Я вскарабкалась по крутым холодным ступеням за Дэвидом, который стоял с ножом и, припевая какой-то неизвестный мотив, разрезал вдоль «корешки» растения. Сонька вылезла чуть позже, вся в пыли и паутине, и я невольно захохотала, глядя на нее.
– Вот так ты больше соответствуешь своему виду! – подал голос парень, вытаскивающий из стебля странные красные горошинки, переливающиеся на солнце.
– Хочешь превратить нас в себеподобных? – тотчас съязвила девушка, отряхиваясь.
– Да вы еще лучше меня, особенно тогда, когда Аза выбежала ко мне с круглыми от блюдца глазами, – он хихикнул.
– Мы чуть не умерли!
Дэвид расхохотался сильнее, очевидно, вспоминая ту картину во всех красках. Интересно, что тут может быть смешного? Или у него уже реально поехала крыша?
Держись подальше от этого придурка. С виду он хороший парень! Он смеется над тем, что в цивилизованном мире бы вынесли на круг почета. Знаешь ли, поживешь тут восемь лет – не так заговоришь. А вдруг он маньяк, или еще что похуже?! Вторая Я, успокойся. Вдруг он зайдет к тебе в комнату ночью и пустит на органы?!! ХВАТИТ. А что, если он в сговоре с туманом?!
Я потрясла головой, попытавшись отогнать тревожные мысли, которые, несомненно, в мою голову запускала вторая Аза Джонсон. Тем временем Сонька под свое недовольное бурчание по велению Дэвида спустилась в подвал и тоже стала выкапывать странные растения. Только я хотела сказать, что пойду к ней, как Дэвид подозвал меня к себе.
– Вы бы хотели остаться? – задумчиво спросил он. Вторая Я еще раз в матерном варианте напомнила мне, что его башня давно поехала в противоположную сторону.
– Ну как тебе сказать… – Я уселась на сине-зеленую траву-газончик. – А ты бы хотел вернуться туда, откуда приехал?
– В Каролину?
Мне показалось, что меня окатили ледяной водой.
Так он… жил… в Каролине?! Я часто заморгала, не веря своим глазам. И Дэвид, видно, понял, откуда мы, поэтому широко и грустно улыбнулся:
– Так вы тоже из Каролины? Вот это совпадение. И как там она, жизнь?
– Обычная. – Я скосила глаза на траву. Взгляд его больших грустных глаз показался мне непосильным грузом. – Учеба, друзья, домашние обязанности.
Мы снова неловко замолчали. Он смотрел на меня, я – на него, и мне казалось, что теперь я – единственная связующая нить с современным миром для Дэвида.
В парнях я спецом не была. Я вообще была как парень. Пока девушки отращивали шикарные волосы до пояса, я стриглась как бомж, у которого впопыхах состригли половину его шевелюры, и у него осталось то, что только самая сердобольная душа в мире назовет прической. Расческу я тоже в глаза не хотела видеть, и родители буквально силком заставляли меня причесывать мои космы. И косметикой, ясное дело, не пользовалась: только один раз сходила в салон на покраску бровей (опять же, заставили родители перед вылетом, но мне было как-то пофиг), да прыщи любила давить до крови так, что на следующий день лицо было все красным и в пупырочку.
Но Дэвид, этот худощавый и странный парень, оценил меня с другой, третьей стороны, с которой не оценивали даже мои родители. Он нашел во мне ту потерянную часть звена, из-за которой смог рассказать мне о гибели своей сестры Эмили, что не каждому было бы по силам.
Возможно, мне только так казалось. Но, возможно, так же казалось и ему.
С помощь такого нехитрого способа мы сумели насобирать пару корзин этих диковинных ягод, которые Дэвид вскоре превратил в кашеобразную массу, по вкусу напоминающую тыкву и яблоко вместе взятые. Сонька поела быстрее меня и вскоре унеслась к Киру. Спустя секунду из комнаты донеслись восторженные крики.
Я и парень в мгновенье ока очутились на пороге и застали целующуюся Соньку в обнимку с Киром, которая мгновенно покраснела и отпрянула, словно ничего и не было.
Когда мы спустились на первый этаж, Дэвид недоверчиво произнес:
– Они, что, встречаются?
