Подписание контракта прошло в рекордно короткий срок. Бояринцев молчал, изредка кивал и окидывал всех непроницаемым тяжелым взглядом. Теперь уже и юристы, и представители партнеров смотрели на него с подозрением, ожидая подвоха. Ничего. Пусть понервничают, сговорчивее будут.
Как только дорогие гости разошлись, он заглянул в приемную, но не стал проходить в кабинет.
– Отмените все до конца дня, мне нужно срочно уехать, – сказал он Марине.
И вовсе не соврал. Его дело действительно не терпело отлагательств.
Глава 9
Я бы, наверное, предпочла просидеть в своей комнате до самого вечера. Но время перевалило далеко за полдень, вещи были разобраны и водворены на места, на все сообщения я ответила, а валяться в обнимку с ноутбуком, прислушиваясь к урчанию в животе, не казалось хорошей идей. Где-то там, совсем рядом, повар наверняка уже давно закончил работу. И ушел. Вместе с Анной.
Дом был почти пуст. Только в одной из комнат отмечал день бракосочетания мой фиктивный муж. Он как раз утолял голод несколько иного рода, если я правильно поняла явление барышень. Но вряд ли он и его гостьи станут бродить по дому… А если и станут? Их появление меня вряд ли смутит. Главное – сегодня здесь нет и не будет Бояринцева-старшего.
Мне вовсе незачем умирать от голода в своей комнате.
Я выбралась за дверь и тише мыши проскользнула по коридору, чувствуя, как кружится голова от умопомрачительных запахов. На кухне было светло, чисто и пусто, лишь негромко гудел холодильник. Солнечный свет лился через широкие окна и, отражаясь от кафеля, плескался жидким пятном на потолке, яркими зайчиками скакал по пузатым блестящим кастрюлькам на плите, источающим ошеломляющие ароматы. Кажется, кроме меня, на еду никто не претендовал.
Я с удовольствием пообедала, затем покопалась в пакетиках с чаем, без труда обнаружила свой любимый сорт, заварила его и уже собиралась насладиться тишиной, покоем и одиночеством, как дверь приоткрылась, и я едва не выпустила чашку из рук.
На пороге застыл Бояринцев-старший. Высокий, мощный, напряженно хищный…
За сотую долю секунды глаза жадно впитали и пиджак, небрежно перекинутый через плечо, и ослабленный галстук, и сильную шею в расстегнутом вороте рубахи, и большие крепкие руки, торчащие из закатанных по локоть рукавов, и немигающий взгляд темных глаз.
Тут же остро полоснуло страхом.
Сердце сделало такой кульбит, что удивительно, как оно вообще не вылетело вон и не покатилось по солнечному полу под ноги Великому и Ужасному.
Откуда, черт побери все на свете, он тут взялся?! Он же не должен был приехать! Я мгновенно вспотела от ужаса, но затылку стало холодно, словно к нему приложили кусок льда, а в голове враз освободилось слишком много места, и все его заняла одна-единственная мысль: знает?! Я поспешно отхлебнула из чашки. Крепкий горячий чай хлынул в рот, едва не спалив мне язык, зато мозги встали на место. Главное – не трястись, как кролик перед удавом. Надо завести непринужденный разговор. Что-то такое, что можно было бы обсудить, если бы этой ночью я спокойно спала в своей постели, а не… Стоп, только не вспоминать сейчас об этом! Ну же, соберись, тряпка!
– А что вы здесь делаете? – выдавила я из себя.
Наверное, можно придумать вопрос глупее, но для этого пришлось бы изрядно постараться. Что он может здесь делать? Он вообще-то здесь живет! Это его дом. Впрочем, учитывая все обстоятельства, я еще неплохо держалась. Конечно, лучше было бы поздороваться, но это почему-то не пришло мне в голову. Хотя Бояринцев тоже не особо утруждался соблюдением этикета.
Он вообще молчал, и от этого молчания я прошла семь кругов ада, или сколько их там, и приближалась к восьмому, когда он, наконец, ответил.
– Я… – Его голос внезапно стал хрипловатым и низким.
Как вчера. Я судорожно сглотнула, машинально облизав пересохшие губы. Неужели узнал? Эта мысль отозвалась ужасом и еще странным чувством, названия которого я не знаю.
