13 февраля 529 г. была собрана комиссия для создания кодекса, в которую входят magister officiomm Трибониан и преподаватель права Феофил. Цели ее работы были следующие: убрать ненужные вступления, повторения и противоречия. 7 апреля Кодекс был уже опубликован, а 16 апреля вошел в силу[54]. 16 декабря 532 г. были созданы конституции Tanta, которые обычно называются Digesta, или Pandectae, куда были включены труды Ульпиана, Модестина, Гая, Павла и других римских юристов[55]. В том же году Трибониан, Феофил и Доротей создают в качестве учебного пособия Институции (Institutiones, или Elementa), за основу которых были взяты правовые разработки Гая и других юристов[56]. Во время работы у комиссии, устранявшей неточности и противоречия, возникали трудности, и для их разрешения были изданы две группы конституций: «Пятьдесят решений» и «Экстравагантные». Сами конституции не сохранились и реконструируются с помощью специальных исследований[57]. В 534 г. Кодекс был снова изменен и 29 декабря издан в том виде, в котором дошел до наших дней[58]. Второй Кодекс Юстиниана создавался по образцу предшествующих трудов.
В этом сборнике содержатся постановления от Адриана до 534 г., следующие друг за другом в хронологическом порядке, однако большинство конституций II–III вв. сюда не вошли, законодательные акты IV столетия были приведены к единому образцу, высокопарные выражения удалены[59].
Значительная часть конституций Кодекса Феодосия вошла в новый сборник с теми или иными изменениями. Сюда же вошли постановления императоров, появившиеся после публикации Кодекса Феодосия. Как отмечалось выше, в Кодексе Юстиниана отражены те социально-экономические изменения, которые произошли за последние сто лет со времени появления предыдущего сборника законов – Кодекса Феодосия.
По словам Е.Э. Липшиц, Дигесты являются наилучшим источником по римскому праву, так как здесь подобраны извлечения из трудов классических юристов[60]. В Дигестах содержится множество ссылок на классиков римского права, но, как пишет П. Крюгер, это делалось не для того чтобы облегчить сравнение с оригиналом, а с целью переложить тяжесть ответственности на классиков. Таким образом, имена авторитетных юристов использовались лишь в качестве украшения[61]. Е.Э. Липшиц также отмечает, что переработчики классических авторов прикрывались авторитетными именами своих предшественников, изменяя их труды до неузнаваемости[62]. Порядок расположения титулов Дигест соответствует нахождению эдиктов в Кодексе, так как Дигесты воспринимались как комментарии к нему, хотя нередко выдержки из какого-либо юридического трактата сохраняют структуру оригинала[63]. Дигесты сохранились во Флорентийской рукописи и в рукописях XI–XIII вв., которые делятся на digestum vetum, fortiatum, digestum novum[64].
Особый интерес в Дигестах заслуживают содержащиеся в них рассуждения юристов, в которых признаются определенные права рабов. Отдельные статьи этого юридического документа упоминают право раба распоряжаться собственным пекулием, заключать сделки от имени господина и т. д. В Дигестах также подробно расписаны права и обязанности вольноотпущенников. Предлагается большое количество способов, позволяющих выйти из рабства. За небольшим исключением, отменяются все ограничения, препятствующие господину предоставить рабу свободу.
Институции Юстиниана были созданы в качестве учебного пособия, хотя их разрешалось использовать в судебных спорах наравне с Кодексом и Дигестами. В основе их композиции лежат четыре книги Институций Гая, в конце – две главы, стиль которых для Гая не характерен[65]. Нормы, приведенные в Институциях, как правило, повторяют постановления, содержащиеся в Кодексе и Дигестах Юстиниана.
Новеллы Юстиниана представляют собой постановления Юстиниана и его наследников, изданные после 534 г. Они не были отдельным сборником[66]. Известна также Аутентика – перевод Новелл на греческий, содержащий много расхождений с оригиналом. Как пишет Е.Э. Липшиц, они охватывают все стороны жизни византийцев и содержат подробные сведения, свидетельствующие о больших злоупотреблениях в византийском суде[67]. На суде было запрещено ссылаться на труды классических юристов, которые не вошли в законодательные сборники Юстиниана[68].
Среди работ юристов VI в. необходимо отметить Парафразу Феофила, которая практически полностью дошла до наших дней.
Феофил участвовал в создании Свода Юстиниана, преподавал право в Константинополе[69]. Парафраза, написанная на греческом, повторяет структуру Институций Юстиниана. Это произведение, являясь учебным пособием, излагает и комментирует положения законодательства Юстиниана. Работы других юристов VI века (Стефан, Исидор, Анатолий и т. д.), как правило, сохранились в отрывках, включенных в сборники законов VII–VIII вв. (Эклога, Василики)[70].
