Я тщательно сформулировал свой вопрос, поскольку со слов Чжао Юя заключил, что тема истинной цели ее работ является секретной.
– Да, это так.
– Какие именно характеристики вас интересуют?
– В первую очередь процесс образования молнии. Я не собираюсь оскорблять ту область науки, которой вы занимаетесь, однако среди ученых, изучающих физику атмосферных явлений, до сих пор не прекращаются споры относительно того, как именно в грозовых тучах образуется молния, а принцип действия громоотвода остается неизвестен.
Я понял, что если незнакомка и не занималась специально физикой атмосферного электричества, то по крайней мере имеет о ней какое-то представление. Как она правильно заметила, не существовало убедительной теории принципа образования молний в тучах, и хотя каждому школьнику известно, что громоотвод защищает от молнии, ученые не понимали до конца процессы, лежащие в его основе. Сделанные в последние годы точные расчеты показывали, что заряд, имеющийся на металлическом наконечнике громоотвода, никак не может нейтрализовать заряд, накопленный в грозовой туче.
– Значит, вы изучаете основные принципы.
– Конечные наши цели являются сугубо практическими.
– Исследование процесса образования молний. Гм. Полное устранение молний?
– Нет. Искусственные молнии.
– Искусственные… молнии? Для чего?
– Попробуйте сами догадаться, – мило улыбнулась девушка.
– Производство азотных удобрений?
Она молча покачала головой.
– Латание озоновых дыр?
И снова девушка только покачала головой.
– Использование молний в качестве нового источника энергии?
Девушка опять покачала головой.
– Нет, речь не может идти о новом источнике энергии, потому что создание искусственной молнии потребует еще больше энергии. Остается только одно… – И я в шутку сказал: – Убивать с помощью молнии людей?
Девушка кивнула.
Я рассмеялся.
– В таком случае вам придется решить проблему наведения на цель. Молния следует по довольно случайной ломаной линии.
– Об этом будем думать позже, – вздохнула девушка. – Пока что мы еще даже не понимаем, как получить молнию. Но нас не интересует, как молния рождается в грозовых тучах. Нам нужна та редкая молния, которая возникает в безоблачный день, но наблюдать это явление еще труднее… Что с вами?
– Так вы говорите серьезно! – ошеломленно пробормотал я.
– Ну разумеется! Мы предсказали, что наиболее ценным практическим применением результатов наших исследований станет создание высокоэффективной системы противовоздушной обороны, состоящей из обширного поля молний, закрывающего крупный город или какой-либо другой важный объект. Неприятельские самолеты, попавшие в это поле, будут притягивать к себе молнии, и в данных обстоятельствах упомянутый вами вопрос наведения на цель становится несущественным. Разумеется, если в качестве одного полюса используется земля, можно также поражать наземные цели, но тут возникают дополнительные проблемы… на самом деле мы занимаемся лишь предварительной проработкой концепции и проводим только самые основные исследования. Если выяснится, что она осуществима практически, мы обратимся к профессиональным организациям, таким как ваш университет, для уточнения конкретных деталей.
Я выпустил задержанный вдох.
– Вы из армии?
Девушка представилась как Линь Юнь, аспирантка Государственного университета оборонных технологий, занимающаяся разработкой систем противовоздушной обороны.
Гроза прекратилась, и сквозь прорехи в тучах пробились золотистые лучи заходящего солнца.
– Посмотрите, каким новым выглядит мир, он словно заново родился в грозу! – восхищенно воскликнула Линь Юнь.
Я полностью разделял это чувство, хотя не мог точно сказать, вызвано оно грозой или стоящей передо мной девушкой; однако в любом случае ничего подобного я прежде не испытывал.
