Кирстен до сих пор помнит молящий взгляд песика. Он говорил: «Помоги мне!» Ничего печальней этого зрелища она никогда не видела, и ее молодое здоровое сердце разбилось на тысячу и один кусок. Щенок выбился из сил и перестал лаять – только издавал слабые душераздирающие стоны и часто моргал от усталости. Она ухватилась за обледеневшие прутья. Могла бы – сломала бы дверцу, подхватила пленника на руки и побежала вместе с ним на ферму. И Кирстен помчалась что было сил, спотыкаясь от боли и отчаяния, влетела в дом и принялась умолять. Дед был непреклонен. Впервые он не уступил капризу внучки. Это бродячий пес, дворняга без хозяина, и он должен быть наказан за то, что украл мясо! Кирстен знала, что малыш умрет на рассвете, если она ничего не добьется, представляла, как ему одиноко, и плакала, кричала, вопила. Ее сестра ничего не понимала, но тоже заревела; бабушка попыталась их успокоить, но дед бросил на Кирстен суровый взгляд, и она на мгновение почувствовала себя пленницей в строгом ошейнике.
– Посади и меня в клетку! – орала Кирстен. – Пусть я тоже там буду!
– Да ты рехнулась! – возмутился дед.
Она вспомнила этот эпизод, узнав из газет, что норвежское государство создало первую в мире полицейскую службу по борьбе с жестоким обращением с животными.
Скоро после дед умирал в больнице. В один из последних дней она улучила момент, когда сестра и остальные родственники спустились в кафетерий, и склонилась над стариком, чтобы прошептать ему на ухо несколько слов.
– Пропади ты пропадом, отправляйся в ад, старая сволочь…
Кирстен надеялась, что он успел вспомнить и понять.
Она обвела взглядом кафедру, алтарь, большое распятие, фрески и вспомнила, что даже Агнес Гонджа Бояджиу, больше известная миру как мать Тереза, провела большую часть жизни в бездонной ночи веры, писала о туннеле, о чудовищной темноте, как будто внутри все умерло. Сколько еще верующих живут во тьме и движутся по духовной пустыне, секрет которой известен им одним?
– У тебя всё в порядке? – поинтересовался Стрэнд.
– Да.
Она достала планшет и вывела на экран видеоматериалы, снятые бергенскими коллегами.
Ecce homo. Се человек.
1. На алтаре лежит женщина; спина выгнута, как при оргазме или от удара током.
2. Голова закинута в пустоту, рот открыт, язык высунут, будто она ждет просфору.
3. На размытом крупном плане видно, что лицо у жертвы в крови и синяках, избитое, почти все кости – носовая, скуловые, решетчатая, обе челюстные – раздроблены; углубление в центре лобной кости, глубокое и ортоскопическое, напоминает желобок или бороздку, нанесенную тупым удлиненным предметом, предположительно – обрезком металлической трубы.
4. Одежда местами разорвана, правая кроссовка отсутствует, на ноге белый шерстяной носок, грязный на пятке.
Кирстен старательно запоминала каждую деталь. Сцена, исполненная животной правды. Правды человечества. Двести тысяч лет варварства и надежды на гипотетический загробный мир, где люди якобы становятся лучше.
Судя по первому впечатлению, женщину забили насмерть. Сначала пустили в ход железную трубу – проломили грудную клетку и размозжили череп, – потом использовали монстранцию [13]. Окровавленная дароносица лежала рядом с телом на алтаре, и эксперты зафиксировали особый характер нанесенных ран: лучи делают монстранцию похожей на солнце. Эти самые лучи-мечи-ножи оставили глубокие порезы на лице и руках неизвестной. Потом ей перерезали горло, и кровь попала на дарохранительницу – до того, как остановилось сердце. Кирстен попыталась сконцентрироваться. Одна деталь в картине преступления была важнее всех остальных, вместе взятых.
Кроссовка «Норт Фейс», черная с белым. Ее нашли метрах в двух от алтаря. Почему?
– Документы при ней были?
– Да. Ее зовут Ингер Паульсен. В центральном архиве уголовных преступлений на нее ничего нет.
– Возраст?
– Тридцать восемь лет.
