советую вам принять душ с дороги – ободряет и приводит мысли в порядок. – Он указал рукой на боковую дверь. – В восемнадцать будет подан ужин. Без десяти девятнадцать я зайду за вами. Счастливо оставаться, сэр.
Сказав это, Борман учтиво поклонился и бесшумно исчез за дверью зала.
Согласно договорённости, ровно в семь часов вечера в сопровождении Бормана Билл вошёл в кабинет Ральфа Кауфмана. Помещение хозяина оказалось аскетически скромным. Здесь было только самое необходимое для работы делового человека. Пожалуй, единственной роскошью был портрет Гитлера маслом, тончайшей работы, вставленный в вычурную позолоченную раму ручной работы.
– Приветствую вас у себя, мистер Стоун, – вставая из-за стола, проговорил на английском языке Кауфман и, подавая руку, добавил: – Как доехали?
– Спасибо, сэр, милостями Господа нашего всё обошлось по его замыслам, – ответил Билл на немецком языке.
– О, какой сюрприз, вы разговариваете на моём родном языке! Очень похвально, – переходя на немецкий, заговорил Кауфман. – А какой язык вы ещё знаете?
– С вашего позволения, русский!
– Язык варваров, – чуть смутившись, добавил: – Я его тоже знаю, но слабо. Итак, к делу. Если вас не затруднит, мистер Стоун, будем впредь разговаривать на немецком языке. Мой родной язык мне приятен, я не путаюсь в мыслях, думая одновременно о языке. – Кауфман наклонил голову, потрогал лоб левой рукой, как бы вспоминая что-то забытое, но важное, продолжил: – Мне стало известно, что из-за непослушания вы натерпелись от бывшего работодателя?
– Привычное, так сказать, обыденное зло не вызывает особого раздражения, а вот преднамеренное может привести к катастрофе. Я был не понят, сэр. В мои планы входило улучшить процесс консервации, что дало бы экономию средств и безукоризненную репутацию фирме. Да бог им судья! Настанет то время, когда они, я думаю, будут сожалеть об этом. Не думаю, что тогда произошла ошибка по недоразумению, всё свершилось осознанно. И виноват в том Роберт Эттингер.
– Исходя из этого опыта, я надеюсь, мистер Стоун, на ваше благоразумие.
– Будьте покойны, сэр, в этом отношении я неплохо усвоил его, – заверил Билл.
– Очень хорошо, очень хорошо, – дважды повторил хозяин кабинета и немного задумался, как бы собираясь с мыслями. – Прошу присаживаться, разговор у нас долгий, обсудить нужно многое, а ноги у нас не казённые, их нужно щадить. – Он указал на стул, а сам направился за письменный стол, выдавая походкой своей статус военного. – Расскажите мне, мистер Стоун, доступным языком о теории разложения биологического тела как можно подробнее.
Когда Билл закончил свои разъяснения, Кауфман потрогал свой лоб и, помолчав немного, спросил:
– А какова широта возможностей применения, если осуществить ваш проект?
– Возможности неограниченные. Тело человека, а также любого животного можно хранить неограниченное время разложенным на элементарные частицы в специально сконструированном небольшом контейнере, сохраняя при этом устойчивое спокойствие электронов благодаря постоянным магнитным полям, отключив его от системы энергоснабжения. Причём у нас всегда имеется возможность объект расконсервировать. Представьте себе, мистер Кауфман, настали неблагоприятные климатические условия на Земле. Вы превращаете стадо баранов в нечто и ждёте для своей конъюнктуры выгодного момента. Когда он наступит, вы выпускаете это стадо на зелёную травку и потираете руки от удовольствия.
– Это хорошо, – задумчиво проговорил Кауфман. – Ну а если этот баран мне не нужен, больной он, как мне от него избавиться, не выпуская на травку?
– Очень просто, сэр! Откройте кран, включите стерилизатор, и этот баран улетучится в атмосферу.
– Вот это нам как раз и нужно! – вскакивая со стула, воскликнул шеф с неподдельной радостью, отчего в душу Стоуна закрались какие-то смутные догадки.