– Понятия не имею, – я пожала плечами. – Пару дней назад они ссорились, как дети малые. Но сейчас…
Он усмехнулся:
– Похоже, это очевидно.
Мы уселись на старый прогнувшийся диван, и я почему-то вспомнила свою первую «любовную» историю. Я училась в четвертом классе, когда ко мне стал подкатывать жирный немытый мальчик по имени Ник с другой параллели. Вот я ему, еще с красивыми рыжими нестриженными волосами, понравилась. А потом я их остригла, и что-то все как-то перестали меня замечать.
– Слушай, ты как к волосам относишься?
Я вздрогнула, ведь совсем не ожидала услышать это от самой себя. Но Дэвид не растерялся ни капельки:
– Мне больше нравятся короткие волосы.
Ой.
Вот видишь, Аза, он хочет тебя… Брось, я не сексуальная. Не перебивай меня. Он хочет тебя СЪЕСТЬ. Ой, да брось. Причем тут волосы? Да притом. Он ищет подобных своей сестре, если у него вообще такая имелась, чтобы потом расчленить его, запихнуть в банки, замариновать и СОЖРАТЬ! БЕГИ ПОКА НЕ ПОЗДНО!!!
Я обернулась в сторону парня и уловила его пристальный взгляд.
– Что? – я нервно усмехнулась.
– А что? – он усмехнулся тоже. – Ты красивая. Не хочу себе отказывать в этом признании.
Всего два слова, но таких волшебных, что мой мозг мгновенно перестал работать.
– Спасибо… – Я откинула назад вечно лезущие в глаза волосы. – В Каролине мои одноклассницы называли меня парнем. Серьезно.
– Кажется, они не умеют ценить настоящую красоту.
– Прекрати мне льстить! – я несильно толкнула его, и предательская улыбка сразу заразила нас обоих.
Он расхохотался, подняв вверх руки:
– Я и не льстил! Согласись, мне не каждый день выпадает называть девушек красивыми.
– Да, но и мне не каждый день выпадает шанс познакомиться с местным дикарем!
Мы снова громко расхохотались, и даже не сразу услышали неторопливые шаги с лестницы. Сонька, которая аккуратно вела под руку еще слабого Кира, рассказывала ему, как мы спаслись.
– Так это ты нас подобрал? – Кир бросил оценивающий взгляд в сторону парня.
– Я, – подтвердил Дэвид.
Ну вот, сейчас они опять сцепятся, как было тогда. Я приготовилась их разнимать и стала перебирать всевозможные острые фразы в случае словесной перепалки, как вдруг Кир, не спеша подойдя к Дэвиду, протянул ему руку с широкой улыбкой:
– Спасибо.
– Не за что, – Дэвид улыбнулся.
5
Началась череда дней, полностью похожих друг на друга.
Время текло привычным руслом. Каждое утро мы все вчетвером отправлялись либо собирать ягоды, либо на охоту, откуда приносили в дом парочку аликвид, потом Дэвид учил нас их готовить. Обычно этот процесс не занимал много времени, зато он занимал много нервов. Нужно было сначала отфильтровать воду, потом – каким-то хреном ее подогреть, еще потом – расчленить плоть и вынуть все содержимое так, чтобы осталось одно «мясо».
Мы путешествовали по заброшенному городу, искали и находили десятки разных вещей, свидетельствовавшие о том, что у Слипстоуна раньше было не такое уж и криминальное прошлое. Это делалось веселее особенно тогда, когда Дэвид рассказывал нам, какие чудеса происходят тут.
Туман, как само собой разумеющееся, – мутировавшие испарения, которые обрели свойство поглощать все, что движется и дышит. Он неуязвим, но тем не менее, можно спастись от него громкими звуками (например, раковинами) или струей воздуха, выдаваемого выдувателем, и это выиграет какое-то время на побег.
Аликвиды – вполне безвредные существа, если не считать того, что они уничтожили почти четверть ягодной плантации Дэвида. Легко приручаются, спокойные, жалят парализующим ядом, тем самым обездвиживая мелкую добычу. И прячутся хорошо, гады.
Дэвид предположил теорию о том, что они как раз-таки и появились от тумана, который проник в некогда существующую здесь лабораторию (что за бред?! – заявила Сонька) и тем самым как-то «создал» семя, откуда и зародилась эта жизнь.