Бояринцев усмехнулся, шагнул в кухню…
И обычным тоном обычного человека, у которого все отлично и хорошее настроение, сказал:
– Проезжал мимо, дай, думаю, заеду на обед…
Просто заедет на обед, ага. Обычный человек, ага. Кем-кем, а уж обычным человеком Бояринцева мог посчитать только слепо-глухо-немой отшельник, безвылазно просидевший на необитаемом острове последние лет пятьдесят.
– А заодно и посмотрю, как тут молодые. – Он бросил пиджак на спинку соседнего стула и прошел к плите. – Не разнесли ли дом… деточки.
От пиджака еле уловимо пахло солнцем, машиной, чистым мужским потом и горьковатым парфюмом. Бояринцевым… Я залпом допила чай, совершенно не чувствуя вкуса, и пожала плечами.
– До сих пор не разнесла ни одного дома, не думаю, что ваш должен стать исключением.
– В тебе-то я не сомневаюсь. – Бояринцев загремел крышками, с интересом рассматривая содержимое кастрюлек и принюхиваясь.
Фух, кажется, он не догадался… Думает, что это была другая! Ну и славно…
– А вот твой муж способен на многое…
Он как-то особенно выделил слово «муж», и мое минутное облегчение сменилось паникой.
Черт, мой муж! Как у меня это вылетело из головы! Мой муж сейчас с моего молчаливого одобрения как раз проводит время в обществе длинноногих красоток и горячительных напитков.
Вот попали… И что теперь делать?
Вообще-то, убедительное вранье не входит в число моих талантов. В школе меня не взяли в театральный кружок, да и отец постоянно подтрунивал: «У тебя на лице все написано». Поэтому я на всякий случай отвернулась от Бояринцева и стала загружать посуду в машину.
– А что мой муж? Кажется, позавтракал и продолжил отсыпаться после вчерашнего. Впрочем, тут такой большой дом, что мы оба можем гулять по коридорам целый день и ни разу не встретиться…
Надеюсь, я не переигрываю? Интересно, он поверил? Не заподозрил ли чего? Я все-таки не удержалась и бросила на Бояринцева быстрый взгляд.
Тот пристально смотрел на меня, и было в его взгляде что-то странное, что-то неправильное… В общем, так не смотрят на невесток, тем более фиктивных! Знает! Точно, знает!
Но Бояринцев лишь едва заметно усмехнулся и загремел посудой, выкладывая на тарелку шедевр повара.
Нет, не может быть. Я просто себя накручиваю. И много болтаю. Ну кто меня за язык тянет?! Этот разговор следовало прекратить как можно скорее, чтобы себя не выдать. Еще нужно предупредить непутевого супруга, что, так сказать, родители вернулись в разгар вечеринки. Или не надо предупреждать? Вдруг наш папочка сейчас пообедает и уедет?
– И какие у вас планы? – спросила я, стараясь говорить как можно более беззаботно.
– Хочу сегодня поработать дома, – любезно отозвался «наш папочка». – Пообедаю и буду в своем кабинете.
Ох ты ж, какая неприятность! Теперь стало ясно: Игоря нужно найти как можно скорее. Было бы неплохо, чтобы в этом доме обнаружился еще и подземный ход, через который можно вывести моих «институтских подруг».
– А я, пожалуй, прилягу, – сказала я, пятясь к выходу из кухни, – что-то себя не очень чувствую. Приятного аппетита…
Я выскользнула в коридор, быстро домчалась до своей комнаты и, только захлопнув дверь, перевела дух.
Конечно, предупредить Игоря и тайком выпроводить его гостей – это хорошая идея, да только трудноосуществимая. Прежде всего, я понятия не имею, где они. А дом тут, может, и не такой большой, как я описывала Бояринцеву, но все-таки и не маленький.
Кажется, Игорь что-то говорил насчет сауны. А еще – «спустимся». Логично, сауну обычно располагают в подвале или, как принято говорить, на нулевом этаже. Судя по тому, что дом погружен в тишину, веселая компания и вправду гуляет в подземелье.
Легче не стало. Обнаружилась одна небольшая проблема: я понятия не имела, как туда пробраться. Кажется, где-то была лестница, ведущая вниз… Надо хотя бы попытаться найти мужа, пока его не застукал отец.