Следует также упомянуть Земледельческий закон Византии VII в., отдельные статьи которого также представляют интерес для нашего исследования. Е.Э. Липшиц упоминает точку зрения, согласно которой Земледельческий закон был тесно связан с Эклогой[71]. Земледельческий закон преимущественно посвящен внутренним взаимоотношениям крестьян, живущим в одной общине. Е.Э. Липшиц доказывает сходство Земледельческого закона с западноевропейскими варварскими «правдами»[72].
Что касается античных историков IV–IV вв., то они описывают внешнюю и внутреннюю политику римских императоров, в особенности их военные походы, в то время как неполноправные слои сельского населения почти не упоминаются на страницах их работ. Для нашего исследования их труды, прежде всего, интересны теми отрывками, в которых говорится, что императоры селили пленных варваров в качестве колонов, а не рабов.
Аммиан Марцеллин, живший в IV в., является автором исторического сочинения Res gestae, где подробно описываются события 353–378 гг.[73]. Среди всего прочего Аммиан Марцеллин пишет о том, что императоры Констанций II, Юлиан, Валент селят пленных варваров на землях империи в качестве колонов-трибутариев (Amm. Marc. XIX, 11, 6; XX, 4, 1; XVIII, 5, 15).
Юлий Капитолин – один из авторов жизнеописаний Августов (Scriptores Historiae Augustae), который жил в конце III–IV вв. и составил ряд биографий римских императоров[74]. Он также отмечает в биографии Марка Аврелия, что этот император поселил германское племя маркоманов на землях империи (Iul. Capit. Marc. 22), предположительно в качестве колонов.
Другой позднеримский историк Зосим жил во второй половине V в. и занимал высокий пост комита и адвоката фиска. Используя императорские архивы, написал «Новую историю» в шести книгах, повествующую о событиях от императора Августа до 410 г.[75]. В частности, Зосим отмечает, что император Клавдий II поселил пленных варваров в Римской империи, прикрепив их к земельным участкам (Zos. I, 46).
Прокопий Кесарийский, историк VI в., был советником Флавия Велиазария, полководца Юстиниана. Он является автором таких трудов, как: Война с Персами, Война с Вандалами, Война с Готами, Тайная история. В Тайной истории Прокопий Кесарийский резко критикует политику Юстиниана[76]. Можно предположить, что в этом произведении имеется косвенное указание причины того, почему в законодательстве Юстиниана срок сыска беглых колонов увеличился с 30 до 100 лет (С. J. XI, 48, 23; VII 38, 1), так как здесь говорится, что Юстиниан увеличил срок давности по судебным делам до 100 лет, чтобы отобрать в казну ряд землевладений (Hist. Arc. Ill, 26).
Среди литературных источников необходимо также упомянуть труды Либания. Этот автор является известным ритором IV в., который состоял в переписке с императором Юлианом. Речи Либания посвящены разным сторонам жизни римлян IV столетия[77]. Особый интерес представляет речь Либания «О патронатах», в которой автор повествует о своем суде с колонами, здесь подробно описываются бегство под незаконный патронат от налогов (Lib. Or. XLVII).
Также следует сказать несколько слов о трудах отцов церкви IV–VI вв. Известный христианский писатель IV столетия Сальвиан был священником в Массилии, написал ряд произведений: «К церкви или против алчности» (Ad ecclesiam sive Adversus avaritiam) «О Божьем правлении» (De gubernatione Dei) и др. В произведении De gubernatione Dei автор осуждает христиан, которых бог за грехи наказывает руками варваров и язычников[78]. Здесь Сальвиан описывает массовое бегство от налогов разорившихся мелких землевладельцев под защиту влиятельных лиц (De Gub. Dei V, 27–35, 43).
Другой христианский писатель V в. Цезарий Арелатский был епископом Арелата и известен своими «Речами»[79]. Осуждая «алчность» богатых, он пишет о том, что влиятельные лица нередко натравливали экзакторов, которые разоряли мелких землевладельцев налогами, вынуждая последних продавать свои земли за бесценок (Caes. Arel. Serm. CLIV, 2; CLXXXII, 4).
Что касается эпиграфических источников, то здесь необходимо упомянуть надпись на стеле II в. н. э., которая была найдена в Тунисе в 1879 г. (CIL VIII, 10570). В ней говорится о правах и обязанностях арендаторов земли – колонов. Хотя о прикреплении колонов к земле ничего не говорится, Н.Д. Фюстель де Куланж на основании фразы, содержащейся в надписи «forma perpetua»[80], высказывает предположение о том, что прикрепление мелких землевладельцев произошло во II столетии[81]. Существуют также другие надписи, надгробия II–VI вв. (CIL VIII, 587 и др.)[82], хозяйственные записи на египетских папирусах (CRP I, 149 и др.)[83] и т. п., где упоминаются колоны, так же как рабы и вольноотпущенники.