– Замужем? Дети есть?
– На оба вопроса ответ отрицательный.
Кирстен посмотрела на Каспера. Обручального кольца на пальце нет. Но он может снимать его, когда работает. А держится как женатик. Она подошла чуть ближе: была дистанция личная – стала интимная, меньше полуметра, и он напрягся.
– Вы выяснили, чем она занималась?
– Работала на нефтяной платформе в Северном море. И вот еще что: уровень алкоголя в крови зашкаливает. Она пьющая дамочка…
Кирстен наизусть знала статистику. Число преступлений против личности – убийств – в Норвегии заметно ниже, чем в Швеции, в полтора раза ниже, чем во Франции, почти вдвое ниже, чем в Великобритании, и аж в семь раз ниже, чем в Штатах. Но даже в Норвегии, которая, по данным ООН, в числе стран с самым высоким уровнем человеческого развития, насилие коррелируется с образовательным цензом: всего 34 % убийц – безработные, 89 % – мужчины и 46 % совершили деликт в состоянии алкогольного опьянения. Таким образом, есть существенная вероятность, что убийца – мужчина, и один шанс из двух, что он был сильно пьян. Вполне вероятно и другое: убил кто-то из близких – супруг, друг, любовник, коллега…
Ладно, забудь, иначе совершишь ошибку начинающего сыщика, которого всегда ослепляют статистические выкладки!
– О чем задумался? – спросила Кирстен, выдохнув дым в лицо Касперу.
– А ты?
Она улыбнулась. Ответила, поразмыслив:
– Ссора. Тайное свидание и ссора, которая плохо закончилась. Взгляни на одежду – воротник блузки почти оторван. И главное – отлетевшая с ноги кроссовка. Они дрались, она проиграла и была убита. Живую картину преступник организовал, чтобы потрафить низменным вкусам публики.
Кирстен сняла с губы табачную крошку.
– А что они делали в церкви, как думаешь? Разве дверь на ночь не запирают?
– Запирают. Значит, один из участников представления разжился дубликатом ключей, – предположил Каспер. – Есть и еще кое-что.
Он знаком позвал ее за собой. Кирстен стряхнула пепел с пальто, зябко поежилась, застегнулась и последовала за коллегой. Они вышли через боковую дверь, и Каспер указал на следы. Снег в этом году выпал раньше обычного, и дождь уже растворял его остатки. Кирстен заметила отпечатки подошв на тропинке, проложенной экспертами между надгробными плитами: туда шли двое, обратно – один человек.
– Убийца направлялся в церковь за жертвой, – констатировал Каспер, угадав ее мысли.
Они встретились где-то в другом месте или назначили свидание у храма? Грабители, не поделившие добычу? Наркоман и дилер? Священник? Любовники, решившие «пошалить» в церкви?
– Эта Паульсен – практикующая христианка?
– Понятия не имею.
– На какой платформе она работала?
Каспер сообщил Кирстен название. Она затушила сигарету об стену, оставив на камне черный след, но окурок на землю не бросила. Взглянула на освещенные окна в здании напротив. Девять утра, а на улице по-прежнему темно. Под дождем блестели типичные для квартала Брюгген деревянные дома XVIII века. Сильный ветер разбивал свет фонарей на искры, швырял морось на волосы Кирстен.
– Думаю, соседей вы опросили?
– Результат нулевой, – сообщил Каспер. – Никто ничего не видел. Кроме бродяг. Естественно…
Он закрыл дверь церкви на ключ, и они вернулись к машине, выйдя через калитку.
– А что епископ?
– Его преосвященство вытащили из постели, и он как раз сейчас отвечает на вопросы.
Кирстен вспомнила обрезок трубы, который принес с собой убийца, и у нее появилась идея.
– А что, если наоборот?
Каспер повернул ключ в зажигании и вопросительно дернул подбородком.
– Вдруг первым пришел убийца?
– Ловушка? – Он нахмурился.
Кирстен молча посмотрела на него.
* * *
Полицейский участок, Берген, Хордаланд. Шеф полиции Биргит Стрём изучала Кирстен маленькими, глубоко посаженными глазками. Широкое и плоское, как у рыбы мероу [14], лицо оставалось бесстрастным; губы, больше похожие на лезвие ножа, категорически отказывались изгибаться.
