Что касается Минска, то он и так уже окружен врагом с трех сторон, и сейчас генерал Рокоссовский готовится отдать приказ отводить подчиненные ему войска в черту города. Единственное, что заставляет его медлить – желание принять в состав своей группировки побольше частей, выходящих из уже наметившегося Минского котла. Во время обороны Минска ему понадобятся каждый боец или командир, каждая пушка, миномет или танк. И каждый день такой обороны будет играть на советские войска и против наступающих немцев, которые, несмотря ни на что, еще не готовы признать крах своего плана «Барбаросса». Сталин потому и не верил в данные разведки о немецких планах войны в одну летнюю кампанию – задача за шесть недель дойти от границы до Москвы казалась авантюрой, невозможной для педантичных и скрупулезных германских генералов. Советский Союз – это не Франция, и план завоевать его за шесть недель является ненаучной фантастикой. Но откуда он мог знать, что этот план опирается не только на точные тактические и логистические расчеты, но и на обещание со стороны некоторых высокопоставленных предателей открыть фронт перед германскими войсками.
Ох, если бы не заговор, не мелочное желание «фрондеров» потеснить его, Сталина, у власти, то и начальный этап войны, несмотря на неготовность Красной Армии прошел бы совсем по-другому. Надеяться на сокрушающий все Освободительный поход в Европу, конечно, было бы нельзя, товарищ Ватила Бе во время сеанса прямой связи «тактика для начинающих» популярно разъяснила советскому вождю организационные, тактические и технические изъяны в структуре Красной Армии, которые не позволили бы добиться ожидаемого результата. Но вот организованно отходить с рубежа на рубеж, не попадая в окружения и не бросая ни запасов топлива, боеприпасов и снаряжения, ни тяжелого вооружения, было вполне возможно. А уже через полгода, зимой, набравшаяся сил и опыта Красная Армия без всякой посторонней помощи начала бы шаг за шагом выпроваживать немецких захватчиков с советской земли.
Но сейчас, впервые за эти дни, голова у товарища Сталина болела отнюдь не о военных вопросах. Ведь дело обороны Страны Советов находится в надежных руках. Замещающий маршала Шапошникова генерал-майор Василевский побывал на даче в Кунцево с целью перенести на карту данные планшета и сверить его со своей информацией, (это получается, что не Генштаб докладывает товарищу Сталину о положении своих и вражеских войск, а как бы совсем наоборот) и попутно негласно прошел систему профориентации и получил такой же статус А1, как и Жуков с Рокоссовским. Тактик-лейтенант Илина Ке, посмотрев на психопрофиль Василевского, сказала, что это один из крупных военных гениев в фазе развития, одинаково способный как к командной, так и штабной деятельности.
На Северо-западный фронт, положение на котором было немногим лучше, чем на Западном фронте, вместо обгадившегося генерала Кузнецова убыл бывший командующий Северокавказским округом генерал-лейтенант Конев, получивший командный статус А2. Самого Кузнецова в ближайшее время ожидал визит в кабинет к Сталину. В том случае, если система профориентации обнаружит в нем такое же двойное дно, как и в Павлове, результат будет тот же – принудительное ментоскопирование на Полярном Лисе с последующим смертным приговором. Если же генерал Кузнецов просто дурак, то он получит лет десять лагерей и пусть радуется, что легко отделался. Прочие направления пока не вызывали серьезной тревоги; вторжение со стороны Финляндии так и не началось, а Венгрия, хоть и объявила войну СССР 27-го июня, до сих пор придерживалась пассивной, оборонительной тактики, и ее войска еще не пересекали советско-венгерскую границу. Товарищ Сталин подозревал, что они ее и не пересекут, ибо венгерскому руководству (адмиралу Хорти) сильно хочется жить.
В любом случае, возникшие в последнее время политические вопросы требуется решать как можно скорее, но прежде чем их решать, надо как следует во всем разобраться и постараться совершить перестройку советского аппарата управления на ходу, с минимальными социальными издержками, начав при этом с круга самых близких соратников. Оборудование для профориентации в его кабинете – это, конечно, хорошо, но что делать в том случае, если возникают сомнения: когда один параметр говорит «про», а другой «контра»? И как можно увязать всех этих людей в одну управляющую систему, изъятие отдельных элементов которой не вызывало бы нарушения общей работоспособности? Именно для выполнения этой работы с «Полярного Лиса» и была вызвана старший социоинженер имперцев Малинче Евксина, уникальный и единственный специалист в своем роде на всей Земле.
Первоначально вождь сомневался, стоит ли доверять серьезные дела особе, которая выглядит как двадцатилетняя девчонка. Но поскольку у этих имперцев все не как у людей, он решил посоветоваться по этому вопросу с Молотовым, который уже имел дело с этой Малинче, когда подписывал Соглашение о Присоединении.
– Знаешь что, Коба, – ответил ему Молотов, – ты можешь не обращать на это внимания. Товарищу Малинче наверняка лет побольше, чем нам с тобой обоим вместе взятым. По ним никогда не угадаешь. Но, в любом случае, старший социоинжинер, как я понимаю, это фигура, допущенная к самостоятельной работе. Думаю, если ее выпустить на переговоры против Черчилля, дав время на предварительную подготовку, то свинья для чахохбили[12] будет пренеприятно удивлен. Мол, такая молодая леди, и такая жесткая хватка.