Но об этом он не проронил ни слова и не выказал никаких эмоций. Нужно было время, чтобы сопоставить обрывки недосказанного, ситуацию политического положения в стране и многое другое для правильной координации своих действий в будущем.
Кауфман походил по кабинету, успокоился и, остановившись напротив Билла, заговорил голосом властным, не терпящим пререканий:
– Условия мои будут таковы: работать вы будете в строго секретной обстановке, разглашение договора влечёт лично для вас смертельный приговор. Без телохранителя вы не имеете права выйти даже в туалетную комнату. Для любопытных вы будете работать в мастерской по ремонту бытовой техники. Платить вам будем пять тысяч долларов в месяц и по завершении работ два процента от прибыли. Разумеется, все разработки и ваше изобретение станут собственностью фирмы. Подходят вам наши условия?
– В основном подходят, за некоторым исключением. Во-первых, моё предложение не изобретение, а открытие. И если я запатентую его, то могу продать не за один миллион долларов, а за намного большую сумму. Вы меня просто оскорбили, сравнив с каким-либо менеджером средней руки. Причём соглашения, при которых я должен работать, – рабские. Я не хочу быть навязчивым, но мы договоримся, если вы предложите приемлемые условия.
Ральф Кауфман был застигнут врасплох. Он рассчитывал сломленного Билла Стоуна взять без особых усилий, тёпленького, голыми руками, и заставить трудиться почти бесплатно.
– Право, я в затруднении… Каковы будут ваши встречные предложения?
– Первое, моё личное время я могу проводить там и с кем будет мне угодно. Присутствию надзирателей я не препятствую. Злоупотребление в своём поведении мне не присуще. Миллион долларов – таково должно быть моё жалование за год, плюс пятипроцентная плата от дохода фирмы.
Наступила длительная пауза, после которой Кауфман извинился и вышел. Минут через двадцать он зашёл в офис твёрдым шагом и решительно заявил:
– Мы согласны на ваши условия полностью.
Вслед за тем в кабинет внесли черновики договоров, в которые со стороны Стоуна вносились правки, после чего и были подписаны и заверены нотариусами. Кульминацией подписания стала бутылка шампанского, которая и определила дальнейшую судьбу Билла Стоуна. Выпив шампанское, он впервые своей жизни услышал самое сладостное биение своего сердца. Он правильно угадал главное, не дав обмануть себя, чем обезопасил свою жизнь на многое время, за которое он сумеет, разумно лавируя, быть на плаву в этом бушующем океане безумной несправедливости.
Время – творец Вселенной, безмолвная пустота и невообразимая бесконечность, с его неумолимой скоротечностью, и нет таких сил, способных укротить или остановить его стремительный бег. Вот и здесь оно приблизило события к той роковой черте, за которой пространства для отступления просто не было!
– Представляю вам, мистер Стоун, Хорста Герке. Он ваш телохранитель, товарищ и слуга в одном лице, но дорогого стоит, – сообщил Кауфман, когда все покинули офис. – Через три часа вы отплывёте из Лондона в направлении порта Дурбан. О дальнейших ваших действиях Хорст необходимые инструкции уже получил. Счастливого пути, мистер Стоун!
Туманный Альбион скрылся в ночи, и кто знает, надолго ли? И как сложится судьба Билла на африканском континенте, известно одному Господу Богу.
Обогнув Европу и Африку с запада, парусная яхта с единственным пассажиром на борту, не считая экипажа и охраны, через три недели причалила в бухте порта Кейптауна. Здесь, в укромном месте, вдали от посторонних глаз, яхта бросила якорь на трое суток.
Пополнили запас овощей и фруктов, пресной воды, произвели мелкий ремонт судна. Во время вынужденной стоянки Стоун пожелал осмотреть город Кейптаун и отдохнуть в гостинице, так как постоянно страдал, хотя и незначительно, от морской болезни. Возражений не последовало, хотя Стоун почему-то был убеждён, что получит отказ. Видимо, принципиальное заявление Стоуна о своих свободах оказало некоторое влияние.
