– Я их сам засеру!
– Тьфу на тебя, – отец ловко плюнул Коле на макушку. – Иди огурцы сторожи, куросер.
– А может это она? – вдруг испуганно прижала кулак ко рту мать. – Фомячиха? Она колдовством огурцы поганит! – перекрестилась и трижды постучала костяшками пальцев по столешнице.
В деревне была ведьма – бабка Фомячиха. Дети ее страшились, побаивались и взрослые.
– Нужно какие-то меры принять, – глубокомысленно, как увидевший вертолет старый енот, собрал на лбу морщины отец. – Попробуй святой водой огурцы окропить.
Мать побрызгала на грядки святой водой, а утром ослепла корова.
– Дьявол! – громко шептала мать, со слезами глядя на стоявшую в стойле кормилицу. – Батюшку с кадилом надо было звать!
На второй день в жутких мучениях Голубка сдохла.
– Ну что, дождались? Корова сдохла, а ты все «меры принять, меры»! Где твои меры? – завелась мать.
– А всё из-за того, что купили телевизор! Завидуют! Все завидуют! – в сердцах стукнул кулаком по столу отец. – Теперь не наживешь палат каменных!
– Мы и так в долгах как в шелках, а еще корову надо будет покупать.
– Ты присядь, успокойся. Вечером… Виталий, пошли, – сказал отец. – Найди несколько бутылок.
Я принес из старого погреба бутылки.
– Наливаем масло, сверху бензин, втыкаем тряпки, – учил отец, – коктейль Молотова называется. Им финны наши танки жгли.
Когда стемнело, мы помолились.
– Пора, – сказал отец, надевая пробковый шлем, украденный в Москве, не забыв в тысячный раз постучать по нему и сказать: «Пробка. Подарок от друзей из Африки».
– Вить, хватит выделываться! – не выдержала мать. – На серьезное дело идем!
Обвешавшись геранью, которую мать разводила на подоконниках от ведьм, через ночной сад пошли к скромному домику страшной ведьмы. Перед покосившимся плетнем остановились.
– Лапки достаньте, – скомандовала мать, – пускай наружу свисают.
Достали кроличьи лапки, что от сглаза носили на шеях.
– План такой – подпираем дверь, заколачиваем окна. В задней стене окон нет, так что только три боковых.
– Откуда ты знаешь, что сзади нет окон? – подозрительно спросила мать. – Небось, таскался к внучке ее?
– Не сходи с ума! Днем разведку провел и поэтому знаю. Ладно, хватит трепаться: Виталик, Коля – ваше окно слева, Катя – твое правое дальнее, за мной дверь и оставшееся. Пошли!
Тихо подойдя к дому, отец подпер дверь бруском.
Мы подошли к левому окну и, услышав стук отцовского молотка, начали заколачивать окно досками крест-накрест.
– Даже детям понятно, что герои рождаются на войне, – закончив заколачивать окна, рассуждал отец, – вот мы и ведем священную войну с нечистью, – сунул молоток мне в руки, щедро полил из канистры стену, достал спички, чиркнул спичкой о коробок. – Отойди, а то волосы обгорят, – бросил спичку на угол.
Бензин весело полыхнул. Дерево под огнем затрещало.
– Вот оно, окончательное решение, – взяв канистру и поливая другой угол, говорил отец. Еще одна спичка и еще один угол занимается пламенем, – раньше бы за то, что корову сгубила, на кол посадили, а теперь все гуманнее, – остатки бензина вылиты на заднюю стену.
Пламя все сильнее облизывало домик, добравшись и до соломенной крыши. Изнутри раздавались испуганные крики и стук в дверь.
– Ведь как с колдовством бороться? А рецепт тысячи лет известен – очищающее пламя, – поджег тряпку на бутылке, швырнул в дверь. – Мы как инквизиция, без нас бы культурный мир пал!
– И внучка ее, Жанка, тоже хороша, – сказала мать, – шестнадцать лет всего, а уже отрастила сиськи и с мужиками жила! Блудница!
– Нехорошая тенденция, – согласился отец, закуривая, и швыряя следующую бутылку прямиком в окно, – гнилая мелкобуржуазность какая-то.
Бутылка, пролетев меж досок, гулко взорвалась внутри дома.
– Ну что, зоркий ястреб, увидел, как героями становятся? – докуривая и бросая окурок в пламя пожара, спросил у Коли отец.
– Увидел… – брат, не отрываясь, смотрел на крематорий.
– На, попробуй, – отец протянул бутылку. – Сейчас подожгу, а ты бросай.
Чиркнула зажигалка, загорелась пропитанная бензином тряпка, бутылка, прочертив огненную дугу, разбилась о стену.
