Так, иногда, отожмуся от пола иль вот, как сегодня,
просто по лестнице вверх устремлюсь, разминаясь немного.
Выйдя на улицу, я с наслаждением солнце увидел.
Взял я листок, что у входа в метро раздавал всем прохожим
бледный мужчина в потертом пальто и дырявых ботинках.
Мельком взглянул на листок: зазывают на платные курсы
по изученью английского. Русский язык бы освоить!
Скомкал листочек и выбросил: некогда этим заняться!
Да и желания нет. Да и денег мне жалко на это.
Да ведь и денег же нет. Стоп. О деньгах покамест не думать.
Вот на работу приду… Наслаждаясь чудеснейшим утром,
я зашагал вдоль забора. Беспечность полезна для духа.
ГЛАВКА ЧЕТВЕРТАЯ
Как хорошо бы сейчас оказаться на родине, возле
моря спокойного. Утром в такую погоду подобна
глади стекла его даль, и едва возле берега дышит
море, волну за волной нагоняя на берег беззвучно.
Там тишина. Только чаек порой крик услышишь да хлюпнет
тельце баклана о воду, охотника за мелкой рыбой.
Здесь же, в Москве, если вслушаться – гул беспрестанный и ночью.
Днем же – и скрежет, и вой, и сигналы – безумие, словом.
Если не жить этим ритмом и, скажем, приехать в столицу
со стороны, то подумаешь: бедные, бедные люди!
Да и себя станет жалко: как в джунглях таких одиноко!
Если же есть чем заняться, как мне, например, то привыкнешь
к этому ритму и впишешься в архитектонику эту.
Впрочем, мечта моя вне этой жизни лежит. Я хотел бы
жить сибаритом и с женщиной близкой, любимой шататься
по континентам и странам, в гостиницах разных ночуя.
Там бы любовью я с ней занимался (чем чаще, тем лучше)
и наслаждался красотами чуждой обоим нам жизни.
И оттого, что вокруг ни души нет знакомой, нам было б
вместе с любимой так странно, так мы бы друг друга любили!
Два одиноких, заброшенных в мир человека, вдруг стали б
целым одним. О, как я бы хотел этой жизни на грани
света и тьмы. Думать лишь о любви и о смерти – вот благо!
Но для такой праздной жизни нужны людям деньги. О горе!
Вот и работаю я, чтоб хотя бы частицу мечтаний
осуществить. А другого мне в жизни, пожалуй, не надо.
Раньше я славы хотел, да и нынче бы не отказался
если б пришла она, но не умру без нее – это точно.
А без любви не прожить. Для чего тогда, братцы, работать?
Да и работать желательно мало. Чем меньше, тем лучше.
Все же до нищенства не доводить себя – в нем униженье.
Я и писателем стал потому лишь, чтоб дома работать.
Ну, это я завернул – все же были к тому предпосылки.
Да и не платят за труд ни гроша мне писательский. Фирму
вынужден был я создать по устройству людей на работу
вместе с приятелем. Этим кормлюсь я на самом-то деле.
Вот и иду на работу. В подъезд захожу того дома,
что знаменит тем, что здесь жил когда-то Булгаков, и здесь же
происходили событья, известные нам по роману
про Маргариту и Мастера, – рядом «плохая квартира».
Ну, а в подъезде, куда я вошел, если верить газете,
Фанни Каплан проживала, что в Ленина хоть и стреляла,
но только ранила. Впрочем, что здесь проживала эсерка —
я почерпнул из «МК», если память мне не изменяет.
Верить ли вам сей газете, – решайте вы сами. Я верю.
Так интересней. По лестнице стал подниматься я быстро.
Был здесь недавно ремонт косметический, – стены белили, —
так что все чисто вокруг, а до этого стены все были
сильно исписаны в разное время фломастером, ручкой,
краской, помадой губной и еще черти чем – непонятно.
Надписи были на русском, а также еще на английском.
Я свой имел интерес, когда каждую новую надпись
взглядом оценивал, но раскрывать тайный смысл вам не буду.
Детские игры… Но ладно… Поднявшись под самую крышу,
я позвонил. Мне охранник открыл дверь с улыбкою сонной.
Как все течет и меняется! Только недавно другие
были соседями нашими по этажу, – торговали
то ли бензином они, то ли чем-то еще, а теперь уж
наши соседи маркетингом заняты. Ихняя фирма
полэтажа занимает, а мы лишь одну комнатушку.