Но самыми проворными, несомненно, были безымянные существа вроде Друга – крыс, мутировавшие после долгого контакта с ядовитыми испарениями.
После всей этой тирады мы с Сонькой и Киром пришли к мнению, что туман имеет не только плохую сторону, ведь он смог зародить живых существ в городе, где, почитай, умерло все живое. Но вдруг туман стал и той самой причиной, по которой этот некогда процветающий город превратился в мертвый Слипстоун?
Мы рыскали в городе, как ищейки, которые пытаются найти что-то поистине важное. Важного не находилось, зато мы находили много другого разного быта, который Дэвид сразу же прикарманивал себе в дом.
Вечером, когда выдуватель показывал время до прибытия тумана, мы всей шайкой трусили в дом, пересказывая свои варианты идей, которые можно было бы использовать к той или иной штуке, найденной в «заброшке». Все они, обычно, оказывались глупыми и бесполезными, зато мы развлекались и ждали нового дня с таким упоением, с каким не ждали, пока жили обычной жизнью обычных американских подростков – ну, до того, как потерпели авиакатастрофу и очутились на несуществующем острове бок о бок с суровой природой. Все-таки, вот, что творят с человеком простые вещи. Пока у нас были удобства, модные гаджеты и возможность страдать ленью – мы не замечали вообще ничего, что могло было бы поднять нам настроение. А потом, лишившись всей наворочанной атрибутики и современных благ, мы стали ценить не то что каждый дождь – каждую минуту, проведенную здесь.
– Какие планы на завтра? – я измельчала сухие ягоды и складывала их в небольшие ящички, смотря, как Дэвид, стоящий рядом, заливает их кипятком.
– Как обычно, – он пожал плечами. – Тут особо не развернешься. Можно ягод пойти пособирать, можно на охоту махнуть – а то мяса у нас уже впритык. А то Бу и Друг траву до сих пор найти не могут.
Он усмехнулся своей же шутке и продолжил заготавливать запасы. Зима здесь, судя по его рассказам, выдавалась похлеще, чем у нас в Северной Каролине, поэтому заготавливал он всегда много и с запасом.
Туман должен был прийти через двадцать минут, и я, воспользовавшись этим временем, взяла уже готовые ящики и потащила их к подвалу.
– Не забудь открыть щеколду, хозяюшка! – крикнул мне вдогонку Дэвид, передразнивая мотивы старенькой бабушки.
Ну и дурачок.
Я поддела грузную металлическую застежку и, насколько это было возможно быстро, вытащилась на улицу. В воздух подул прохладный ветер вперемешку с лучами заходящего солнца, и я как-то незаметно для себя подумала, что, наверное, жизнь здесь не такая уж и плохая.
Я обошла дом и вышла на задний двор. Не такой уж и наворочанный и современный, но уютный и ухоженный, без кучи ярких пошлых цветов, с минимальной растительностью, но такой свой. Вот чего мне не хватало у себя дома.
Я подошла к небольшому погребу, плавно уходящему в землю, пару раз дернула за ручку, и он открылся, выбрасывая всю скопившуюся паутину и пыль в воздух. Внизу пробежали какие-то мелкие животные. Вот кого не помешает вытравить отсюда – так это этих чудаковатых вредителей.
Первая ступень, вторая, четвертая, пятая, десятая… Я дошагала до конца в цветущий мрак, поставила ящики в самый дальний угол, кое-как отделанный влажной и крошащейся от сырости штукатуркой. Сверху свалилось пару камней. Я подняла голову, так, на всякий случай, и…
Нет.
Не может быть.
Там, вверху, что-то шевелилось.
Сознание отчаянно попыталось списать это на мой воспаленный мозг, но неожиданно нечто, сидящее там, шумно вдохнуло и выдохнуло. Этот поистине громкий звук отразился от стен и застыл в немой тишине, словно ничего и не было.
Нет, там определенно что-то есть. И это что-то будет побольше, чем аликвид.
Я попятилась со всей своей осторожностью, которую только имела. Нечто на потолке еще раз шумно вдохнуло и выдохнуло.
И тут я догадалась.