– Против Черчилля, – ответил вождь, – выпускать ее рановато, сначала надо разобраться с нашими внутренними проблемами. Ни один англичанин, включая борова, не способен нагадить нам так густо, как некоторые товарищи из ЦК. Так что имей в виду и не удивляйся, что некоторые наши товарищи оказались нам совсем не товарищами. У тебя в наркомате тоже не все ладно – достоверно известно, что кто-то из твоего ближайшего окружения сливает информацию англичанам. Литвиновское, понимаешь, наследство[13]. Лучше займись этим сам, а то я попрошу Лаврентия, и он зачистит этот ваш гадюшник до белых костей.
На этом разговор Сталина с Молотовым закончился, после чего последний уехал в свой наркомат, а Сталин остался ждать прибытия шаттла, который теперь прилетал не только в темное время суток, а когда необходимо. То, что Советский Союз поддерживает контакты с космическим кораблем на орбите, давно уже являлось секретом Полишинеля, тем более что все ближе становился тот момент, когда советско-имперские отношения (и в том числе соглашение о присоединении) потребуется выводить из тени. Но сначала – разбор полетов с фрондерами. За свой тыл вождь хотел быть совершенно спокоен.
* * *
2 июля 1941 года, 18:40. Москва, Кунцево, Ближняя дача Сталина.
Старший (и единственный) социоинжинер «Полярного Лиса» Малинче Евксина.
Шаттл плавно опустился на зеленую лужайку, которую наши корабельные остряки уже назвали «космодром Кунцево-1», открылся десантный люк и до меня донеслись запахи летнего соснового леса, на фоне которого тонкой ноткой прорезались горьковатые ароматы древесного дыма и приготовленной на открытом огне пищи. После искусственной атмосферы космического корабля эти запахи дразнили воображение и будили во мне древнюю генетическую память о далеких предках, живших вреди таких вот лесов и жаривших на кострах мясо убитых диких животных. Действительно, все мы – эйджел, горхи, сибхи и хумансы – происходим с этой планеты, и у всех у нас в крови присутствует память о ее холмах и лесах… Однако хватит лирических воспоминаний; ваш выход, товарищ Малинче, соберитесь с духом и смело шагайте вперед.
Я и пошла, попутно оглядываясь по сторонам с высоты своего роста. Пока я не знала, как интерпретировать увиденное, и просто складывала факты в копилку своей памяти. Помимо прочего я должна была привыкнуть к тому, что отныне вокруг меня не будет никого, кроме хумансов. Тактик-лейтенант Илина Ке и ее ординарец Туся при этом не в счет, так как пересекаться мне с ними почти не придется. Ну что же, как я уже говорила, хумансы – это тоже не так уж плохо; других эйджел, когда их вокруг слишком много, я переношу гораздо хуже. Уж слишком они бывают спесивыми и самоуверенными, особенно такие же светлые, как я. Зато на хумансов можно смотреть сверху вниз (во всех смыслах), ведь гении среди них достаточно редки, а ростом я, как правило, оказываюсь на две головы выше самого высокого самца. Есть, конечно, хумансы, на которых сверху вниз не посмотришь. Например, наш обожаемый командир каперанг Малинин или наш новый император товарищ Сталин, на встречу к которому я и иду. Гении – они и есть гении, и преклонить перед ними голову не стыдно даже для такой светлой эйджел, как я.
Сотрудники безопасности, стоящие на входе в небольшой одноэтажный[14] дом, выкрашенный зеленой краской под цвет окружающих деревьев, приветствовали меня отданием чести и попросили следовать за собой внутрь. Я не стала им говорить, что приветствовать меня воинским приветствием совсем не нужно, ибо старший социоинженер – это гражданский чин, не имеющий отношения к Армии и Флоту, и именно поэтому я не ношу никаких знаков отличия, кроме квалификационной нашивки на левой стороне груди.
Стены дома изнутри были отделаны панелями из полированного дерева. Прихожая, поворот направо, короткий коридор… а вот и дверь в кабинет того, кого здесь называют Отцом Народов.
Я никогда не бывала в Малом Императорском Дворце в резиденции «Высокие кручи», расположенном в одном из высокогорных районов Новороссии[15], но много раз видела изображение императорского кабинета, из которого Владимир Третий вершил дела Империи. По общему дизайну общего между двумя этими кабинетами было мало, ибо вкусы и уровень технологического развития в Империи и стране Эс-Эс-Эс-Эр довольно сильно различались, но было между ними и нечто общее. Святая простота, сказала бы я. Все было сделано для того, чтобы хозяин этого кабинета мог принимать посетителей и заниматься своими делами, но в то же время не было ничего лишнего, вычурного или излишне роскошного. Бросался в глаза диван, на котором, как я уже знала, хозяин этого кабинета иногда отдыхал, не желая уходить в спальню. Рабочий стол вождя страны Эс-Эс-Эс-Эр был заставлен всяческой архаикой вроде письменных приборов с чернильницами, старинных телефонов и отрывного календаря. Единственными современными мне предметами на этом столе были мобильный коммуникатор дальней связи, оформленный в виде небольшого металлического чемоданчика, и персональный информационный комплекс, на который и была завязана установленная в этом кабинете система профориентации.
