– Как тебе удалось уговорить её? – спросила она.
– Мир, перестань. Ты же видишь она в дрова. Её не нужно уговаривать, поднял и повёл.
– Заедем в магазин, купим им еды, потом за дядь Митей. Он будет ждать нас у старого лагеря, – она улыбнулась. – Помнишь, ночью лазили туда в поисках привидений?
Он помнил. Помнил всё, что было за эти короткие три недели, когда работники социальной службы принудительно отправили его в лагерь. Сначала он воспринял это, как тюремное заключение. И мать надолго оставлять одну не хотелось. Ещё больше он боялся, что в случае неповиновения его отправят в детдом. И вот, поддавшись на уговоры бабы Клавы, которая обещала следить за непутёвой родительницей, он всё-таки согласился. И там, веселая и улыбчивая, но абсолютно пустая, как ему показалось на первый взгляд, воспитательница Мирослава Игоревна на три недели подменила его настоящую жизнь на беззаботно-счастливое детство.
Она показала ему радость обливания друг друга водой в жару, заставила пригласить на медленный танец её – тоже очень чистенькую девочку из отряда. Вытащила его вместе с отрядом в заброшенный лагерь – разоблачать легенду о приведении. Научила раскаиваться и просить прощения даже за мелкие проступки. Научила брать ответственность за целый отряд и, наоборот, подчиняться командиру. Она поставила себя на одну с ними ступень: могла разочарованная заплакать и уйти с вечернего огонька. Это было не педагогично и не по-взрослому, зато по-настоящему. Он верил. И Мирослава Игоревна не подвела, поэтому он доверил ей ещё и свою жизнь.
– Стас, – толкнула его плечом Мира. – Ты спишь что ли?
– А? Нет, Мир, просто задумался.
– Пойдём тогда в магазин, времени уже совсем мало, неудобно будет заставлять Анатолия Васильевича ждать, он и так много для нас сделал.
– Да, пойдём.
Купив в магазине необходимое для дяди Мити и матери Стаса, они ещё прихватили с собой колы и чипсов. Каким бы он не был взрослым, он был ещё ребёнком.
Почти всю оставшуюся дорогу они молчали и иногда жевали. Дорога до лагеря была знакома Мирославе до метра. Она проделывала этот путь каждое лето десятки раз. Но этот, наверное, был последним. Вряд ли она вернётся туда, даже если всё закончится хорошо. И это было не связано со Стасом. Причиной был он. Воспитатель-легенда, человек, о котором даже говорили с придыханием. Дети, бывшие у него в отрядах, больше никогда не находили ему подобных. С Мирой их связал несколько пьяных воспитательских поцелуев и смска после: «Ты смешная и красивая». Больше они не виделись. Он, скорее всего, и думать о ней забыл, а она ждала нового сообщения, звонка, встречи. Этого не произошло. Потом, набравшись смелости, она спросила у кого-то из общих знакомых о нём. Ей рассказали, что некоторое время назад он сильно поднялся на каком-то интернет-проекте и уехал из России. Нельзя сказать, что она выплакала все слёзы, ночи напролёт не могла уснуть, вспоминая тот поцелуй. Нет. Но сообщение так и не удалила, а холодок при взгляде на общую воспитательскую фотку, где их поставили рядом, пробирал до костей. У Стаса любовная история получилось примерно такая же.
Выехав на проселочную дорогу, Стас и Мира начали пристально вглядываться в лес. Где-то посередине между трассой и новыми лагерными корпусами их должен был ждать дядя Митя. Первым Стас заметил Графа – лагерного пса, который неотступно следовал за хозяином. За ним из леса показался и сам дядь Митя. Мира притормозил и махнул рукой. Он подошёл к машине и наклонился к окну:
– Дочка, ты не обессудь, но я его с собой возьму, погибнет он без меня, старый ведь, затоскует и погибнет. Да и я, куда без него.
– Конечно, дядь Мить, не вопрос. С Графом и повеселей, и поспокойнее. Хотя там народу почти нет: дачный посёлок почти заброшенный. А вот деревня в паре километров большая. Там и магазин есть и даже медпункт.
