Командир шагнул прочь, направился к выходу, не обращая внимания на отстранённую пальбу, доносящуюся откуда-то отдалённым рокотом. В день случалось до сотни мелких и минутных, быстротечных кровопролитных сражений с полками Архиканцлера. В узких коридорчиках и широких штольнях велись боевые действия, на острие которых всегда был Флоренций и его командиры, вдохновляя солдат личным примером. Под Римом звучат тысячи громовых раскатов, что знаменовали разгар самых жестоких битв. Канализационная вонь сменилась, к которой брат-лейтенант адаптировался очень быстро, запахом пороха, крови и раскалённого металла. На сон и приём пищи времени практически не оставалось времени, ибо сражения сменяли друг друга один за другим, становясь похожими на один кровавый шторм, раскатами оружейного грома заявлявший о собственном присутствии.
Тит, на ходу, коснулся разбитых пластин и рваной ткани, перемоченной грязными тряпками. Броня Флоренция с каждым сражением портилась и вскоре стала похожа на лоскутья разорванной и испачканной ткани, где все пластины были почерневшими и расплавившимися от того, что приняли на себя удар множества пуль. Командиру обороны пришлось пользоваться подручными средствами и вместо специального сплава, вставлять обычные листы старой усиленной стали, что бы хоть чем-то защититься.
Всё это время бывший брат-лейтенант стоял на самом краю обороны, сдерживая натиск противника всеми доступными средствами и теми ресурсами, что были у него в распоряжении, но только наличия людей было недостаточно. Народ, живший десятилетия во тьме истории и вдалеке от цивилизации, оказался очень воинственным и плохо оснащённым. Большинство вооружения подземного населения составляли несколько автоматов, самодельные винтовки, арбалеты, древние пистолеты и гарпуны, ну а что касается тяжёлого оружия, то это были большие реактивные гарпуны, с которыми можно ходить не только на кита, картечницы и изредка пулемёты, даже, несмотря на то, что довольно редко попадалось неимоверно мощное оружие, пришедшее из тёмных эпох кризиса, как новый пистолет Тита. И всё это нельзя было достойно противопоставить лёгкой пехоте Автократорства, которая несла с собой массу тяжёлого вооружения, отличные штурмовые винтовки, чьей силы хватало, чтобы прошивать бетонные стены, автоматы и гранаты. И когда начиналась перестрелка, то оборона неминуемо, но проламывалась. Однако если начиналась рукопашная, то канализационному народу ничего не могли противопоставить солдаты Архиканцлера, ибо закалённые в суровой и жестокой подземной жизни люди каждый день дрались за скудные ресурсы. Вооружённые тесаками, ножами и топорами они с яростью и жестокостью вступали в рукопашную, устраивая из неё кровавую баню и прорубая себе путь сквозь ряды нападающих.
Тит понимает, что всего этого оказалось недостаточно. Медленно, с жуткими потерями, но полки продвигались вглубь, проминая оборону. Тогда, командир вспомнил, как решил устраивать ловушки и засады, ибо народ, живущий в этом кошмаре, знает канализацию настолько досконально, что любой пятнадцатилетний подросток мог гулять по ней с закрытыми глазами. И на четвёртый день битв численность нападавших снизилась до одного полка, который был рассеян чуть ли не на отделения, в то время когда силы обороны составили десять тысяч бойцов, потеряв всего шесть тысяч.
На пятый день в канализацию спустили подкрепления, в виде усиленных Стражей Шпиля, трёх полков Чёрной Гвардии и целый корпус Гвардии Великого Трибунала, при поддержке четырёх рот Армии Автократорства. Вот тогда начался самый настоящий ад, который бурей прокатился по местам битвы, сиюминутно отразившись в памяти Тита, испытав его холодный рассудок на прочность. С неимоверной скоростью, яростью и рвением шли атакующие, сметая всё оборону, подобно буре из преисподней, но и защитники, захватив трофейное вооружение, смогли ответить ураганом инфернального огня, превратив наступление в багровое безумие. Воины Автократорства столкнулись с жестоким сопротивлением, и потери оказались ужасающими, несмотря на оснащение, которое было на порядок выше, чем у сил обороны.