Рядом еще одна фирма, но чем они заняты – точно
я не смогу вам сказать. Возглавляет ее академик.
Самый взаправдашный. Впрочем, я вспомнил, чем фирма
их занимается – деньги, что в виде кредитов приходят
от иностранных партнеров, на разные тратят проекты…
В офисе было прохладно. Я чайник включил, чтобы кофе
выпить, как я это делаю каждое утро. И чашку
вымыть пошел. Возвратясь, телефоны проверил, а то ведь,
помню, недавно на линии были обрывы, без связи
долго сидели. За стол свой уселся рабочий. Ругаю
я подчиненных за их опозданья, а все-таки славно
первым прийти и чуть-чуть посидеть без работы спокойно.
Так каждый день. Ритуал. Как учил нас глубокий Конфуций,
жить нужно по ритуалу. Не сразу я понял значенье
сих наставлений, а нынче скажу, что согласен с великим.
Или еще Станиславский мне вспомнился, что перед смертью
метод придумал простейших физических действий на сцене,
в коих он видел ткань жизни самой. Кто-то, может, заметит,
что Станиславский язычником стал перед смертью, – предметам
стал поклоняться, не духу. Но я возражу вам: неверно!
Именно в этих простейших физических действиях видел
он тайный смысл и значенье. А вот еще вспомнил Норштейна
я замечанье одно: мы в работе стекольщика видим
мало поэзии, больше в процессе разбития стекол…
ГЛАВКА ПЯТАЯ
Вот и Татьяна пришла на работу, мой менеджер лучший.
Таня технарь по профессии, долго она инженером
в неком КБ просидела, чертя многоумные схемы
то ль самолетов, а то ли чего-то иного. С распадом
СССР без работы она постепенно осталась
и, наконец, сократили их всех. И пришлось ей сначала
все начинать. В плане только работы конечно. А в личной
жизни у ней все стабильно: есть муж, есть ребенок, есть кошка.
Ум у нее очень цепкий, а это в работе подспорье.
Правда, капризна она и обидчива, но мы все люди.
Нужно уметь приспособиться к минусам, если есть плюсы
в вашем сотруднике. Впрочем, читайте, коль надо, Корнеги
или кого-то еще. Я же их не читал, сам все понял.
Да и претит прагматизм этих книжек, похожий на глупость.
«Как научиться людьми управлять?» Ну не свинство ль в названье?
Что-то мельчаем. И что-то с мозгами людей происходит…
Ладно. Пустое… Пускай все идет как идет. Положися
на волю Божью… Итак, моя Таня уселась на стульчик,
что на колесиках был и вращаться мог, если угодно
было бы вам, и звонить начала по работе. Ну что же,
надо и мне за компьютер садиться печатать для банка
три резюме на начальника ценных бумаг в управленье.
Я наловчился печатать и скорость приличная, правда,
не пятью пальцами, только двумя иль одним. А когда-то
вовсе не мог. Научился сперва на печатной машинке.
Помню, когда в первый раз я приехал к знакомому парню,
что мне машинку доверил свою, то уселся печатать
восемь сонетов своих, так четырнадцать строчек несчастных
первого опуса час я печатал, не меньше. И проклял
это занятье. Но все-таки медленно, тупо, упорно
руку набил. А сейчас почти бегло печатаю тексты.
Даже английский уже шрифт освоил, хотя много хуже.
Опыт любой пригождается в жизни. Ведь разве представить
мог я когда-нибудь, что пригодится и это уменье
бегло печатать в работе, которую жизнь навязала?
Вот потому-то всему обучаться и надо. Открытым
быть ко всему, что нам жизнь преподносит и времени вызов
надо принять из достоинства, пусть это время и жестко.
Вот наконец-то и Юля пришла. Опоздала, конечно.
Я ничего не сказал. Промолчу в этот раз. Неохота
нервы трепать. Догадается позже по тону, с которым
с ней разговаривать буду, холодным и чуть отстраненным.
Юлин характер тусовочный. Любит она пообщаться,
сходится быстро с людьми, разговор поддержать может каждый.
Все б хорошо, но стиль жизни ее КСПешный, а это:
карты, вино-домино, разговоры, пеньё под гитару,
выходы в лес на природу, палатки и прочие игры.