Пока Мира рассказывала, старик устроился на заднем сидении, и похлопал по нему. Пёс сел у машины и не двигался с места. Он долго смотрел в глаза хозяину, потом подошёл и начал лизать руку.
– Граф, ты чего? – дядь Митя снова постучал по сиденью. – Запрыгивай.
Он снова посмотрел в глаза старику, лизнул ладонь и побежал в сторону лагеря.
– Он там нужнее.
Машина тронулась. Собака и старик не оглянулись друг на друга: они уже попрощались.
До дачи ехали около часа. Потом Мира помогла перенести вещи, показала, что и где лежит. Притихший Стас не участвовал в суете. Ему было тяжело и страшно. Как любой ребёнок, он не хотел уезжать от мамы. Но Анатолий Васильевич только что прислал сообщение, что скоро будет на месте.
– Пора, – она кивнула головой на дверь. – Я на улице. С дядь Митей пойду попрощаюсь.
Когда они приехали на дачу, мать Стаса начала приходить в себя. Уже на месте он рассказал, что ей какое-то время придётся пожить здесь. Для неё он обозвал это кодировкой через труд. Она сначала пробовал возмущаться, но алкоголь ещё не до конца отпустил, поэтому сил не было.
– Всё, мам, пока. Я буду звонить. Ты постарайся не пить.
Когда он уходил, она даже пустила слезу, какую пускает всякий алкаш, если речь заходит о его родителях или детях. Стас вышел из дома быстро. Мира сразу обратила на это внимание.
– Да, Анатолий Васильч.
– Мир, у меня может сесть телефон. Я буду ждать вас у поста ГИБДД. Судя по навигатору через три с половиной часа.
– Я поняла. Хорошо.
Мирослава положила телефон на приборную панель, но уже через минуту он зазвонил снова. Она подумала, что это доктор:
– Да, Анатолий Васильевич
– Мирочка, – голос в трубке был незнакомый и приятный. Но она сразу почувствовала опасность.
– Здравствуйте. С кем я говорю? – Мирослава спросила это будничным тоном, чтобы не пугать Стаса.
– Мы с тобой вряд ли знакомы, хотя где-то, может быть, и встречались, ты девочка активная, в своём маленьком городишке на виду. И что толкнуло такую маленькую, умненькую учительницу в жестокий мир политики и шантажа. Неужели учителям настолько мало платят? Денежек захотелось.
– Я не понимаю, о чём речь, – не меняя тона, ответила Мира.
– Да, брось. Мне бы очень хотелось договориться обо всём мирно, лишать современное образование такого толкового педагога совершенно не хочется. Давай ты спокойно отдашь папочку и забудешь обо всём. Скажи, очень даже выгодное предложение? И все будут живы. И парнишка твой, ещё побегает.
– Но у меня нет никакой папочки, – она спародировала его интонацию. После слов о Стасе Мира снова превратилась в львицу-мать. И это звериное чувство затмило здравый смысл. Зачем она его злит.
– Но даже если бы была, ничего бы я вам не отдала. Все вы там бандюганы и воры.
Быстро и так по-детски выпалив это, она бросила трубку.
Стас смотрел на неё вытаращенными глазами.
– Ой, ты ещё не лезь.
Через 20 минут она свернула с трассы к городу.
– Нас же Василич на посту ждёт?
– Мне тоже нужно заехать домой, собрать вещи. Тем более он будет только через три часа. Я передам тебя и сама чуть позже поеду за вами.
– Мир, ты чёт мутная такая? У тебя всё нормально. Проще было бы поехать всем вместе, на одной машине, чего бензин катать.
– Нет, дорогой. У меня есть дела, которые надо закончить сегодня-завтра. Потом я сразу приеду, тебе всё равно ещё обследование проходить.
– Ну, ладно, смотри сама, женщина – загадка.
Он улыбнулся. Так редко, после того, как они вернулись из лагеря, она видела его улыбку. А ещё реже спокойствие, которое читалось бы у него на лице. Каждую минуту он ждал, что произойдёт что-то страшное, непоправимое. Его сознание рисовало разные, но всегда трагические картинки. Но самое страшное было видеть, что кто-то звонит с неизвестного номера. Каждый раз он боялся услышать в трубке холодный голос: «Найдено тело, предположительно, Богушевской Марины Юрьевны. Приезжайте на опознание».