Оно спало, и спало очень крепко, что существенно облегчало мою задачу сбежать отсюда как можно быстрее. Ноги – назло, что ли – приросли к полу, в горле застрял ком. Мое дыхание показалось мне ревом поезда, и я перестала дышать. Легкие, недовольные этим поворотом, потребовали новую порцию кислорода.
Я быстро нащупала ножик у себя в кармане и попятилась к выходу. Я уже миновала половину пути, как вдруг половица, чьей было залатано добрая часть ступеней, жалобно скрипнула и прогнулась.
А дальше произошло два события, заставившие мой мозг работать на пределе и очень, очень быстро.
Существо, что прежде мирно храпело, завозилось, и в темноте показались его два ослепительно ярких синих глаза без зрачков. А потом – еще один, и еще один, и еще пару, и вскоре на его морде образовалось бессчетное количество маленьких голубеньких огоньков, которые, несомненно, уставились на нарушителя своего спокойствия.
А потом голос Азы Джонсон в моей голове, который появился буквально из ниоткуда, четко, но ясно произнес:
Беги.
Я бросилась наутек, спотыкаясь и падая на холодные каменные ступени, сдирая в кровь и мясо кожу на коленях и ступнях. Сердце неистово забилось в груди, и мне показалось, что еще немного – и оно прорежет нежную кожу и вырвется наружу.
Рык и вой, донесшийся с подвала, а потом – быстрое клацанье чьих-то когтей, послышались позже, но я уже успела вырваться наружу и теперь на всех парах бежала к входу в дом.
– ДЭВИД!!! – я перепрыгнула через оградку и оглянулась.
Это существо походило на нашу земную пантеру, только вот оно было раза в два крупнее и с мордой, которую будто окунули в кислоту. Шерсти не было, была только уродливая, в уродливо затянувшихся шрамах, черная, как смоль, кожа. Рот, по-видимому, отсутствовал. Длинный хвост был вскинут вверху, как у скорпиона, и на его конце блестело острое жало.
Я снова заорала, как ненормальная, проклиная всех богов и туманов за то, что Дэвид взял привычку наглухо затыкать окна рваными тряпками. А что?! Если бы он это делал перед самым прибытием тумана, то он бы мог спасти не только меня!
Я вылетела на дорогу, поднялась к подъезду и рванула ручку двери на себя. Я успела забежать в дом, прежде чем черное нечто врезалось бы в меня и утащило куда-нибудь к себе в берлогу.
– Что случилось? – Дэвид, стоящий у стола, от удивления выронил поднос с растолчеными ягодами. Те посыпались на пол и растеклись там кровавым соком.
Когда дверь прогнулась под тяжестью нападавшего, он вздрогнул.
– Не знаю. Там… Что-то, – еле выдавила из себя я. – Очень огромное.
Дэвид задумался. Его брови сошлись на переносице, между ними образовалась глубокая складка. Глаза прищурились. Он позвал Соньку и Кира, и, куда-то быстро убегая, сказал ждать здесь.
Ребята прибежали чуть позже, сильно напуганные и сбитые с толку.
– Что случилось?! – Сонька огляделась по сторонам. Хищник, будто бы дожидаясь ее реплики, снова ударился об дверь и стал скрести ее когтями.
– Ох черт, – Кир потер переносицу.
– Я шла относить запасы, – продолжила я, – зашла в подвал, где было оно. Неизвестно, как оно пробудилось не от плюханья ящиков на пол, что за километр слышно, а благодаря тихому скрипу.
– Где Дэвид? – снова пропищала Сонька.
– Он сказал ждать здесь, – поправил ее Кир. – Но как мы можем ждать здесь, если он сейчас, может быть, надежно спрятался, оставив нас одних, как приманку?
БАМ.
Щепки от двери полетели прямо на нас и на все, что находилось в коридоре. Существо отряхнулось, сбило лапой остатки, которые еще были у основания двери, и громко завыло.
– ЧЕРТ! – заорал Кир, хватая нас за руки и убегая в противоположную сторону дома. – БЫСТРЕЕ!!!
Мы понеслись с такой скоростью, перепрыгивая через мебель и остатки быта, словно за нами гнался сам черт. Хотя, так, скорее всего, и было, просто никто из нас троих не смог признаться, что Дэвид, как самый подлый трус, где-то сейчас спрятался и оставил нас одних.