– Ссора? – Голос напоминал скрежет ржавого рашпиля по железу. («Слишком много курит…» – подумала Кирстен.) – Но если умысла не было, зачем убийца принес в церковь обрезок трубы?
– Скорее всего, умысел имел место, – ответила Кирстен. – Но Паульсен сопротивлялась. У нее на ладонях порезы от монстранции. Они дрались, и в какой-то момент Паульсен потеряла одну кроссовку.
Глаза Рыбины коротко сверкнули. Она посмотрела на Каспера, перевела взгляд на Кирстен.
– Ладно. В таком случае как ты объяснишь, что в кармане убитой мы нашли вот это?
Биргит Стрём откинулась назад и выудила из-за спины прозрачный файл (до времени скрытый ее внушительным задом). Движение всколыхнуло не менее впечатляющий бюст. Каспер и другие офицеры из группы расследования проследили за ней глазами, как за Сереной Уильямс, подающей на матч [15].
Кирстен знала, что лежит в файле. Потому-то они и вызвали ее из Осло. А в здание провели, минуя главный вход на улице Всех святых, через узкую бронированную дверь с кодовым замком на улице Хальфдана Хьерульфа, словно хотели скрыть присутствие гостьи. Клочок бумаги. Надпись сделана от руки. Крупными буквами. Каспер просветил Кирстен вчера, позвонив в Крипо меньше чем через час после обнаружения тела. Так что сюрприза не получилось – она знает.
На листке были написаны ее имя и фамилия.
КИРСТЕН НИГААРД
2. 83 души
Вертолет летел поперек шквалистого ветра, движимый двумя мощными турбинами «Турбомека». В полумраке кабины Кирстен упиралась взглядом в затылки двух пилотов в шлемофонах.
Сегодня вечером им понадобятся все их таланты, профессиональная выучка и выдержка. Буря разразилась нешуточная. Так говорила себе Кирстен, облаченная в спасательный жилет. Она сидела сзади и как завороженная смотрела на единственные «дворники», едва справлявшиеся с пощечинами дождя по стеклу кабины. За бортом царила ночь. Кирстен помнила, что последняя авария с вертолетом, обслуживающим платформы в открытом море, имела место в 2013 году. «Супер Пума U2». Восемнадцать человек на борту. Четверо погибших. До этого, в 2009-м, у берегов Шотландии рухнула «Пума AS332». Шестнадцать погибших. В 2012-м – две аварии без человеческих жертв.
Несколько последних дней погода стояла такая, что больше двух тысяч человек, работавших на платформе и курсирующих между Ставангером, Бергеном и Флорё, были прикованы к земле. Этим вечером дали разрешение на вылет, но условия оставались критическими.
Кирстен посмотрела на Каспера (он сидел справа, с приоткрытым ртом и мутными глазами), перевела взгляд на ветровое стекло и наконец-то увидела ее. Платформа вынырнула из мрака метрах в двадцати над поверхностью невидимого океана, похожая на космический корабль.
Широта: 56,07817.
Долгота: 4,2032167.
От побережья: 250 километров.
Одиночество и оторванность от мира…
Внизу темнота была непроглядной, и Кирстен, как ни старалась, не могла разглядеть высокие стальные опоры, принимавшие на себя удары беснующейся волны. Дна они касались на глубине ста сорока шести метров – высота сорокавосьмиэтажной башни, с той лишь разницей, что место надежного здания занимали четыре металлические ноги, казавшиеся очень хрупкими. Вокруг ревел и грохотал океан, а они крепко держали плавучий город…
Чем ближе подлетал вертолет, тем больше платформа «Статойл» напоминала шаткое хаотичное нагромождение разнородных частей. Между мостиками, переходами, лестницами, кранами, контейнерами, километрами кабелей, трубами, загородками, буровыми вышками и шестью этажами жилых кварталов, составленных из модулей «Алжеко» [16], не было ни одного свободного квадратного сантиметра поверхности. Все это богатство ярко освещалось, образуя в некоторых местах чередование видимых и невидимых участков.
