После выпуска из ЛНВМУ быстро пролетели пять лет гидрометеорологического класса на Гидрографическом факультете Высшего военно-морского училища имени М. В. Фрунзе (1976—1981), открытого на факультете за год до нас, в 1975 г., с учетом появления на флоте первых советских авианосцев.
24 июня 1981 года отгремели литавры выпуска из училища (в своем дневнике нашел запись: «24 июня утром встал, как обычно, курсантом, а лег спать уже лейтенантом»). Затем промчался первый лейтенантский отпуск в Тирасполе (там служил папа жены Светланы), в котором из выданных за два месяца 500 рублей жалования мы со Светой большую часть истратили. В результате, оставив Свете какую-то сумму из остатков, я с минимальной суммой денег и здоровенным чемоданом (в то время называвшемся «мечта оккупанта») весом в 40 килограммов прибыл в соответствии с назначением в город-герой Мурманск в распоряжение Управления гидрографической службы Северного флота. Управление располагалось на улице Североморцев в районе со странным названием «Роста».
Неожиданное распределение в экспедицию
На 5 курсе училища я проходил стажировку в 402 Гидрометеорологическом центре (ГМЦ) Северного флота в городе Североморск. По сложившимся в то время правилам место стажировки выбирали с учетом будущего места службы. А так как я «шел» на окончание училища с красным дипломом (с отличием), при этом в период обучения был три года старшиной класса, потом, на 4 курсе, – старшиной роты 2 курса, а на 5 курсе – заместителем командира роты 1 курса, к тому же был членом партийного комитета факультета, то, имея право на выбор места службы, избрал 402 ГМЦ. При этом 402 ГМЦ я выбрал только после того, как мне перед стажировкой на 5 курсе командир нашей роты Виктор Иванович Свирин, с которым у меня были отличнейшие отношения, сказал, что в 6-й Атлантической океанографической экспедиции Ленинградской военно-морской базы для гидрометеорологов в 1981 году мест не предусмотрено. Руководство факультета и училища мой окончательный выбор 402 ГМЦ утвердило. Училище я окончил с красным дипломом, впрочем, как и шесть моих одноклассников из общего числа в классе 15 человек, что было уникальным фактом за всю историю нашего училища.
Будучи полностью уверенным в своем месте назначения, я со спокойной душой солнечным днем 31 июля 1981 года, прямо с ленинградского поезда, прибыл в Управление гидрографической службы за получением должности именно в 402 ГМЦ. Но не тут-то было!
Когда я зашел в Управление, то на встрече с ВРИО начальника Гидрографической службы Северного флота, капитаном 1 ранга Толмачевым Д. Я. (оказавшимся папой моего приятеля-сокурсника Вадима, распределенного на Черное море), мне в жесткой форме было сказано-приказано, что моим местом службы будет гидрологическая партия Гидрологического отряда 30-й Гидрографической экспедиции Северного флота (СГЭ) (много позже я выяснил, что правильно было называть океанографическая партия Океанографического отряда, о различии терминов можно прочитать в приложениях к данной книге). Естественно, это было очень неожиданно и огорчительно, особенно с учетом того, что мой однокашник, приятель еще по Нахимовскому училищу Володя Лемешев, объяснил мне, что в Мурманске повышающий коэффициент к окладу 1,5, а в Архангельске – 1,15, при этом в Мурманске еще выплачивается какая-то повышенная «полярка». Я почему-то об этом ничего не знал, и, хотя особого рвения к деньгам не испытывал, но так как Света должна было скоро родить, то дополнительные деньги были бы нелишними, что усугубило мое огорчение.
Оказывается, пока я безмятежно проводил отпуск со своей семьей в Тирасполе (ныне столица непризнанного мятежного славянского Приднестровья в Республике Молдова), то на мою вакантную гидрометеорологическую должность в 402 ГМЦ «упал» гидрограф, капитан-лейтенант Е. Смирнов с воинской части на архипелаге Новая Земля. Не знаю, как это получилось, но этот офицер в мою бытность в училище успел там послужить командиром роты и был из него «сослан» на эту Новую Землю за какие-то провинности.
