И тут я догадалась. Это был карьер, довольно заброшенный и сильно выделяющийся по меркам этого скромного городка.
Я подошла к краю и прищурилась. Склон был крутым, – чуть оступишься – и поминай как звали. Пару камней сорвались вниз от пинка моего кроссовка, и вскоре скрылись в непроглядной черноте.
Я прислушалась, но нужного результата не получила, только, наоборот, еще раз задала себе вопрос, а не умерла ли я.
Тупица, ты спятила, а не умерла. Заткнись, сейчас не время для твоей тирады. Затыкаешь саму себя, просто умница. Заткнись и перестань соваться не в свое дело. Ути-пути, как мы заговорили! Заткнись. Вторая. Я. Просто. Заткнись.
Я кинула еще пару камней, и снова убедилась, что эта воронка просто не имеет конца.
Прыгни в нее. Хм, так кто там говорил, что я спятила? По крайней мере, ты перестанешь мучиться и искать выход, которого ты, ясен пень, не найдешь.
Я снова послала Вторую Азу покататься в Диснейленде на американских горках (кстати, именно тогда она меня ненавидела больше всего. Хе-хе), и она примолкла, очевидно, поняв, что спорить со мной бесполезно.
Идти в обход? Это предложение представлялось мне немыслимым, потому что спасать друзей надо было немедленно, а не тратя полжизни на то, чтобы пересечь этот карьер. Но и оставаться на месте тоже представлялось немыслимым, потому что друзей надо было спасать.
Мысли судорожно роились у меня в мозгу, вырисовывая самые ужасные развития сценариев, которые только могли быть.
Мне представилось, что, когда я снова углублюсь в город, то найду под грудой сгнивших яблок уже вздувшиеся от жары тела Кира и Соньки и какую-нибудь записку с угрозами. Или обнаружу, что из моего рюкзака, который сейчас стоит в дюйме от моей левой ноги, торчит какой-то странный вонючий предмет, и когда вытащу его, увижу порядком обглоданную руку с темно-синим маникюром. От этих мыслей я поежилась и развернулась, чтобы возвращаться обратно, как вдруг откуда-то сзади раздался мелодичный вой.
Волки!
Идиотка, какие тут волки?! Ой, ну да… А что тогда? Не знаю. Может быть, туман?
Я развернулась снова, попытавшись разглядеть нечто. Горизонт оставался чистым, до заката еще были добрых три-четыре часа, в учете того, что темнеет здесь поразительно быстро. Вой повторился снова.
И тут я вспомнила… Такой же вой в Новолуние… Тогда он показался мне зловещим, но сейчас он был пропитан такой горечью, что мое сердце сжалось в один тугой узелок.
Она иногда зовет меня к себе, – говорил мне Дэвид. И тогда я не восприняла эти слова как должное под пониманием того, что мы пережили в ту роковую ночь, но сейчас я обо всем догадалась.
Она… это… Эмили?!
– Э-э… Эмили?! – крикнула в пустоту я. – Эмили?!
Тупица. Заткнись. Тупица-а-а-а-а. Заткнись.
Я ожидала все что угодно – от того монстра до тумана, выжигающего кислотой буквально все, но, когда вой раздался уже более отчетливее, я снова замахала руками как умалишенная и заорала имя девушки. «Сюда!» – как будто бы говорил вой, подвывая на каждую мою попытку кричать громче.
В конце концов я не выдержала и сорвалась с места, подхватывая на бегу рюкзак и даже не понимая, что вместо безобидного духа в белом платьице я могу встретить что-то поистине ужасное.
Я пронеслась мимо искореженных ограждений небольших частных домиков, мимо заброшенных печальных садиков и потрескавшихся садовых статуэток гномов. Я резко повернула за один из домов и продолжила следовать за воем, который только усилился.
– Я бегу! – я перемахнулась через оградку и очутилась в середине пустынного двора, окруженным разрушенными домами.
Тишина заполнила улицы. Я тяжело дышала после такой нехилой пробежки, легкие мои горели синим пламенем, требуя восстановить подачу воздуха. Каждая молекула воздуха словно была наэлектризована напряжением, повисшим надо мной и моим невидимым собеседником, словно палач над жертвой.
Я согнулась в приступе мучительного кашля.
– Эмили?