И потому-то разбросанность есть в ней какая-то. Впрочем,
в целом легко с ней. Ее на работу устроил к нам Саша,
что компаньон мой. Они из одной с ним компании были.
Саша и сам под гитару не прочь спеть в свободное время.
Я ж не люблю КСПешников, просто воротит от этих
песенок их, просто розовых сопель каких-то. Коробит.
Время сейчас очень жесткое, так что все эти примочки
шестидесятников кажутся глупостью мне несусветной.
Мне говорят, что романтики были они. Не согласен.
Сам я поклонник романтиков. Лермонтов был мой учитель.
Но настоящий романтик и гибнет совсем молодым уж.
Это цена за их кредо в искусстве. А эти, которых
мы тут имеем в виду, умудрялись лизнуть кому надо
задницу в нужное время и тут же исполнить бунтарский
жест, что, по сути, совсем не бунтарский, а рабский, плебейский.
Бродский не делал ни жестов, ни задниц ни чьих не лизал он.
Просто писал, как писалось, и стал возвышаться над всеми,
что окружали его. Время все по местам расставляет.
Больше скажу: может, Бродский в момент малодушья хотел бы
как-то прогнуться пред властью, но сделать сие не позволил
собственный гений, и строчки ложились лишь так как ложились.
Этим-то гений отличен от просто талантливых малых.
Вот наконец-то и Саша пришел. Как всегда, он ворвался,
словно ужасно спешил на работу и словно чуть-чуть лишь
он задержался, на пару минут, а не на полчаса аж.
Впрочем, когда начинали мы с ним это дело, я думал
чокнусь от злости за все опозданья его. Мы, к примеру,
с ним на одиннадцать встречу назначим, а он вдруг приходит
к часу иль двум и всегда у него есть на то основанья,
чтоб опоздать. То запор у собаки, и он с ней вкруг дома
долго гулял, чтоб покакала, бедная; то наряжался
в банк, когда мы по делам туда с ним собирались, невинно
мне говоря: «Ты же сам мне сказал, посолидней одеться.
Вот и крутился я час перед зеркалом, перебирая
все свои вещи…» При этом одет был в помятые брюки.
В общем, отмазок я всех его даже не помню. Когда уж
Саши фантазия сильно скудела, то он покаянно,
что еще больше меня раздражало, шептал: «Ну, проспал я…»
А иногда начинал возмущаться, что я как начальник
с ним поступаю, в то время как мы компаньоны. На это
я отвечал, что развалится фирма, коль будем работать
кто когда хочет и что есть основа любых отношений
на производстве и мы не кружок макраме, а мы фирма…
В общем, ругались, случалось. Но все-таки есть результаты:
Саша стал меньше опаздывать и уж конечно не больше
чем на полчасика. Впрочем, у Саши достоинства тоже
есть, как имею и я недостатки. И в целом друг друга
мы дополняем. К примеру, в компьютере Саша, конечно,
ас по сравненью со мной. Но одну вещь я твердо усвоил:
в бизнесе, как и в рассказе, поэме, картине иль прочих
видах искусства должна композиция быть. Без нее же
рухнет ваш бизнес, когда удержать вы не сможете плана
или неправильно в вашей работе акценты дадите.
В этом лишь бизнес с искусством и схож. Ну а дальше – различье…
Этого целого Саше порой не хватает. А мне же
знаний порой не хватает в конкретных вполне положеньях.
Тут я без Саши никак. Так что мы дополняем друг друга.
Время к обеду приблизилось. Я же за новую взялся
снова работу: заказ получил на главбуха из банка.
Главный бухгалтер – заказ очень сложный, но платят за эту
должность прилично, поэтому я, потирая ручонки,
стал в базе данных искать подходящих для них кандидатов.
Саша и Юля, и Таня работали каждый отдельно,
каждый вел несколько банков, как, впрочем, и я. Потому-то
каждый свободу имел, что касается выбора банка
или вакансии. Здесь мы навязывать с Сашей девчонкам
(так мы зовем их, хотя сорок лет уже Тане) не вправе.
Каждый и так понимает, где выгода есть, – ведь проценты
Юля и Таня у нас получают с проделанной сделки.
Тут захотелось мне снова отвлечься, поскольку глазами
я пробежал десять строчек последних и снова сомненье
ум посетило: о том ли пишу? И достойна ль поэта
скучная эта материя: банки, компьютер, главбухи?..