Данные литературных и эпиграфических источников, безусловно, играют определенную роль для нашего исследования. Однако их сведения слишком разрозненные и малочисленные, чтобы на их основании реконструировать эволюцию положения зависимых слоев сельского населения, поэтому мы вынуждены в первую очередь пользоваться юридическими источниками.
Таким образом, как уже говорилось выше, основными источниками данного исследования являются Институции Гая, Кодекс Феодосия, а также Кодекс, Дигесты и Институции Юстиниана.
Историография
Пожалуй, первым, кто обратился к проблеме зависимых слоев сельского населения в поздней античности, был Ф.К. Савиньи. В 1822 г. он высказал предположение, что в эпоху домината рабов освобождали, чтобы сделать колонами[84]. Одной из основополагающих работ, посвященных проблемам истории колоната, является «Римский колонат» Н.Д. Фюстель де Куланжа. В этом труде представлен достаточно обширный материал по истории появления, становления и юридического оформления данного сословия. Автор относит позднеримских колонов к потомкам свободных арендаторов, из-за своих задолжностей попавших в зависимость к хозяину латифундии[85]. По мнению этого исследователя, арендаторы земли фактически лишились права покинуть свои земельные участки во II в., их потомки были официально прикреплены в IV в.[86]. В начале XX столетия немецкий исследователь О. Зеек высказывает предположение, что система колоната была заимствована у германцев, поскольку напоминает германский институт лотов[87]. Таким образом, в начале XX в. появляется несколько теорий о происхождении колоната.
В первой половине XX в. были опубликованы научные работы, в которых рассматривается ряд отдельных сюжетов истории социально-экономических отношений позднего Рима. Среди западных исследований этого времени следует упомянуть монографию Р. Клозинга, посвященную проблемам колоната. Помимо всего прочего, этот исследователь высказывает предположение, что отпущенные на волю рабы становились колонами[88]. Здесь также необходимо отметить работу английского историка Э.Р Харди «Большие имения Византийского Египта», в которой исследуется положение колонов в крупных аристократических землевладениях на основании эпиграфического материала из имения Апионов. Автор анализирует постановления императоров, предназначенные для этого сословия[89]. Особый интерес представляет работа А.Х.М. Джоунза «Поздняя римская империя». В ней он заостряет свое внимание на ряде проблем социально-экономической истории Рима IV–VI вв. Автор монографии доказывает, что положение колонов в IV–VI вв. почти не отличается от положения рабов[90]. На примере этих работ мы видим, что в первой половине XX столетия в центре внимания исследователей оказываются достаточно разнообразные темы из истории колоната, часто лишь косвенно связанные друг с другом. Высказываются различные предположения относительно возникновения и развития сословия колонов.
В 1970-80 гг. XX в. на Западе появляется ряд научных трудов, в них исследователи пытаются выяснить причины, по которым рабовладельцы предоставляли свободу своим рабам. Немецкий исследователь П.Р.С. Вивер отмечает в своей работе «Familia Caesaris», что обычно освобождали рабов старше 30 лет с целью увеличить производительность и извлечь максимальную прибыль из труда молодых рабов, не достигших тридцатилетнего возраста и пребывающих в расцвете сил. Рабынь, по словам П.Р.С. Вивера, освобождали, чтобы на них жениться[91]. В. Едер также высказывает предположение, что рабы получали свободу за усердие в труде, однако все обстоятельства отмены ограничений для освобождения рабов остаются неизвестными[92]. Таким образом, ряд западноевропейских ученых 1970-80 гг. XX в. выдвигает тезис, согласно которому рабов освобождали за усердный труд, чтобы стимулировать работу других рабов. Фактически эти исследователи отказываются от предположения, высказанного Ф.К. Савиньи и Р. Клозингом, о том, что рабов освобождали, чтобы сделать их колонами[93]. В самом конце XX в. М. Мюнцигер также выскажет предположение, что рабов освобождали именно за хорошую службу[94].
Для нашего исследования также интересны работы В. Вальдштайна, в которых на основании Дигест Юстиниана исследуются особенности услуг – орегае, – предоставляемых вольноотпущенником патрону. Следует отметить, что в монографии В. Вальдштайна «Орегае libertorum» упрощение процедуры для освобождения рабов объясняется распространением гуманистических идей в поздней античности[95]. В его статье «К вопросу об условии при ошибочном выполнении необязательных услуг» показаны характерные черты зависимости отпущенников и их обязанности по отношению к бывшим хозяевам[96]. В статье этого же автора «К рескрипту Адриана об услугах при фидеикомиссарном освобождении» в центре внимания оказывается предоставление свободы рабу по фидеикомиссу, при котором раб не был обязан предоставлять услуги своему номинальному патрону[97]. Монография В. Вальдштайна «Operae libertorum» является наиболее крупным исследованием, в котором рассматривается положение вольноотпущенников, в частности их обязанности по отношению к патронам. К сожалению, его труды в ряде случаев носят описательный характер, зачастую представляя собой компиляцию позднеримских юридических источников.