Вой повторился. Только теперь он был тише и с непонятными нотками злобы…
– Эмили? – я прищурилась. – Не бойся, я…
Но договорить я не успела, потому что тяжелый и мощный удар, который огрел меня прямо по затылку, заставил меня провалиться в пелену мрачных воспоминаний и потерять сознание, наверное, уже навсегда.
***
– Аза! – отец улыбается своей белозубой улыбкой, закрывая мне руками глаза. – Угадай, что мы тебе подарили?
Я готовлюсь выдать целый перечень своих желаний. Кукла Барби с краской, входящей в содержимое, чтобы красить ей волосы? Да любая моя одноклассница позеленеет от ярости! Или расческа с камешками? Тогда я смогу похвастаться ею перед Лило и Мэдди. Или, может быть, настоящие красивые крылья?
– Не угадает! – мама посмеивается. – Тэд, покажи ей.
Отец отстраняет руки от моего лица, и я вижу перед собой огромную праздничную блестящую розовую коробку. Я потираю руки в предвкушении. Какой будет огромный подарок!
Мои родители смеются… Но смеются странно и нервно. Я с вопросом в глазах поворачиваюсь к маме, которая подталкивает меня к коробке.
– Иди, – она зловеще улыбается. – Посмотри на свой подарок.
– Ей ужасно понравится, милая, – поддакивает папа.
Я оборачиваюсь…
Нет.
Не может быть…
Тела Кира и Соньки… Уже порядком разложившиеся, гниющие, с гнойными незаживающими ранами по всему телу, в которых роятся тысячи червей. Глаза их выцарапаны чем-то острым. Рты открыты; изо рта свешиваются синюшные языки.
Я начинаю кричать. И родители, а вернее – те, кто скрываются под маской, – начинают хохотать еще безудержнее, чем до этого.
И он толкают меня к ним.
– Веселого времяпровождения, – говорит мама, и огромные створки коробки закрываются, образуя моему взору непроглядную темноту.
Я дернулась вперед и раскрыла глаза.
Темнота.
Я что, умерла?
Нет, так не может быть. Я ощупала все свое тело, потрогала конечности и удостоверилась, что все они на месте. Не считая того, что все мое тело саднило и болело, я вполне могла бы сказать, что я все еще жива.
Когда глаза стали потихоньку привыкать к темноте, а сердце перестало так судорожно биться о ребра, я хорошенько рассмотрела пространство и пришла в еще более ужасный ужас, чем до этого.
Это было небольшое выдолбленное углубление в пещере примерно пять ярдов в длину. С трех сторон меня окружали песочно-каменные стены, в четвертой же была вдолблена нечастая решетка. Конец ее уходил куда-то вверх – оттуда даже не проникали лучи солнечного света.
Где это я?
Я на покачивающихся ногах присела на корточки и, опираясь об стену, медленно встала. Голова раскалывалась. Во тьме что-то глухо стукнуло. Я посмотрела вниз и увидела, что вокруг моей ноги обвязана толстая лиана, уходящая вглубь стены.
Ну отлично.
Только я хотела было понять, какого фига я нахожусь в заточении, нечто в углу, не подававшее признаков жизни все это время, вдруг завозилось и схватилось за голову.
– Дэвид?! – Я сначала отшатнулась, не веря глазам, а потом, вспомнив, что он сотворил с Сонькой и Киром, рванула на него с кулаками.
Лиана натянулась, а потом и вовсе заставила меня грохнуться на сырую землю всего лишь в футе от парня.
– Аза?! – он выглядел сбитым с толку. Сон еще не покинул его, и поэтому он уселся, опираясь о стены.
– Что ты сделал с Сонькой и Киром?! – я, все еще лежа, попыталась дотянуться до него и схватить за волосы. – ОТВЕЧАЙ! Что, черт возьми, ты сделал С СОНЬКОЙ И КИРОМ?!
– Я ничего не делал с ними! – он развел руки в стороны, – я клянусь тебе! – Дэвид снова покрутил головой по сторонам. – Где мы?!
– Хватит притворяться! Ты прекрасно знаешь, где мы!!!
Я замолкла, и мои слова разбились о выступающие глыбы, зависнув там.