– Молодец! – похвалил отец. – Виталий, ты хочешь?
– Нет, – отказался я, с трудом сдерживая тошноту.
Крики заживо сгорающих людей из дома слились с гулом пламени, а потом, когда горящая крыша провалилась внутрь, смолкли.
– Если нас на пожаре не будет, то подозрительно, – сказала мать.
– Виталик, отнеси домой инструмент и канистру, а мы тут побудем.
– Можете спать ложиться, – разрешила мать. – А что милиция подумает? – повернулась к отцу.
– Милиция разве умеет думать? – отмахнулся.
– Как бы чего не вышло…
– Не волнуйся все, что могло выйти, уже вышло. А корову мы оформим в совхоз на мясо – и деньги на телевизор отобьются.
Назавтра приехал участковый, посмотрел на обгоревшие трупы, хмыкнул, распил с отцом бутылку водки.
– Пожар от естественных причин, – объявил напоследок, пошатываясь. – Можете хоронить.
Тела мирно закопали на погосте. Вскладчину устроили в столовой поминки. Родители вернулись ближе к вечеру.
– Пошли… огурчиков свежих сорвем, – ехидно ухмыльнулся отец.
Ухмылка была щербатой из-за зуба, который выбила повариха в прошлой деревне, подловившая его на кражах из столовой (скатерть и запасы черного перца у нас были оттуда). Впрочем, отец всем рассказывал, что лишился зуба, когда помогал КГБ задерживать банду особо опасных контрабандистов.
На огороде мать поймала рыжего соседского кота, упоенно пожирающего огурцы.
– Получается, не она огурцы портила! – крепко ухватив за холку, трепала кота мать. – А эта сволочь рыжая! Сашки Куприянова кот. У-у-у, душегуб, весь в хозяина!
– Огурцы не она, но корова-то сдохла. Не кот же ее отравил?
– Верно, Голубка сдохла… Значит, она!
– Не забивай себе голову. Умерла, как говорится, так умерла.
– С котом что делать?
– Начал с огурцов, а потом до курей доберется. Придуши, чтобы не орал, и пошли ужинать.
– А труп куда?
– Брось хозяину в огород, в назидание.
– Может лапы ему отрезать? Будут на смену кроличьим…
– Отрежь, чего добру пропадать? Сашке – ханурику будет знак, что его ждет, если у нас что-то случится.
– Тьфу, тьфу, тьфу… – поплевала через левое плечо.
А на следующий день у нас сдохла курица…
Черный рассвет
Рассказ написан для конкурса «Жернова времени» сайта «Квазар». Занял 13-е место в финале. Вошел в сборник «Жернова времени» https://ridero.ru/books/zhernova_vremeni/
Казенный кабинет с подержанной мебелью казался каким-то пыльным.
– Сергей, теперь о деле, – пожилой мужчина с ежиком седых волос и армейской выправкой, достал из ящика стола карту, расстелил.
– Провинция, – хмыкнул Сергей, крепкий мужчина лет тридцати, в толстых очках в роговой оправе. – Что там не так?
– Студент сельхозинститута, сын вождя африканского племени, – на карту легла фотография, – пропал.
– Мы тут при чем? Милиция пускай ищет.
– При том, – сверху лег тетрадный лист в клеточку.
Карандашный набросок – оплетенная корнями голова с искаженным страданием лицом и неровно оторванной шеей, с лоскутами кожи и обрывками артерий.
– Для меня все негры на одно лицо, – задумчиво сличил фото с рисунком Сергей, – но определенное сходство есть…
– Это он, не сомневайся. Эксперты проверили, – на карту лег лист заключения.
– Рисовал «пророк»? – поправил очки.
– Да, – отвернулся к окну.
– И что все это значит?
– Ты же знаешь, с «пророками» нет полной ясности…
– Знаю… Максимка там как? – голос дрогнул.
– Нормально… Это он и нарисовал…
– Твою мать! Простите, Егор Михайлович.
– Ничего, Сережа, я понимаю.
– Что еще странного? – взял себя в руки Сергей.
– Три студентки института пропали.
– Одногрупницы вожденка?
– Только одна, Света, – из ящика стола показалась еще фотография, следом еще две.
– Маньяк?
– Сергей Викторович, ты же знаешь, в Союзе маньяков нет, это не гнилой Запад.
– То есть, милиция эти дела не объединила?
– Нет.
– Понятно… – снова взял в руки рисунок. – Что за корни?
– Дерева… пока нет ясности, эксперты работают.
– А что за деревца на заднем фоне? – повернул рисунок.
– Вишня и яблонька.
– Там есть сады?