* * *
Вечером я, Линь Юнь и Чжао Юй отправились прогуляться. Вскоре Чжао Юя вызвали обратно на станцию, а мы с Линь Юнь продолжили подниматься по горной тропе и наконец дошли до «Небесного пути». Было уже поздно, и «Небесный путь» был затянут легким туманом, сквозь который смутно пробивались огни фонарей. Ночью в горах тихо; все застывает, и суета оставшегося внизу мира кажется отдаленным воспоминанием.
Когда туман несколько рассеялся, в небе появились редкие звезды, и их свет тотчас же отразился в ясных глазах Линь Юнь. Какое-то время я завороженно смотрел на это отражение звезд, но затем сам обратил свой взор к небу. Если сравнить мою жизнь с кинофильмом, то в тот день в горах Тайшань черно-белый экран запестрел яркими красками.
На затянутом ночным туманом «Небесном пути» я поведал Линь Юнь свою самую сокровенную тайну. Рассказал о том кошмарном дне рождения много лет назад, рассказал о той цели, которой решил посвятить всю свою жизнь. Впервые я признался в этом другому человеку.
– Вы ненавидите шаровую молнию? – спросила Линь Юнь.
– Трудно испытывать ненависть к неведомой загадке, какие бы беды она ни приносила. Сначала мне было просто любопытно, но, по мере того как я узнавал о шаровой молнии все больше и больше, любопытство перерастало в зачарованность, и в моем сознании она стала дверью в другой мир, мир, где я смогу увидеть чудеса, о которых столько мечтал.
Налетевший приятный ветерок разогнал остатки тумана. Высоко вверху в небесах простиралось мерцающее звездное поле, а далеко внизу, у подножия горы, огни Тайаня образовывали свое собственное звездное поле, подобное отражению в водной глади пруда.
Тихим голосом Линь Юнь начала декламировать стихотворение Го Жо:
Я подхватил:
У меня на глазах навернулись слезы. Какое-то мгновение прекрасный ночной город пробивался сквозь влажный туман, затем зрение мое снова стало предельно четким. Я сознавал, что гоняюсь за мечтой, и понимал, какой немыслимо опасной дорогой иду. Однако даже если «Южные небесные врата» никогда не появятся из тумана, я все равно буду подниматься вверх.
У меня не было выбора.
Глава 5
Чжан Бинь
Два года обучения в аспирантуре пролетели быстро – и за эти два года я создал свою первую математическую модель шаровой молнии.
Гао Бо был великолепным наставником; сильной его стороной была способность пробуждать в своих учениках дар творчества. Одержимая страсть к теории дополнялась у него крайним пренебрежением к экспериментальным исследованиям, что порой бывало просто невыносимым, и при таких условиях моя математическая модель превратилась в нечто абсолютно абстрактное, лишенное какой бы то ни было экспериментальной базы. Тем не менее я успешно защитил диссертацию и получил следующее заключение: «Новый подход, демонстрирующий прочный математический фундамент и глубокие теоретические знания». Естественно, полное отсутствие экспериментального подкрепления модели вызвало у членов комиссии жаркие споры, и когда защита уже близилась к завершению, один из профессоров язвительно поинтересовался:
– И напоследок еще один вопрос: сколько ангелов смогут сплясать на острие иглы?
Это замечание вызвало дружный взрыв хохота.
Чжан Бинь входил в комиссию, он задал один-единственный пустяковый вопрос и не участвовал в дебатах. За прошедшие два года я ни разу прямо не говорил ему о Тайшане, сам не знаю почему, а может быть, я чувствовал, что своими словами заставлю его раскрыть болезненную личную тайну. Но теперь, поскольку мне предстояло покинуть университет, я уже не смог удержаться.
Я пришел к профессору домой и пересказал все то, что услышал от старого повара. Когда я закончил, Чжан Бинь долго молчал, уставившись в пол и потягивая сигарету. Наконец он встрепенулся и сказал:
– Идемте со мной.
Он провел меня за плотно закрытую дверь.