Далее их путь проходил по южной оконечности ЮАР. Обогнув таким образом республику, они вышли в Индийский океан. Наконец, успешно выполнив свою миссию, команда парусника пришвартовалась в гавани порта Дурбан.
Весь путь морского путешествия погода сопутствовала безопасному продвижению яхты к цели, и никакие приключения не омрачали приятного путешествия в тёплых водах Атлантики.
Во время следования к месту назначения Стоун работал над созданием оборудования, механизмов и приборов, последовательно объединяя всё в замкнутую линию, способную произвести преобразования его идеи. Иногда, чувствуя усталость, он предавался любимому занятию – рыбалке. Это увлечение было, пожалуй, самой страстной утехой в его жизни.
Отдых после утомительной работы, сам по себе, истинное наслаждение, и Стоун по мере возможности не отказывал себе в этом. Он доподлинно знал: уставший организм не способен удовлетворить твоих запросов. Эта страсть подогревалась постоянной удачей крупного улова. Океан после войны был переполнен рыбными запасами.
Секретность, с какой сопровождала его охрана, да и эскорты полиции наводили Билла на неприятные размышления, и он терялся в догадках о причинах столь пристального внимания к его персоне.
Так или иначе, но операция по переезду с гавани до базы проходила за полночь, и улицы были почти безлюдны, и инцидентов в принципе не могло быть. Смешно думать, что мистер Стоун представлял какой-то интерес для местных заговорщиков или тем более иностранной разведки!
Лаборатория располагалась в катакомбах древних выработок или промоинах подземных рек. Стены гротов были укреплены мощными железобетонными блоками и напоминали крепостные укрепления оборонительных сооружений, способных выдержать атомное нападение.
Отдельные природные фрагменты, наплывы сталактитов и сталагмитов нарочно были оставлены в интерьере, видимо с целью подчеркнуть понимание красоты, а также слияние человека с природой. В проглядывающих слоях антропогена, или четвертичного периода, Стоун заметил ближайшую часть геологического наследия к нашему времени.
Сохранившие горные рельефы, остатки ископаемых организмов и минералы, палеогеографические объекты древней суши, следы ледниковой деятельности, озёрные отложения в них выказывались ему немыми памятниками археологической культуры.
Повсюду виднелись толстые герметически закрывающиеся двери. Что скрывалось за ними – оставалось загадкой. Центральный въезд был зигзагообразен и прерывался стометровыми тоннелями с мощными стальными воротами с изолированными приспособлениями как для газа, так и для воды.
Вся эта система больше напоминала военизированную базу со своей автономной системой жизнеобеспечения работающих на ней людей. Для лаборатории отводилось несколько удобных помещений, полностью меблированных необходимой утварью.
Из лаборатории на поверхность земли вёл лифт, не менее ста метров высотой. И там, на площади, приблизительно в полгектара, в отвесных скалах, был вмонтирован уютный домик с цветочными клумбами, деревьями и кустарниками и отдельно оборудованной площадкой для вертолёта.
Всё здесь было учтено для плодотворной работы и внутренней разрядки нервной системы утомлённого человека.
В процессе первых же дней работы выяснилось, что Стоун никчёмный чертёжник. По его чертежам выполнить заказы изготовления оборудования производственники затруднялись и в конечном итоге отказались это делать. В связи с этими обстоятельствами в распоряжение Стоуна прислали троих специалистов – конструкторов, чертёжников.
– Майкл Картер, старший конструктор группы, – представился коренастый мужчина, приблизительно сорокалетнего возраста, с большой плешью на голове, и глазами, взирающими исподлобья на собеседника с постоянным напряжением карьериста. В них чувствовалась готовность выполнить любое поручение. Его фигура отчётливо выдавала в нём фельдфебеля.
– Я Марианна Вернер – дизайнер промышленного оборудования. Рада буду вам быть полезной, сэр, – спокойно, ровным голосом, глядя широко открытыми глазами в лицо Стоуна, отрекомендовалась женщина. Весь облик её свидетельствовал о её таланте, который постоянно зрел и вот только сейчас, прямо в присутствии Стоуна, готов был раскрыться в полную силу!