– Есть частный сектор, – карандаш очертил районы. – И два садовых товарищества: «Рассвет коммунизма» и «Максим Горький».
– Дачи посреди города? – удивился Сергей.
– Там река, как видишь, и овраги глубокие. На склонах дачи. Все заросло, настоящие джунгли, – положил аэрофотографии.
– Зеленка, – Сергей задумчиво наложил фотографии на карту. – Дачи и частный сектор – там нужно армейским подразделением прочесывать. Егор Михайлович, а сами вы что думаете? Маньяк? Вроде Джумангалиева?
– Может и маньяк, а может и кто-то с той стороны… Не знаю я, Сергей, не знаю. Но даже если маньяк, ты лучше справишься, чем местные Анискины.
Сергей промолчал.
– Я на кладбище был в субботу, – опять отвернулся к окну Егор Михайлович. – Что же ты не сказал, что памятник Лене на могилу поставил?
– Так получилось, – развел руками. – И что об этом говорить? Пустое…
– А деньги? – Егор Михайлович повернулся и пристально посмотрел на Сергея. – Памятник кучу денег стоит.
– Я, как сейчас говорят, на хозрасчете, – встал со скрипучего стула, сворачивая карту. – Не надо мне денег.
– Сергей, ты рискуешь с этими своими делишками. Цеховики эти, кооператоры…
– Это мое дело!
– Хорошо, делай, как знаешь, – устало махнул рукой. – Сережа, поедешь ты не один. Паренек один есть на примете.
– Что за паренек?
– Миша зовут, комиссовали «из-за речки» недавно. Его отделение в горах на шайтана напоролось.
– Печально.
– Шайтан всех положил, один Миша остался. Штыком шайтана завалил.
– Хм, догадался, что пули его не возьмут?
– Не знаю, но когда стал рассказывать, решили что сошел с ума от страха и быстренько комиссовали. Парень один, на гражданке никому не нужен.
– Я тут при чем?
– Племянник он мой, сестры сын…
– Лена не говорила, что у нее есть двоюродный брат.
– Она много чего не говорила… Я матери его обещал позаботиться, если что.
– У нас шансов сыграть в ящик больше, чем в Афгане. Устройте его водителем куда-нибудь или в таксопарк.
– Шайтан его укусил…
– Твою мать! – хлопнул ладонью по столу.
– Поэтому и прошу, чтобы ты взял над парнем шефство. По-человечески прошу, Сережа.
– Что он знает о нашей работе? – медленно спросил Сергей.
– Я вкратце обрисовал.
– Стрелять умеет?
– В учебке научили.
– Ладно, штыком владеет – для начала хватит. Стрелять научится, если в живых останется. Все?
– Поедете как инженеры «Красного пролетария», – протянул толстую папку из кожзама. – Тут билеты, удостоверения и деньги.
– Хорошо, – взял папку, пожал руку пожилого, прихрамывая, пошел к двери.
– Береги парня, – сказал Егор Михайлович в спину зятя.
– Постараюсь.
– И сам не рискуй.
– Попытаюсь, – вышел из кабинета.
Егор Михайлович, разом обмякнув, смотрел вслед.
***
Поезд прибыл рано утром.
– Интересно, до гостиницы далеко? – глядя на медленно приближающийся пустой перрон, спросил Миша.
– Далеко, – Сергей деловито затянул ремень на чемодане. – Она в другом районе.
– Как добираться будем?
– Через пятнадцать минут в ту сторону пойдет электричка.
– Почему там? Ближе нет?
– Потому, что мы с тобой инженеры, приехали перенимать опыт на машиностроительный завод, а гостиница при заводе.
– Придется на завод идти? – совсем по-детски спросил парень.
– Конечно, командировки же надо отметить.
– Ясно.
Поезд остановился. Немногочисленные пассажиры потянулись к выходу.
– Счастливого пути, – привычно желала замотанная проводница.
– До свидания, – сказал Миша.
Сергей молча кивнул.
Утренняя прохлада обняла приезжих.
– Пригородные кассы там.
– Сергей Викторович, вы тут уже были?
– Миша, у нас по всей стране вокзалы похожи. С незначительными различиями. И если бы я тут был, то вряд ли пришлось возвращаться, – запахнул дефицитный югославский плащ и зашагал к кассам.
Сонная дежурная равнодушно смотрела новенький «Рубин-714».
– Здравствуйте. У вас забронировано?
– Забронировано, – Сергей подошел к стойке с пыльной табличкой «Мест нет». – На фамилии Чащин и Снегов.
– Сейчас проверю. Молодой человек, – посмотрела на Мишу, – пока делать нечего, поправьте антенну.
Миша посмотрел на старшего.