А ещё он представлял, что возвращается домой, а там очередной дружок пыряет её ножом. Он и карате начал заниматься, чтобы её защищать.
– Стас, давай вместе поднимемся, надо поесть, впереди длинная дорога.
– Поесть – это хорошо.
Он улыбнулся ещё раз, но уже тяжелее, силы быстро заканчивались, накатывала боль.
Мира припарковалась у подъезда. И они вместе поднялись на четвёртый этаж. Последний год 25-летняя Мирослава Ворошилова жила отдельно от родителей. Её съёмная квартирка больше напоминала домик куклы Барби: везде цветочки-вазочки, куча непонятных мелочей, много книг, а на кровати мягкий розовый плед. В её квартире было уютно и беззаботно, в её квартире жило добро и приятно пахло. Всегда. Здесь пахло базиликом, когда она готовила, пахло духами, когда она собиралась на работу или на встречу с подругами, постоянно пахло корицей, она добавляла её в кофе каждое утро и, казалось, что запахом кофе с корицей здесь пропитались даже стены. В квартире Миры никогда не было тошнотворного запаха перегара и ночной блевотины, дикой вони отчаяния и страха, дешёвых сигарет вперемешку с запахом годами немытых тел.
Она быстро накрыла на стол. Они поели, и Мира пошла собирать вещи.
– Посуду помой, ок? – она подмигнула, зная, что он и без напоминаний сделает это, несмотря на самочувствие.
Надо было торопиться. Анатолий Васильевич уже ждал. Они достаточно быстро добрались до места встречи. Говорили тоже недолго. И вот, она осталась на дороге одна.
«Итак, что я имею. У меня есть документы, но денег нет. Смска с угрозой. Через шесть часов Стас будет в Москве, два дня на обследование и всё. Что дальше делать?»
Что всё закрутится так быстро, Мирослава не ожидала. О времени она не думала совсем: идея казалась неосуществимой. Но надо было продолжать действовать. Она достала телефон и набрала по памяти номер:
– Николай Викторович, это Мирослава.
– Ты с ума сошла мне звонить, да ещё на личный мобильник. Идиотка.
– Послушайте. Деньги мне нужны все и сегодня. А документы я вам отправлю с курьером, скажем из Рязани. Получите вы их только при таких условиях.
– Почему я должен тебе верить? – он говорил озлобленно, но в его словах чувствовалась какая-то беспомощность.
– Не должны. Номер карты пришлю, – и повесила трубку.
Остаётся надеяться, что это сработает. Она направила машину в сторону федеральной трассы, теперь в Москву. Здесь она сделать больше не могла ничего. Домой она решила не возвращаться. Подождала час, чтобы доктор и Стас успели отъехать подальше от города, и медленно тронулась следом. Всю дорогу в её голове крутились разные варианты развития событий. Наступала ночь. Глаза начали уставать. Света фар хватало только на то, чтобы видеть куда ехать: освещать дороги в России – непозволительная роскошь. Она постоянно пыталась отвлекаться от страха и, как ни странно, у неё получалось. Это вообще было её отличительной чертой: в критических ситуациях она думала о чём угодно, только не о проблеме. Возможно, это помогало ей сдерживать тугой мерзкий комок страха, который, сидел внутри и готовился лопнуть. Если она позволит ему лопнуть, всё. Дальше – истерика, паника и оцепенение.
Некстати вспомнилось, как ходили с друзьями на квест. Вот там она истерила от души, плакала, просила выпустить. Было страшно, но она не знала, чего именно боится, что ждёт её за очередной дверью. А сейчас знала. Если Сазонов не переведёт деньги, Стас умрёт.
Ещё было очень страшно на аттракционе в детском парке. Тогда она визжала так, что билетёрша даже остановила его.