Чжан Бинь жил один в двухкомнатной квартире. Он занимал одну комнату, а дверь во вторую всегда была наглухо закрыта. Чжао Юй рассказывал, что как-то раз к нему в гости приехал однокурсник из другого города, и он, вспомнив про Чжан Биня, спросил у того, может ли однокурсник переночевать у него, однако профессор ответил, что никакой второй комнаты у него нет. Хоть и нелюдимый, профессор никогда не вел себя так грубо, и мы с Чжао Юем решили, что с закрытой комнатой связана какая-то тайна.
Когда Чжан Бинь открыл дверь, первой моей мыслью было, что передо мной штабеля картонных коробок, вдоль стен и на полу, но кроме них в комнате не было ничего особенного. На стене напротив двери висела черно-белая фотография женщины в очках, с короткой прической в духе своего времени. Ее глаза блестели за стеклами очков.
– Моя жена, – объяснил профессор, указывая на фотографию. – Она умерла в 71-м.
Я заметил нечто странное: хозяин квартиры был очень озабочен порядком в зоне непосредственно перед фотографией, поскольку раздвинутые в стороны коробки оставляли полукруг свободного пространства, однако рядом с ней висел на гвозде старый плащ, темно-зеленый прорезиненный брезентовый дождевик, казавшийся здесь совершенно не к месту.
– Как вы уже знаете, с того самого дня, как я увидел в горах Тайшань шаровую молнию, она меня зачаровала. Я тогда учился на последнем курсе, взгляды мои были такими же, как и у вас, поэтому можно о них не распространяться. Первым делом я стал искать шаровую молнию в грозу, в самых разных местах. И с моей будущей женой меня также свела шаровая молния. Она была страстным исследователем, и мы столкнулись друг с другом во время страшной грозы, после чего продолжали исследования вместе. Условия для занятий наукой тогда были ужасными, нам частенько приходилось добираться до места пешком, останавливались мы в домах у местных жителей, в полуразрушенных храмах, в пещерах в горах, а иногда даже ночевали под открытым небом. Помню, как-то раз, когда мы проводили наблюдения во время осенней грозы, оба подхватили воспаление легких, а было это в глухом отдаленном районе, никаких врачей и лишь несколько таблеток на двоих. Моя жена серьезно заболела и едва не умерла. Мы сталкивались с волками, нас кусали ядовитые змеи, не говоря про регулярное чувство голода. Не один раз молния ударяла рядом с нами. Эти наблюдения продолжались десять лет, и невозможно подсчитать, какое расстояние мы преодолели пешком, сколько лишений вытерпели, скольким опасностям смотрели в лицо. Ради нашей работы мы решили не заводить детей.
По большей части мы путешествовали вдвоем, но когда жена бывала занята научной и преподавательской работой, я иногда отправлялся один. Однажды на юге я случайно набрел на военную базу, и меня заметили, с фотоаппаратом и снаряжением, а поскольку это случилось в разгар Культурной революции, вкупе с тем, что мои родители бывали в Советском Союзе, меня заподозрили в том, что я шпион, и без суда бросили за решетку на два года. Все это время моя жена продолжала наблюдать за грозами.
Я услышал о ее гибели от старейшин деревни. В ту грозу она наконец нашла шаровую молнию, погналась за ней прямо до границы бушующего селевого потока и в спешке прикоснулась к ней антенной измерителя магнитного поля. Все сочли это несчастным случаем, но никто не мог понять, каково это: увидеть наконец шаровую молнию, которую безуспешно искал целых десять лет, и обнаружить, что вот-вот лишишься возможности наблюдать ее.
– Понимаю, – тихо произнес я.