Новая атака готова была захлебнуться, если бы отряд новых Стражей Шпиля в сорок единиц, снятых со службы, которые, облачены в новейшие экзоскелеты, вооружённые последним оружием, шли на острие атаки, обращая оборону в пепел и устраивая для защитников сущий кошмар, наступая волнами кровопролития и страха. Но и оборона отвечала порой такой сумасшедшей и отчаянной яростью, что такое контрнаступление не могли остановить и Стражи Шпиля, численность которых к этому моменту составляла восемнадцать человек… очень озлобленных и испуганных мужчин, испытавших настоящий ужас.
И сейчас, Тит Флоренций, стоит на самом краю обороны, снова и снова отбиваясь от орд врага. К этому часу количество его воинов составляет не более двух тысяч человек, которые продолжают стоически держаться. Врагов тем временем вчетверо больше и наверняка идут ещё подкрепления, которым Архиканцлер отвёл роль финального забойщика. Всё, что осталось у обороны это небольшой пятачок, с ответвлениями и последняя штольня, в которой располагается управление всем народом величественного подземного мира, располагавшаяся на севере Рима. Тит отчётливо понимает, что их загнали в угол и эти часы, возможно последние в его жизни. Но он не собирается отступать и лучше погибнет в битве, чем сохранит честь офицера канувшего во тьму полк-ордена. Флоренций касается рации и подносит к черномазому лицу, которое укрыто за маской респиратора излагая решение, которое оказалось столь скоротечным, как и понятным:
– Отступаем! На последние рубежи! – громогласно скомандовал Тит по рации, распространив немногим командирам свою волю, и его приказу подчинились оставшиеся на этом пяточке десятки солдат, став медленно отступать, взрывая за собой узкие проходы.
Тит, идя по узким проходам, вместе с десятками выживших бойцов, вышел в огромное пространство, которое было давно вырыто в кусках земельно-бетонной породы, став опасным пузырём под Римом. Флоренций, ещё, когда посетил это место в первый раз, понял, что тут был край канализации, который и ознаменовывал контур города. Но со временем, пришедшие сюда люди, пользуясь старыми и утраченными технологиями пробурили породу и стали её расчищать, чем образовали целую огромную пещеру, с потолком до тридцати метров, но город разросся и сейчас над этим местом край величественной столицы, и если взорвать потолок, то под землю уйдёт часть нехитрых построек, что похоронит под собой всех – и тех, кто наверху и кто внизу. Поэтому вариант побега не рассматривался.
Это тупик, и образованная пещера не продолжается, став пристанищем для обычных людей и местом управления, именно поэтому здесь и суждено было разыграться последнему акту кровавого спектакля, что близится к завершению.
Тит смотрит вперёд, взирая на приевшиеся ему образы и дали. В этом месте множество старых и серых бункерных строений, среди которых некогда кипела жизнь, остававшихся с былых времён и именно в них расположились последние силы героического сопротивления. Бункера безлики, но надёжные и стали верным домом для множества людей, которые отстраивали трущобы вокруг могучих зданий, чтобы жить ближе к центру всей подземной жизни.
Флоренций практически бегом преодолел место траншей, бункеров, что расположились полукругом, выгнувшись в сторону единственного входа, возле холма, который был огромной администрацией, залом совета, а теперь стал пунктом управления, что возвышался на десять метров в высоту. Бывший брат-лейтенант в бесконечности его коридоров и проходов дошёл до маленького зала, в котором собрались выжившие командиры.