Но мое огорчение не шло ни в какое сравнение с огорчением Володи, имевшего по успеваемости первый диплом в нашем выпуске, но которого также «бортанули» с распределением в Мурманск и отправили вместе со мной в СГЭ. Он несколько раз 1—2 августа ходил в Управу и объяснял-требовал, что у него «первый» диплом в выпуске и он имеет приоритетное право на получение места службы в Мурманске. Но это было все только в идеале, а по факту в Мурманске оставили тех наших однокашников, у которых были в наличии «руки», т. е. связи. Бог им судья, но у меня со всеми ними отношения от этого не испортились. Кончились походы Володи тем, что ему было строго приказано убыть в Архангельск в Геофизический отряд СГЭ на должность помощника командира гравиметрической партии.
Не знаю, как так нас учили в училище, но я, отличник, про эту экспедицию Северного флота, базировавшуюся в Архангельске, совершенно ничего не знал, как и о том, чем она занимается. Однако, когда мне сказали, что именно эта экспедиция летает для океанографических исследований на дрейфующий лед в районы Северного полюса, то мое огорчение бесследно исчезло, и я с радостью, в отличие от Володи, собрался ехать в Архару, как тогда называли Архангельск. Правда, супруга Света все же огорчилась, когда узнала, что вместо Мурманска придется ехать в Архангельск, т. к. ее папа, майор-артиллерист, служил в свое время в Кандалакше, на которую как раз распространялось действие мурманских надбавок, и она была в курсе этого вопроса.
На 1—2 августа Володя приютил меня в своем номере лучшей гостиницы Мурманска «Север» с маркой «Интурист», т. е. для зарубежных гостей.
2 августа, после очередного неудачного похода Володи за правдой в Управу, мы переоделись в гражданку (моя хранилась в чемодане в камере хранения на железнодорожном вокзале, где помимо всего прочего поместилась шинель, будильник, чайник и сковородка) и пошли гулять по городу. Было так тепло, что мы даже искупались с ним в Семеновском озере.
Необходимо отметить, что из отпуска мы, все лейтенанты, прибыли с остатками первых зарплат и никак не предполагали дальнейших переездов в другие города. Хотя в советское время для переездов выдавали бесплатные проездные талоны, но выдавали их только на поезда, а для перелета самолетом необходимо было доплачивать уже свои собственные деньги, которых как раз у нас уже было в обрез. Тем не менее мы наскребли необходимые, кажется, 7 рублей на душу и купили билеты на самолет, т. к. поезд из Мурманска в Архангельск ходил как-то очень долго, «в круголя» Белого моря, и, кажется, с пересадкой то ли пассажиров, то ли вагонов на станции Обозерская.
3 августа мы приземлились в славном городе Архангельск, а так как мы не знали, как доехать до задания СГЭ (а Интернета «почему-то» под рукой не оказалось), то Володя, который решил сам управлять всем процессом (хотя на 4 курсе был у меня в подчинении, будучи заместителем командира взвода в 22 роте), предложил ехать на такси. Как сейчас помню, стоимость поездки составила 86 копеек, при этом что еще больше запало в память, так это то, что таксист стал отсчитывать копейки сдачи, чего уже в Ленинграде практически не делали, округляя до 10 копеек.
Забегая вперед, хочется сказать: я очень благодарен судьбе за то, что попал служить в СГЭ. Если бы этого не случилось, то моя дальнейшая судьба наверняка сложилась бы по-другому. Хуже или лучше – мне неведомо, но точно по-другому.
Если вы, уважаемый Читатель, прочтете книгу до конца, то узнаете и поймете всю уникальность службы в Нашей экспедиции, которая, по своей сути, являлась больше исследовательской, чем военной.