– Поправь, – кивнул Сергей.
Дежурная ковырялась в каких-то журналах, Миша неуверенно потрогал рогатую антенну на телевизоре.
– Из Москвы? – наконец спросила женщина.
– Да.
– Двухкомнатный?
– Да.
– Надолго?
– Пока не знаем, командированные мы.
– Учтите, больше месяца жить нельзя.
– Я знаю, не первый день замужем.
– Давайте сюда паспорта, а сами пока заполняйте анкеты, – протянула два пожелтевших листочка. – Вот ключ, – сняла с доски за спиной ключ с большой деревянной биркой.
– Двенадцатый номер. Будете выходить – ключ сдавайте. Карточки гостя носите с собой, без них ключ не дадут. Буфет на втором этаже. В буфете яйца есть куриные, бутерброды, сардельки бывают. Все ясно?
– Ясно, – Сергей подхватил паспорта и ключ и уверенно пошел по коридору.
Миша, оставив в покое антенну, поспешил за ним. Администратор вновь безучастно уставилась на экран.
– Прибыли, – Сергей положил чемодан на кровать и, подойдя к окну, подозрительно осмотрел улицу.
– Что дальше? – Миша сел на одеяло, напомнившее недавнюю армию.
– Надо бы завтрак сварганить, – кивнул на графин, достал из чемодана жестяную банку индийского кофе, буханку хлеба, банку тушенки и маленький кипятильник. – Схожу, воды наберу, а ты пока тушенку на хлеб намажь, пожуем.
После завтрака карта перекочевала на столик.
– Три района, почти четыреста тысяч жителей, – водил карандашом по карте Сергей, – особых достопримечательностей нет. Начнем где-нибудь здесь. Спустимся в овраг и пойдем вдоль реки.
– Что ищем? – Миша отхлебнул остывший кофе.
– Пока не знаю. Наша с тобой цель – частный сектор и дачи.
– И что, вишни с яблонями осматривать будем? Как мы найдем нужные?
– Я, – Сергей тяжело посмотрел на парня, – почувствую. Ясно? Он находится где-то здесь. Мне надо просто «зацепиться» за него. Еще вопросы?
– Так точно, – подобрался Миша. – Когда мы его найдем, что будем делать? Милиции сдадим?
– Миша, ты совсем того? Отдать его нашему, самому гуманному в мире суду? А доказательства? Ты, когда в горах штык в шайтана втыкал, о суде и милиции думал? – глаза за стеклами очков налились свинцовой тяжестью, стали серыми и тусклыми, как бетон.
– Нет, – медленно ответил Миша, отводя взгляд.
– Нет, – повторил Сергей. – Ты просто взял и воткнул штык в, кстати, как он выглядел?
– Старик, это был старик…
– Всадил штык в старика, без всякого суда и следствия. Так?
– Он ребят, – Миша сглотнул, – ребят на куски порвал. Они стреляли, а ему хоть бы хны! – голос дрогнул.
– Ты молодец, парень, – взгляд Сергея потеплел, – и все сделал правильно. И тут мы тоже должны все сделать правильно.
– Но маньяк, – Миша осторожно подбирал слова, – он же человек?..
– Тот, кто такое делает, сам лишает себя статуса человека. Значит, и поступать с ним надо так, как ты поступил с той тварью.
– А если его тоже пули не берут?
– Тогда осиновый кол, пули серебряные, святая вода.
– Святая вода? Из церкви что ли? – удивился Миша.
– Не из всякой церкви, но да.
– Но бога же нет, нам так в школе говорили, почему она действует?
– Не знаю, но она действует. Так и с, – запнулся, – пророками. Никто не понимает, как они действуют, но действуют.
– Они кто? – осторожно спросил Миша.
– В пятьдесят четвертом на Тоцком полигоне, – нехотя ответил Сергей, – проводились учения. Солдат и технику прогнали через эпицентр атомного взрыва.
– Как в Чернобыле?
– Примерно. Кто-то умер, кто-то жил, как ни в чем не бывало. У некоторых родились дети… а потом внуки… некоторые из них отличаются…
– От кого?
– От тебя, от меня, от других детей, – неожиданно раздраженно ответил Сергей. – Не важно. У некоторых проявились странные способности. Они могут видеть будущее. Комитет собрал их и использует…
– Комитет?
– КГБ. Что ты так на меня смотришь?
– Мне дядя Егор, ну Егор Михайлович сказал, что у вас…
– Что? – Сергей как-то обмяк.
– Ну… сын… пророк…
– Хватит! – Сергей выставил ладонь. – Вводный инструктаж проведен, принимаемся за дело, – встал, сложил карту, одел плащ.