Человек, сидевший за этим столом, сначала поднял голову, посмотрев на меня, потом как бы мимоходом бросил взгляд на экран информационного комплекса. Видимо, система профориентации была включена, ее датчики сейчас собирали информацию, чтобы можно было построить портрет моей личности. Для меня несколько неожиданно было самой оказаться предметом изучения, поэтому я, поздоровавшись, неловко остановилась на пороге.
Увидев мое смущение, хозяин кабинета улыбнулся в усы, хмыкнул и сказал, гостеприимно указывая на стоящий отдельно мягкий стул:
– Проходите, товарищ Малинче, садитесь. Очень рад вас видеть. Должен сказать, что давно хотел с вами познакомиться, так сказать, лично. Мне говорили, что вы, эйджел, очень горды, почти заносчивы и подсознательно не считаете других людей равными себе. Это так?
При этом его желтые, как у хищного зверя, глаза продолжали внимательно изучать выражение моего лица, считывая с него эмоциональные реакции. Интересно, кто же ему такое мог говорить? Вряд ли каперанг Малинин или Ватила Бе, имеющие прямой выход на этот кабинет, могли откровенничать[16] с вождем страны Эс-Эс-Эс-Эр на такие темы.
– Это не совсем так, – ответила я, усаживаясь на указанный мне стул, – люди (я имею в виду людей вообще: и эйджел, и хумансов, и горхов, и сибх) вообще изначально не равны между собой. Империя гарантирует всем только равные возможности для обретения прав, и ничего более; остальное зависит от желания, индивидуальных способностей и стараний индивида. Да, мы, эйджел, в среднем значительно умнее, чем хумансы, способны обрабатывать и интерпретировать большие объемы данных и давать более точные заключения, но на этом наши преимущества заканчиваются. Сибхи старательнее и усидчивее нас, и незаменимы там, где дело касается нудной работы, требующей точности и терпения. Горхи сильнее и храбрее, а хумансы обладают способностью управлять крупными коллективами людей, не являющимися их кровными родственниками. Да, мы понимаем, что такое крупные организационные структуры (типа государства или империи), но без вашей помощи способны только разрушать их, а отнюдь не созидать. Кроме того, у вас есть еще одно неоспоримое достоинство – ваша популяция способна порождать особей, резко выбивающихся над средним уровнем, так называемых гениев, а наша нет. Именно поэтому вы, хумансы, используя своих гениев как мотор, развиваетесь, поднимая себя из дикости варварства к вершинам цивилизации, а мы, эйджел, уже сто тысяч лет остаемся, то есть оставались, на том уровне, на какой нас когда-то возвели Древние. Нас, эйджел, крайне редко аттестуют на руководящие должности, в основном мы являемся высококлассными специалистами, которые производят расчеты, учат и советуют, но принимать конечные решения и осуществлять общее руководство над проектами доверяют только хумансам. Ведь о том, что нашу цивилизацию называли цивилизацией Кланов, было сказано не ради красного словца. Наш первый император Шевцов как-то назвал эйджел дикарями, переселенными из тропических джунглей на просторы космоса. Древние смогли переделать наши тела, усилить, насколько это было возможно, мыслительные способности, научить нас своим технологиям, необходимым для межзвездных перелетов, но они не смогли изменить нашу суть. Ведь у дикарей каждое племя считает настоящими людьми только своих членов, а остальных – не более чем законной добычей… Но после провозглашения Империи была введена профориентация, которая позволила добиться того, чтобы каждый член общества занимался тем, что у него получается лучше всего.
– Ваш Шевцов был умный человек, – кивнул вождь страны Эс-Эс-Эс-Эр, – но о структуре вашего общества мы, товарищ Малинче, с вами еще поговорим. А сейчас я хотел бы знать, как вы оцениваете НАШЕ общество?
– Ваше общество, – сказала я, мы оцениваем достаточно высоко. Процентов на восемьдесят оно готово сражаться за свои идеалы насмерть, а это очень высокий показатель. Нам известно, какова была в этой стране предыдущая политическая формация и люди ценят то, что вы сделали для них лично. Количество недовольных переменами, чье положение от них ухудшилось, очень невелико; остальные же считают, что чем дольше существует ваша политическая формация, тем лучше будет становиться их жизнь и жизнь их детей и внуков. Вторгшийся в вашу страну враг воспринимается людьми как грабитель, который пришел отобрать у них то, что дала им ваша власть.
– Товарищ Малинче, – удивился вождь страны Эс-Эс-Эс-Эр, – неужели все так прекрасно и радужно, как вы говорите? У нас принято считать, что по мере построения справедливого общества, противоречия в нем, называемые классовой борьбой, будут только обостряться, так как свергнутый класс-угнетатель будет пытаться восстановить свое господство над бывшими угнетенными…