Достучаться (и дотянуться) до Дэвида было равносильно тому, как попытаться заставить камень летать. Я в бессилии отодвинулась в самый дальний угол пещеры и закрыла руками лицо.
Колоться не хочет.
Стоп.
И тут в моем мозгу пронеслась подозрительная мысль.
Если это был бы он, как тогда Дэвид затащил бы меня сюда? Здесь же сплошная решетка от стены до стены! Значит, это сделал кто-то другой, более сильный и опытный в выживании.
Я услышала, как парень что-то говорит Бу на неизвестном языке, а потом мне на колени стал попадать мягкий синеватый свет, осветив мое лицо, которое на тот момент было все в слезах.
Все бы хорошо, но вопрос напрашивается лишь один: кто, если не Дэвид, затащил нас сюда?
Может быть, тот, кто крупнее нас, сильнее и опаснее?
– Аза…
Я зарылась поглубже в колени, пытаясь игнорировать боль от лианы в ноге.
– Аза… – и, поняв, что до меня не достучаться, аккуратно начал: – кажется, я знаю, куда нас занесло.
Он шумно выдохнул, и я увидела, как Бу заметно потускнел.
– Есть такое место на юго-востоке Слипстоуна, где обитает одно выжившее после Второй Мировой племя.
– Что ты сказал? – я прищурилась.
Он пододвинулся ко мне:
– Аза, тут обитают дикари. И они, увы, не добрые и не щедрые, как хотелось бы верить. Племя У’лу. Я знаю эту компанию лишь потому, что сам не раз попадался в их цепкие объятия, но мне всегда везло и я улепетывал отсюда при первом же удобном случае. Вот за это они меня ненавидят и пытаются поймать уже восемь лет. Это отчасти и объясняется тому, откуда я знаю этот странный слипстоунский язык.
Я с минуту сидела молча, оглушенная настолько, будто мне только что дали мешком с песком по голове. До сих пор я считала, что в этом гиблом местечке обитаем только мы, а тут, оказывается, живет целая колония дикарей. Я стала шарить в поисках своего ножика, но, не обнаружив ни его, ни рюкзака, громко выругалась.
– Можешь не искать, – заметив мои старания, отозвался Дэвид. – Лианы настолько прочные, что их даже пилой не распилишь.
– И какой же дикари эти должны обладать силой, чтобы так легко ее завязать? – скептически спросила я.
– О, – в его глазах блеснула искра ужаса. – Они просто огромные.
Мы сидели взаперти еще часа два, и все это время ощущали себя тараканами, которые готовятся настигнуть свою участь от гигантского, пропахшего стухшей рыбой, хозяйского тапка. Дэвид молчал. То ли понимая всю серьезность ситуации, то ли просто так – не найдя слов.
Конечно, перед этим он три раза назвал себя идиотом, который подумал, что его зовет Эмили, и потащился вместе с Сонькой и Киром искать ее. А это оказалась обычная западня. Дикари племя У’лу как-то догадались, что у Дэвида до сих пор кровоточит его рана об его ныне покойной сестре, которая в Новолуние воет, как волк, и взяли эту весть себе на заметку. А я три раза назвала его идиотом, оповестив его, что теперь эти дикари точно полакомятся свежей человечиной.
Я пыталась собрать все свои мысли в единое целое, приказать им перестать думать о том, что Кир и Сонька сейчас уже, может быть, варятся в котелке как закуска к основному блюду (несомненно, в роли него выступаем мы). Я бы хотела верить, что все получится, но, когда Дэвид сделал акцент на том, что ему удавалось ускользать только из их рук, а не из их убежища, мои надежды рухнули в пропасть.
БАБАХ.
Я вскочила с места, как ошпаренная, предварительно давшись головой об треугольный выступ из стены. Лиана натянулась. Дэвид, который в это время ни разу не сомкнул глаз, попятился от решетки прочь.
Я решила, что пришельцы бывают только в книгах. Но увиденное, несомненно, подвергло меня в шок.
Это был настоящий разрисованный желтокожий гигант, сложившийся в три погибели под потолком из-за своего роста. Лицо его содержало негритянско-азиатские черты: сплюснутый нос, глаза-щелочки и остро выраженные скулы, которые буквально выпирали над кожей. Вместо волос были шупальцеподобные отростки, стянутые грубой резиной. Белки глаз были оранжевого цвета; в них едва ли угадывалось наличие радужки. За исключением набедренной повязки из толстой кожи, на нем не было и намека на одежду.