В помещении, тускло, от едва светящих ламп и рассмотреть детально людей было невозможно, а черты лица крылись в тени необычных массивных головных уборов. На каждом командире красовался бронежилет, с различными вплетенными узорами и амулетами. Так же все они одеты в майки, испачканные штаны и берцы, а единственным знаком командования была шляпа с пером на лысой голове.
– Ну, что делать будем? – мрачно вопросил один из командиров, опершись руками на стол, и после его слов прозвучал оглушительный взрыв, давший знать, что последние проходы запечатаны.
– Воевать, брат, – ответил другой и с вдохновением добавил. – Сейчас мы можем только умереть, забрав с собой как можно больше поскуд.
– Тише, – бесстрастно начал Тит Флоренций, чьё лицо оставалось скрыто под маской-противогазом. – Нам необходимо выработать план обороны, ибо без него нас сметут за несколько минут, а так хоть попытаемся забрать с собой за грань бытия побольше врагов.
С самого прибытия и знакомства со здешним командованием Тит всегда представал как холодный и бесстрастный воин. Воители, начальники римского подгорода с самого начала не слишком тепло приняли того, от кого веет холодом и были рады, когда Флоренций не стал оставаться с ними и принял доблестный бой на краю обороны. Титу нет дела до того, как они его видят, нет дела до их отношений, в конце концов, он примирился, что его путь окончен, смирился с мыслью, что его служба окончена и сегодня он канет во тьму.
– И что ты предлагаешь? – грубо прозвучал вопрос одного из командиров.
Тит примолк, и с некоторой тяжестью, после мгновений размышлений произнёс:
– Мы все сегодня погибнем и это точно и сейчас самое важное это сколько потерь мы нанесём противнику, – завидев понимание, прочувствовав его душой Флоренций продолжил. – Необходимо разместить оставшиеся силы равномерно, что бы на каждые десять метров было тяжёлое вооружение в виде пулемётов или картечницы. Так мы их хотя бы удержим на месте.
– Ну а что делать с консервными банками?
– Против Стражей Шпиля используйте оставшиеся гранатомёты, и дайте приказ, что бы целились им в сочленения брони, чтобы их хотя бы обездвижить. Эту броню вам не пробить, даже не пытайтесь, – спокойно пояснил Тит.
– А когда кончатся патроны?
– Это не проблема. У нас боеприпаса осталось на несколько минут интенсивной стрельбы и когда они кончатся – переходите к рукопашной, – срываясь на хрип, ответил Тит Флоренций и отдал последний приказ. – А теперь на передовую.
– Раскомандовался он тут, – ввязался один из командиров. – Тут мы командуем, а не сброд из высшего мира.
– Как скажите, – смиренно соглашается Тит, смотря в сторону сказавшего, будто сквозь человека, не замечая его. – Отдайте нам приказ.
– То-то же. Будешь знать, кто здесь истинная власть. Так, братья, будем сражаться
– Во славу предков и в отмщение врагам! – воскликнули свой древний клич командиры гордого народа, и пошли на передовую.
Брат-лейтенант испытывал некое слабое чувство, похожее на гордость от того, что проведёт последние часы жизни с теми, кто, даже загнан в самый угол и перед лицом смерти не предаётся панике, приготовившись без страха встретить врага, пусть они и питают к нему презрение. Всё же, они союзники. Но и одновременно его гложет слабость, его достала бессильная злоба и обречённость, перекрывшие все остальные ощущения, как у человека, идущего под топор палача. Усилием воли Тит изгнал все чувства из души, оставаясь максимально бесстрастным.
Флоренций не стал выходить на поле боя, став наблюдать за боем из узкой амбразуры бункера, при этом приложив к ней винтовку, ставшей чудом технологий Великой Европейской Ночи. Она плоской конструкции, имеет обтекающий футуристический дизайн, при этом выкрашена в белый цвет с приставленным наверх прекрасным оптическим прицелом.