Глава 10
Я спустилась по лестнице, открыла тяжелую деревянную дверь и обнаружила там… Еще одну лестницу! Уже не такую широкую и слабо освещенную. Показалось, что поблизости играет музыка. Звуки едва доносились, словно их источник скрыт от меня за несколькими дверями. Конечно, разве компания может веселиться в тишине… Впрочем, осознав, какие именно звуки я услышала бы в отсутствие музыкального сопровождения, я покраснела и украдкой огляделась по сторонам. Ну уж нет! Лучше пусть будет музыка. И дверь, в которую можно постучать, а не вламываться ненароком.
Преодолев крутые ступеньки, я пошла по узкому коридору, стены которого были искусно отделаны деревом «под старину». Жаль, рассмотреть как следует эту красоту оказалось почти невозможно из-за ужасного освещения. Экономят на лампочках, что ли? Да уж, у богатых своя жизнь! И вообще… Вдруг это нарочно сделано для создания интимности. Может, тут даже есть «особая» комната, отлично оборудованная для реализации своеобразных фантазий хозяина.
Перед глазами возникли каменные шершавые стены, свисающие с потолка наручники. Холодный металл обхватывает запястья, тянет вверх, заставляя вытягиваться в струнку, подниматься на цыпочки… С хрустом рвется ткань платья, снизу доверху… А сзади хриплое горячее дыхание и… едва уловимый горьковатый запах парфюма…
Ох ты ж…. Я затормозила и даже потрясла головой, чтоб избавиться от наваждения. Полутемный узкий коридор покачивался, сердце колотилось так, будто со мной и впрямь проделали все привидевшееся. Черт побери, это не у хозяина фантазии, это у меня что-то с головой! Мания темных коридоров, не иначе. Как только становится темно, так – бац, и у меня крышу сносит. Что сейчас, что вчера. Господи, зря я об этом подумала…
Воспоминания о минувшей ночи нахлынули неожиданно, накрыли с головой, потащили в обжигающий омут. Приказ: «Молчи!» – отданный коротко и жестко, так, что я не смогла ослушаться, жар мужского крепкого тела сзади, холодная шершавость стены, слегка царапающая живот, горячие жадные руки, тискающие голую грудь… Стоп! Я не должна об этом думать, по крайней мере думать так, словно мне это понравилось, словно я хочу это повторить. Конечно, нет! Это немыслимо, неприлично и непристойно! Это ошибка! Но дыхание сбилось, и низ живота тянуло жарко и сладко.
Я прислонилась к стене, пытаясь прийти в себя. В спину впилось что-то твердое, вроде рычага или дверной ручки, или… Повернуться и рассмотреть не успела: раздался тихий щелчок, и подвал погрузился в темноту. От неожиданности я взвизгнула и отпрянула, больно ударившись плечом. Кажется, о противоположную стену.
Звуки музыки больше не слышались. Вообще ничего не слышалось, кроме моего испуганного дыхания. Так, спокойно. Я просто что-то выключила… Нужно включить это обратно. Оно там, откуда я отпрыгнула. Вытянув руки, я сделала пару неуверенных шагов, потом еще пару, и наконец, наткнулась на стену. Странно. Коридор вроде стал гораздо уже без света. Я пошарила рукой по стене, но безрезультатно. Если там и был выключатель, мне он не попадался. Надо выбираться! А свет… Да пусть Бояринцевы сами его включают в своих катакомбах!
И тут я с ужасом поняла, что в кромешной тьме не представляю, куда идти. Если бы я не прыгала, как очумевший кузнечик, от стены к стене, еще можно было бы сориентироваться. Ладно, не лабиринт же это, в самом деле. Куда-нибудь да приду. Я усилием воли подавила подступающую панику и, придерживаясь за стену, стала медленно делать шаг за шагом. Надеясь, что в нужную сторону. Прошло несколько минут – а может, и больше, ощущение времени совсем пропало, – прежде чем я увидела впереди тусклое голубоватое свечение. Но не успела я обрадоваться, как с той стороны раздался низкий тяжелый голос, слишком хорошо знакомый:
– Кто здесь?
Бояринцев.
Я испуганно притихла, чувствуя, как каждый волосок на теле поднимается дыбом. Мелькнула трусливая мысль: не откликаться. Он меня не найдет в темноте. Прижмусь к стенке, он и пройдет мимо.
Шаги приближались. Я слышала, как он споткнулся и чертыхнулся, теперь уже совсем рядом.
– Здесь я… – Горло перехватило, и вместо внятной речи получился писк. Я кашлянула и уточнила: – Ульяна…