Он шумно втянул в ноздри воздух, перенес свой вес с одной ноги на другую, схватил четырехпалыми руками толстые прутья и медленно раздвинул их в разные стороны, шагнув к нам.
– О боже мой, Дэвид! – пискнула я, одним прыжком преодолев разделяющее нас с парнем расстояние. Он схватил мою руку:
– Не делай резких движений. Они ненавидят все, что может таить в себе хоть малейшую угрозу.
Мне следовало вырвать свою руку и отползти еще дальше, но я еще сильнее сплела мои пальцы с его тонкими холодными пальцами.
Тем временем дикарь подошел к основанию лианы, и, делая рубящее движение, выдернул ее «с корнем». Его движения были неуклюжими, он постоянно что-то бормотал на своем языке. Он перекинул лиану через плечо и шагнул в проем, таща меня за собой.
– ДЭВИД!!! – я ухватила его за руку. – ГОСПОДИ, ДЭВИД, ПОМОГИ МНЕ!!!
– Я держу, – он судорожно стал оглядываться. – Держу, Аза!
Напряжение лианы усиливалось, мне стало казаться, что еще немного – и она вырвет мою ногу с корнем. На глазах стали проступать слезы. То ли от боли, то ли от того самого чувства, благодаря которому я стала видеть в Дэвиде совсем другую личность. Я видела, что дикарь не испытывает ровно никакого усилия и так же продолжает неуклюже ковылять наверх, держа перекинутую через его сутулое плечо лиану. Мои руки стали потихоньку съезжать, а ногти – оставлять кровавые полосы на руке Дэвида. Он вздохнул, из последних сил сдерживая меня, а потом наклонился и быстро поцеловал в щеку.
– Я спасу нас всех, обещаю, – и оттолкнул меня от себя.
Я волочилась по сухому песку, застывшему, как одна сплошная глыба льда, смотрела Дэвиду в его большие грустные карие глаза и размышляла над двумя вещами: почему он поцеловал меня, и спасет ли он нас всех, даже не имея представления, как можно выбраться отсюда.
«Мы» преодолели склон, и впервые в глаза мне бросился одинокий луч света откуда-то сверху. Послышались голоса; дикарь тащил лиану, которая тащила меня, и не испытывал при этом никаких усилий, словно я была пушинкой. Пройдя по многочисленному песочному коридору, ведущему вверх, мы наконец-то очутились там, где и находились все жители этого странного города Слипстоун.
Это была огромная пустынная пещера с вертикальными вылепленными из глины столбами, поддерживающими его «потолок». Как и остальные помещения, через которые мы успели пройти, она была выдолблена из мягкой скальной породы вперемешку с глиной и твердым оранжеватым песком. Всевозможные лазы и дыры в стенах, порой настолько высоких, что туда приходилось бы только лезть по стене, создавали сходство с термитником, а факелы, освещающие пространство, отбрасывали ужасные тени.
Впереди меня находилось что-то наподобие трона из дерева и глины, куда меня тащил абориген. Сначала я ничего не увидела. Но потом, прищурившись, смогла различить чьи-то длинные руки, желто-оранжевую кожу и надменное выражение лица…
Дикарь поклонился и что-то пролепетал. Вожак махнул рукой. Дикарь снова поклонился и привязал лиану к уступу, торчащему из пола, а потом встал в странноватую позу и издал вой.
То есть, вой – смесь смеха человека и мольбы кастрируемого кабана.
Тут же со всех сторон вышли пару таких же дикарей, ведя за собой…
Я потерла глаза, не веря этому чуду.
– АЗА!!! – Кир и Сонька попытались вырваться из объятий аборигенов, но, не получив должного результата, немного поумерили свой пыл.
– О господи, Сонька! – когда их привязали так же, как и меня, я накинулась на них с объятиями. – Кир!!
Мы обнимались и радовались, как дети, даже не замечая, что за нашими действиями наблюдают с десяток оранжевых глаз. Но вскоре абориген, который привел меня в эту обитель, замахнулся палкой, чтобы ударить меня ею. Мы успели отскочить друг от друга, и она угодила в глиняный пол, где тотчас появилась неглубокая трещина.