Враг приступил к последнему акту недельной увертюры и перешёл в финальному наступлению. Стены пещеры в четырёх местах брызнули волной откалывающейся породы, кусками камня и бетонной пыли, чем создали дымовую завесу из которой, предвкушая лёгкую победу, замаршировали солдаты Автократорства, создав разрозненные боевые порядки. И им тут же ответили стеной жаркого яростного огня. Пещера наполнилась раскалывающим слух грохотанием оружия. Пули, оставляя яркий след, устремились к стенам пещеры, где произошёл прорыв, скашивая десятки солдат за минуты, не оставляя тем шансы на то, чтобы пройти через плотную завесу свинца. Пулемёты и картечницы заработали без перебоев, мрачно сея смерть на поле битвы и орошая кровью землю. Атакующие, продолжая неумолимое наступление, проходились по рядам обороны автоматами, которые едва ли приносили вред тем, кто в окопах и бункерах.
Внезапно на поле боя появились переносные треножные устройства, на которые ставилась труба. Один залп из трубы и пять метров по площади оказывались охваченными жарким огнём – именно так воины Рейха стали очищать траншеи и бункера. Стоны и крик заполнили пещеру, сотрясая её от взрывов и криков агонии, которые эхом разлетались по всей канализации.
И тут на театр войны вышли они. В изумительной высокотехнологичной серебряной броне и с алебардами наперевес они гипертрофированным динамиками демоническим криком подгоняли бойцов продолжать наступление, которые уже прятались от шквального обстрела за трупами товарищей.
В Стражей Шпиля ту же секунду полетели залпы гранатомётов, чьи снаряды оставляли шлейф, из дыма выдавая солдат, вооружённых таким оружием. Одному из стражей залп угодил в сочленение груди и головы, и в итоге бедняге оторвало голову. Но эти гротескные войны не собирались просто так сдаваться, и, прорычав боевой клич, перешли в атаку, поддерживаемые частями обычных солдат, которые вдохновились примером и вместе с ними ринулись в лобовую.
Всё это напоминало безумие. За последние минуты боя, как минимум тысяча человек успело получить ранения, и вихрь воины не думал останавливаться, разгораясь всё сильнее. Гротескные, устрашающие собственным видом, звери воины, сдерживая на себе ливень пуль, неумолимо наступали, а за ними ещё тысячи бойцов Трибунала и армии.
Тит продолжает палить из чудной винтовки по врагу, как снайпер в здании – так же подло и метко. Каждый раз она выдаёт сгусток синего вещества и отправляет его с рёвом в полёт, и всяк выстрел выкашивает до трёх солдат при попадании, обращая их плоть в чёрный уголь. А уже трём Стражам Шпиля он успел выжечь системы жизнеобеспечения, работы и связи, чем превратив их в беспомощные консервные банки, бродящие по полю битвы.
И командир обороны не собирается останавливаться, одновременно сдерживая чувства и не давая входить себе в боевой раж. Его оружие продолжает косить противника, пока по его позиции не дали коллективный залп из тяжёлых станковых пулемётов, установленных впопыхах солдатами Рейха, в надежде остановить инфернальный огонь.
Флоренций, спасая самое ценное, что у него осталось – жизнь, отбросил винтовку и сделал кувырок в сторону, чем лишился удивительного оружия. Патроны пулемёта сделали из бункерного помещения помойку, изорвав всю мебель и всё, что было. А со временем бетон стал настолько хрупким, что крупнокалиберные пулемёты без всякого труда разорвали позицию на куски, сделав её открытой. И увидев это, бывший брат-лейтенант решил выйти на передовую, дабы лично видеть положения дел и не быть тут на всеобщем обозрении перед врагом.
Пока он выходил из командного бункера, прошло две минуты, но и этого хватило, чтобы ситуация изменилась кардинально, перейдя из тяжёлой в абсолютно безнадёжную, что сильно несколько мужчину, хотя скоротечные и даже мгновенные перемены в битве он видел не раз.