– По рассказам очевидцев, находившихся в отдалении, соприкоснувшись с антенной, шаровая молния исчезла, затем, пройдя по измерителю, появилась на другом конце. В этот момент моя жена не пострадала, но в конце концов досталось и ей: шаровая молния несколько раз облетела вокруг нее, после чего взорвалась прямо у нее над головой. Когда вспышка погасла, моей жены уже не было, и на том месте, где она стояла, нашли только вот этот дождевик, совершенно нетронутый, распростертый на земле, а под ним кучку белого пепла, который тотчас же растекся белыми струйками, смытый дождем…
Я посмотрел на плащ, представляя его надетым на молодую, хрупкую, целеустремленную женщину, и тихо промолвил:
– Подобно тому, как капитан корабля погибает в море или космонавт погибает в космосе, смерть вашей жены не была напрасной.
– Я тоже так думаю, – печально кивнул Чжан Бинь.
– А измеритель магнитного поля?
– Также не пострадал. Его сразу же доставили в лабораторию, чтобы определить остаточную намагниченность.
– Сколько? – возбужденно спросил я.
Впервые в истории исследования шаровой молнии были получены прямые количественные данные.
– Ноль.
– Что?
– Остаточная намагниченность полностью отсутствовала.
– Это означает, что через приемник не протекал электрический ток. Но каким же образом молния прошла через него?
– С шаровыми молниями связано множество тайн, в которые я сейчас не буду вдаваться, – махнул рукой Чжан Бинь. – И по сравнению с другими эта не такая уж и существенная. А теперь я хочу показать вам нечто еще более невероятное. – С этими словами он достал из кармана дождевика тетрадь в пластиковой обложке. – Вот это лежало у жены в кармане дождевика, когда она погибла. – Профессор с величайшей осторожностью положил тетрадь на картонную коробку, словно это был хрупкий предмет. – Переворачивая страницы, прикасайтесь к ним очень аккуратно.
Это была обыкновенная тетрадь, с изображением площади Тяньаньмынь на обложке, весьма потертая от времени. Аккуратно раскрыв тетрадь, я увидел на титульном листе строчку старательно выведенных иероглифов: «Врата в науку – врата в ад. – Маркс».
Я вопросительно посмотрел на Чжан Биня, и тот жестом предложил мне перевернуть страницу. Так я и сделал и тут понял, почему профессор попросил меня быть осторожным: следующая страница сгорела, частично превратилась в пепел и рассыпалась. Крайне аккуратно я перевернул сожженную страницу, и следующая оказалась совершенно нетронутой: все четкие записи были различимы, словно сделанные вчера.
– Переверните еще одну страницу, – сказал Чжан Бинь.
Третья страница сгорела.
Четвертая страница была невредима.
Пятая страница сгорела.
Шестая страница была невредима.
Седьмая страница сгорела.
Восьмая страница была невредима.
…
Переворачивая одну страницу за другой, я видел, что нигде не было двух идущих подряд сгоревших или нетронутых страниц. От некоторых сгоревших страниц оставались лишь узкие полоски у переплета, однако на соседних я не видел никаких следов огня. Оторвавшись от тетради, я посмотрел в лицо Чжан Биню.
– Вы можете в это поверить? – спросил тот. – С тех самых пор я никому это не показывал, поскольку все, несомненно, решили бы, что это подделка.
– Нет, профессор Чжан, – сказал я, глядя ему прямо в глаза. – Я вам верю!
После чего я рассказал второму человеку о своем дне рождения.
– Я предполагал, что у вас есть кое-какой опыт в этой области, – сказал профессор, выслушав мой рассказ, – однако я даже представить себе не мог, что он так ужасен. После того, свидетелем чего вы были лично, вы должны понимать, что изучение шаровой молнии – глупое и бесполезное занятие.
– Почему? Не понимаю.
– На самом деле я осознал это относительно недавно. На протяжении последних тридцати лет всю свою энергию, помимо поисков шаровой молнии в естественной среде, я посвятил теоретическим исследованиям. Тридцать лет. – Чжан Бинь вздохнул. – Не стану описывать вам это. Сами посмотрите. – Он обвел рукой большие картонные коробки вокруг нас.