Начало службы в СГЭ
Погода был солнечная и теплая, когда мы днем 3 августа 1981 года вышли из такси и подошли к зданию СГЭ, размещенной в здании бывшей жандармерии царского периода с сохранившимся печным отоплением. Здание располагалось в центре Архангельска, напротив Медицинского института и рядом с Краеведческим музеем (в 2013 году я оказался в Архангельске и, к сожалению, нашел на месте здания нашей экспедиции клумбы с цветами).
На крыльце увидели помощника дежурного по экспедиции, старшего лейтенанта Андрея Петрухова, окончившего училище на 2 года раньше нас и которого мы, следовательно, помнили. Так как я был воспитан по Уставу, то, в отличие от Володи, хотя он так же, как и я, прошел Нахимовское училище и ВВМУ им Фрунзе, приложил руку к козырьку фуражки и представился. Вовка зашикал на меня, мол, чего это я так стараюсь, а я не старался, а просто считал нужным сделать именно так.
Андрей провел нас к временно исполняющему обязанности начальника экспедиции – заместителю начальника экспедиции, капитану 2 ранга с необычной фамилией Дятел. Забегая вперед, чтобы не забыть, хочется сказать, что с неординарными фамилиями в экспедиции были и другие офицеры. Так, в кабинете Высокоширотного отряда напротив друг друга за столами сидели Леонид Добряк и Виктор Суровый, при этом последний по образу общения с окружающими полностью не соответствовал своей фамилии.
Николай Николаевич Дятел оказался доброжелательным начальником и ввел нас в курс нашей будущей службы. Видимо, помня свое лейтенантское начало службы, он в конце разговора спросил нас: «Много ли денег у вас осталось?» Мы сказали правду, на это он ответил, что нам поможет, для чего 12 августа отправит нас на полевые гидрографические работы на остров Кий в Белом море, где нас прокормят до очередной офицерской зарплаты. На мое робкое замечание, что я не гидрограф, а гидрометеоролог, Николай Николаевич ответил, что в этом нет ничего страшного, т. к. гидрометеорологи тоже офицеры. На этом и расстались.
Затем Андрей повел нас знакомиться с замполитом экспедиции, которых я не любил еще с училища. Главным вопросом для нас был: «Где нам жить?» К тому моменту времени мы уже знали, что жилья для лейтенантов на флотах не было, поэтому, несмотря на постоянно сейчас прославляемый советский строй СССР, их спокойненько отправляли снимать углы (часть комнаты) и комнаты в частных домах или общежитиях за свой счет. На это у нас с Вовкой денег уже точно не было, так как надо было еще прокормить себя до первой зарплаты. На удачу, мы были не первые лейтенанты в СГЭ без жилья, поэтому замполит капитан 2 ранга Гордейчук И.А (оказавшийся впоследствии безвредным, но, как и все его «коллеги», бесполезным для дела офицером), вызвал предыдущих лейтенантов, а ныне уже старших лейтенантов Александров Боловина и Опарина (выпуск 1977 года), и попросил их договориться с начальницей общежития, где они уже жили 4 года, о нашем размещении. Вот, такова была забота замполита: просто подпрыгнул на своем стуле и помчался заботиться о налаживании быта новеньких лейтенантов…
Общежитие не имело никакого отношения к ВМФ, а имело большее отношение к учреждениям исправительно-трудового характера (УИТХ), т. е. оно было построено для размещения условно-досрочно освободившихся граждан. Совершенно понятно, какие порядки царили в этом общежитии по окончании трудового дня, а тем более недели. В результате окружающее население района с романтичным народным названием Сульфат из-за периодической вони от рядом расположенного химического комбината удобрений прозвало данное общежитие «500 веселых». Среди этих «весельчаков» нашлись места и для славных военно-морских офицеров-гидрографов, естественно, в нарушение действующих инструкций УИТХ и при условии наличия «временно» свободных комнат. Александры за 4 года успели войти в доверие к грозной комендантше (начальнице) общежития и уговорили ее, как когда-то это сделали для них более старшие товарищи, выделить нам «временно» комнату.