Жесточайший порыв ветра сбил железную стрекозу с курса.
«Чертова ночь!» – выругалась про себя Кирстен.
На платформе сосуществовали люди тридцати национальностей: поляки, шотландцы, норвежцы, русские, хорваты, латыши, французы… и иже с ними. Девяносто семь мужчин и двадцать три женщины, поделенные на бригады. Неделю – ночная смена, неделю – дневная, по двенадцать часов в течение месяца. А через четыре недели – ура! – двадцать восемь дней отпуска.
Некоторые улетали в Австралию гонять по волнам на доске, другие катались на лыжах в Альпах; многие возвращались к семьям; разведенные веселились на полную катушку, ударялись в загул, проматывая бо́льшую часть заработанных денег, или искали в Таиланде новую подружку, только-только вошедшую в «дозволенный» возраст. Таковы преимущества профессии: хорошие деньги, много свободного времени и возможность путешествовать, накапливая бонусные мили. Но… Куда девать стресс, проблемы психического здоровья и конфликты, неизбежно частые на борту? «Впрочем, руководство не обременяет себя подобными проблемами, – рассудила Кирстен. – На платформе, без сомнения, хватает сумасбродов, отчаянных типов, полубезумных сорвиголов и личностей типа А [17]. Интересно, Каспер уже отнес ее к одной из категорий? Занудой он тебя точно считает. А сам – этакий большой плюшевый мишка типа В [18]: не карьерист, не агрессивный, толерантный… И спокойный, слишком спокойный. Но этой ночью всё иначе: покинув земную твердь, он наконец расстался со своим идиотским добродушно-снисходительным видом и стал похож на перепуганного мальчугана».
Тридцать метров до воды. Зона приземления (или уместнее будет сказать – приводнения?) представляла собой плохо освещенный шестиугольник, покрытый натянутой сеткой, с большой буквой Н в центре. Все вместе зависало над пустотой, на краю платформы. Металлическая лестница вела в рубку. Каспер не спускал глаз с буквы Н, мечущейся в ночи в такт бешеной пляске вертолета, как движущаяся мишень в видеоигре. Кирстен на секунду показалось, что Стрэнд от ужаса сейчас уронит глаза на пол…
Она заметила пламя факела, горящего на верхушке буровой установки; заветный шестиугольник приблизился. «Вертушка» крутанулась, и посадочная полоса на миг исчезла из поля их зрения. Потом коснулась посадочной площадки, осуществив последнее рыскание [19], и Кирстен показалось, что Каспер икает. «Да уж, – подумала она, – пилот у нас просто ас!»
Как только они выбрались на платформу, ледяной дождь набросился на их лица, как разъяренный пчелиный рой. Ветер завывал и дул с такой силой, что Кирстен вдруг испугалась – не оказаться бы за бортом! Она сделала шаг, другой, зацепилась каблуком за сетку и едва не упала. Темноту вокруг рассеивали неоновые лампы, горевшие на уровне пола. Из ниоткуда вынырнул мужчина в каске и больших наушниках и схватил ее за руку.
– Не становись против ветра! – крикнул он, крутанув ее, как волчок. – НЕ СТАНОВИСЬ ПРОТИВ ВЕТРА!
Да поняла я, поняла, но откуда налетают порывы? Кирстен показалось, что буйный ветер дует сразу отовсюду. Мужчина подтолкнул ее к лестнице. Между ступенями виднелась пустота, и у Кирстен закружилась голова, стоило ей прикинуть, что от твердой поверхности их отделяют тридцать метров, а чуть ниже океанские волны разбиваются о сваи платформы и упрямо продолжают бег по Северному морю.
– Кошмар какой… – простонал у нее за спиной Каспер. Она обернулась, подняла глаза и увидела, как крепко он держится за ограждение.
Кирстен хотела было спуститься на следующую ступеньку, но не сумела. Невозможно. Ветер стоял стеной, дождь и град хлестали по щекам. Может, она по ошибке попала в аэродинамическую трубу, где проводят испытания авиационных двигателей?
– Черт, черт, черт! – промычала Кирстен, униженная, но неспособная сделать даже маленький шажок вперед.