Думаю так: это тоже часть жизни. А значит имеет
право она на фиксацию, пусть это я с отвращеньем
иль с холодцой буду делать, но надо ее узаконить.
ГЛАВКА ШЕСТАЯ
Вот, наконец, на обед я собрался: сходил помыть руки,
в офис вернулся, чуть-чуть постоял, чтобы руки обсохли,
вынужден был подойти к телефону, – звонили из банка,
чтобы я вызвал для них кандидата на должность кассира
(пять резюме на кассиров отправил недавно по факсу), —
взял аккуратно я трубку, не пальцами, а лишь ладонью
крепко сдавив, и поднес ее к уху, другою рукою
взял карандаш и фамилию кратко пометил, а после
шарф свой зеленый набросил на шею, в пальто сунул руку,
после другую засунул в рукав, запахнул, не желая
в эту теплынь застегнуться, полу на полу, аккуратно,
только ладонью касаяся ручки, открыл дверь и вышел.
Мимо охранника, что над газетой склонился, прошел я
к общей двери и, ладонью засов открыв, вышел, захлопнув
дверь за собой и по лестнице вниз стал спускаться. Навстречу
женщина мне подымалась, глазами ища нужный офис.
Целый подъезд занимают тут офисы. Разные фирмы
их арендуют. Я шаг свой ускорил и через ступеньку
вниз поскакал, как подросток, но вскоре, себе подивившись,
пыл свой умерил и стал равномерно спускаться, подумав
с грустью о детстве. Прошло оно, черт с ним, но все-таки жалко.
Солнце меня ослепило на пару секунд, когда вышел
я из подъезда, где мрачно и сыро, а уши заполнил
гул проезжавших машин, в нос ударил мне запах бензина
и выхлопные его испаренья. Блеснуло напротив
в доме высоком и мрачном стекло, отразившее солнце, —
форточку или окно открывали хозяева верно
и на мгновенье меня ослепили лучом отраженным.
Тут повернул я налево и шаг, не спеша, свой направил
вниз, к Малой Бронной. Опять эти мерзкие рожи увидел,
что промышляют обманом: дают проходящим старушкам
и старикам (молодых обмануть нынче сложно) бумажки
в виде билетов… как их… лоторейных и к группке подводят
ждущих мошенников, что начинают разыгрывать чайник
иль телевизор иль сумму приличную денег, а жертва,
ногтем стерев амальгаму на втюхнутом нагло билете,
выигрыш там обнаружив, становится втянутым в этот
розыгрыш «приза» и, дочиста все проигравши, уходит
на ослабевших ногах и не может понять: как случилось,
что все потеряны деньги? Ведь только что были и – нету!
Сколько проклятий в их адрес я слышал, угроз обратиться
с жалобой прямо в милицию, но ни по чем им угрозы.
Видно, с милицией схвачено там у них все. Отношусь к ним
я философски скорей, чем критически. Мне непонятны
люди, что так простодушно ведутся на эту уловку.
Алчность и глупость виною тому, я считаю. Быть может,
кто-то заметит, мол, часто неопытность может причиной
быть поведенья такого, что вот человек проиграл все.
Не соглашусь. Ведь достаточно ихние рожи увидеть,
тех, кто билетик сует, как вам нравственный импульс подскажет,
кто перед вами. Их души – как сточная яма, зловонны.
Не доходя до угла Малой Бронной свернул я налево
прямо в открытую дверь, потому что навстречу мне вышел
парень, что дверь придержал предо мною немного, ему я
молвил «спасибо» и сам придержал дверь, чтоб ею не хлопнуть.
Мимо вахтера прошел, доложив, что в столовую кушать,
пальцем при этом наверх указав в направленье столовой;
важно кивнул мне вахтер, мол, понятно, идите, поешьте.
Сквозь турникеты, какие в метро можно видеть, прошел я
к лифту, нажал на прозрачную кнопку, зажглась она, тут же
лифт стал спускаться, открылися дверцы, и вверх я поехал.
Лифт комфортабельный: мягко, бесшумно он едет, просторна
и хорошо залита ярким светом кабинка (не то что
лифт в моем доме), – в таком и проехать приятно. Как, все же,
много зависит от качества. Чуть ли не мировоззренье
ваше зависит от качества лифта, к примеру. Фантастиш!
Так не пора ли серьезно подумать о быте, который
больше о нас говорит, чем нам прежде, советским, казалось?
Вот и четвертый этаж: двери лифта открылись, я вышел