Необходимо отметить, что, как потом мы выяснили, большинство офицеров попало в СГЭ так же, как и мы с Володей, т. е. «не долетели» до ранее обещанного им Мурманска. Таким образом, в нашу экспедицию попадали простые (т. е. без связей) выпускники Гидрографического факультета, в большинстве случаев – с хорошими выпускными аттестатами. В результате такого совместного недолета офицерский состав в силу общей судьбы сплотился и стал единой семьей.
Когда 3 августа мы увидели грозную комендантшу, то она мне сразу напомнила атаманшу из мультфильма «Бременские музыканты». Под стать ей оказалась и ее заместительница. Мне тогда, в свои 22 года, показалось, что это пожилые крепкие женщины, которым на самом деле, наверное, было под сорок лет или чуть больше. Нам выдали ключи от комнаты №12 на 2 этаже, на котором жили только «весельчаки». Неженатые Шуры (с учетом их «временного» стажа проживания в общежитии в течение 4 лет) жили на первом этаже в специальном, как бы сейчас сказали, VIP-номере с кроватями, отделанными древесиной, а не как у нас – металлическими решетками.
Шуры нам рассказали о распорядке службы в экспедиции, от которого я просто обомлел. Оказывается, что у нас будет «пятидневка» с периодическими выходами на службу в субботы. Если бы не периодическая служба сутками на дежурстве по экспедиции или в патрулях по Архангельску, то изложенный нам распорядок работы больше всего походил на распорядок какого-то научно-исследовательского института. Зная порядки в 402 ГМЦ по проведенной там стажировке, особенно в отношении лейтенантов, я трижды про себя, так как был коммунистом, перекрестился, что попал в эту благословенную Экспедицию.
Для примера могу привести следующее. По установившейся интеллигентной традиции в Экспедиции лейтенантов первого года службы не ставили на дежурство на Новый год! Это было разительным отличием от порядков того времени на действующем советском ВМФ, когда ходил то ли анекдот, то ли это было правдой о том, что на боевых кораблях периодически звучали по трансляции команды: «Офицерам и лейтенантам собраться в кают-компании на совещание!»
Более подробно о быте офицеров Северного флота можно прочитать в легендарной книге «Расстрелять» бывшего офицера, химика-подводника А. М. Покровского. Когда я читал эту книгу в трамвае в Ленинграде в 1988 году, направляясь в один из дней на службу в ВВМУ им. М. Ф. Фрунзе, то меня просто разрывал хохот. А так как я был в форме, то, чтобы не пугать публику, приходилось несколько раз выходить из трамвая, в результате чего опоздал на службу. Вся книга на примере реальных фактов службы подводников, подтвержденных моими друзьями-подводниками, пропитана примерами скотского отношения командования к подчиненным им офицерам. Это было для меня крайне удивительно, так как это же командование до получения своих должностей само испытывало такое к себе отношение. Таким образом, они мстили за себя своим же подчиненным, вместо того чтобы исправить эту порочную практику, что не делает им чести.
4-е августа нам выделили для налаживания быта в общежитии. Володя принялся рьяно обустраивать и чистить комнату. Пришлось также включиться в этом процесс, хотя я сказал Володе, что не факт, что мы останемся в этой комнате после окончания полевых работ в Белом море. Мне не особо хотелось так же рьяно драить комнату, т. к. Н. Н. Дятел на встрече сказал, что если я выпишу жену из Ленинграда, то мне предоставят комнату или квартиру в «деревяшке» – жилом доме в историческом центре Архангельске – Соломбале. Данная весть меня сильно обрадовала, тем не менее драили комнату до позднего вечера, т. к. наутро надо было прибыть в экспедицию для начала службы.