Мысли всё пытались увести её из действительности, нарисовать иллюзию привычной жизни. Мира так глубоко залезла в себя, что сначала не заметила, как по соседней полосе едет машина. Странность заключалась в том, что машина ехала параллельно с ней по совершенно пустой дороге. Хотя нет. Сзади ещё одна машина. Мире стало не по себе. Она увеличила скорость, но этим только продемонстрировала страх. Машина, которая была сбоку, начала прижимать её к обочине. Она знала, надо продолжать ехать в любом случае, не останавливаться. Мирослава вцепилась в руль и вжалась в сиденье.
«Вот он настоящий квест в реальности», – как-то торжествующе подумала она и даже хихикнула. Ситуация начала усугубляться: боковая машина была уже в нескольких сантиметрах от её, жаться к обочине возможности больше не было.
«А что, если я сама их стукну, интересно, смогу выиграть время?», – Мира старалась не обращать внимания на свои шальные мысли, не реагировать на них, понимая, что думает ерунду. Пока она раздумывала, машину преследования по встречке обогнал джип. Обогнал и пристроился впереди. Такого поворота она не ожидала и потому немного сбросила скорость. В голове не было судорожных мысли о спасении, в голове мыслей не было совсем, как будто сознание отрицало реальность происходящего. Вдруг Мирослава услышала громкий хлопок, за которым последовал ещё один. «Всё, это точно конец», – подумала она, но машину краем глаза осмотрела. Окна были целы. «Может, и не в меня стреляют-то», – продолжала она себя успокаивать. Хлопки раздались снова, но на этот раз более приглушённые. Джип резко затормозил, в попытке спровоцировать столкновение. Завизжали тормоза. Мирослава воспользовалась шансом и снова вдавила педаль газа в пол. Почему-то удара после этого не последовало. Однако разбираться ей было некогда, она уезжала от погони. Педаль газа прогнулась под страхом и желанием жить.
Спустя час, когда смогла оглядеться и понять, что сзади никого, Мира притормозила. До конца не останавливаясь, одной рукой она взяла телефон с навигатором: до Москвы оставалось 10 километров.
***
Над МКАДом поднималось солнце, а под колёса ложился туман. Чуть мокрая трасса, одинокая машина и спящий на заднем сиденье пацан. Картина. Всю дорогу Анатолию Васильевичу не давали покоя мысли о Мирославе. Радовало одно – деньги на карту пришли. Он проверял её в какой-то забегаловке в терминале. Значит, как она и говорила, у неё всё получается. «Наверное, надо позвонить и сказать про деньги», – он посмотрел на часы, время – 4:20. И все-таки набрал её номер.
– Мирослав, здравствуй. Я решил позвонить, не дожидаясь утра. Не спишь?
– Анатолий Васильевич, – она испугалась и обрадовалась одновременно. – Нет, не сплю. Что-то случилось?
Мира не стала говорить, что уже едет: неизвестно, что её будет ждать по дороге.
– Деньги пришли мне на карту.
– Как? Правда? – она до последнего не верила, что такое возможно. – Это очень хорошо. Значит, уже завтра вы начнёте обследование?
– Да, начнём. Давай там, аккуратнее. И верь.
Он положил трубку, а Мирослава голову на руль. Под утро она доехала до Рязани и остановилась, чтобы отдохнуть. Ясно одно – ночью её преследовали люди Егорова. А спасли… А вот кто спас было непонятно. Это усложняло ситуацию: вдруг врагов стало в два раза больше? Ответ внезапно появился из остановившейся рядом машины. Точнее даже не ответ, а полунамёк, который она поняла. К машине подошёл мужчина и постучал двумя пальцами по стеклу. Она приоткрыла окно.
– Интересная ты баба, тебе чуть не убили, а ты стоишь прохлаждаешься, головку на руль прикладываешь.
– Ты кто? – вытаращилась на него Мирослава.
Но он проигнорировал её вопрос:
– Уж не знаю, чем ты насолила Славику, но мой тебе совет – вали из страны. Сегодня же выбери дешёвенькую, безвизовую страну и вали. Вон, в дружественную Черногорию.
Перед ней стоял обычный парень, каких сотни в России. Немного подкачанный, даже симпатичный, если бы не взгляд – насмешливый, неприятный и пустой. От этой пустоты в его глазах стало очень страшно, Мира быстро осмотрела его и почему-то обратила внимание на отсутствие кольца.