Падение последних твердынь крестоносцев было только делом времени. В 1291 г. аль-Малик аль-Ашраф Халиль осадил Акру (5 апреля – 18 мая), и город пал после героической 44-дневной обороны. Жители Тира и Сидона были эвакуированы, потом пришла очередь Бейрута и Хайфы. 14 августа 1291 г. храмовники (тамплиеры) оставили Шато-Пелерин, последний оплот крестоносцев в Святой земле, и отплыли на Кипр.
Глава 4
Иерусалимское королевство
Современный студент мог бы удивиться, узнав, что, когда участники 1-го Крестового похода отправились на помощь христианам Востока и для освобождения Гроба Господня, никто из них – ни папа, ни князья – не мог сказать, какова будет судьба будущих завоеваний. Что станет с завоеванными землями после обретения Гроба Господня и освобождения его из-под ига мусульман? Выглядит правдоподобным, что Урбан II пообещал (хотя нет прямых доказательств этого) несметные богатства тем, кто отправится на Восток. Но это, скорее, имело отношение к военной добыче, и вопрос о будущем управлении территорий не поднимался. Представляется, что среди вождей армии только Раймунд IV Сен-Жильский, командовавший отрядами из Прованса, намеревался остаться на Востоке. Другие заранее предпринимали необходимые шаги, чтобы обеспечить управление новыми землями в их отсутствие, надеясь рано или поздно вернуться на родину.
Во время тех трех лет, что крестоносцы провели в походе, в их среде начали вызревать идеи относительно своего будущего на завоеванных землях. Неожиданные обстоятельства поставили их перед свершившимся фактом, который никто не мог предусмотреть. Первыми, кто использовал новые возможности, были непостоянные, неразборчивые в средствах и нуждающиеся в деньгах норманны Сицилии. Боэмунд претендовал на роль представителя византийского (восточно-римского) императора в войске крестоносцев, а его племянник Танкред пытался сделать города на Киликийской равнине своим владением еще до того, как крестоносное войско подошло к Северной Сирии. И снова это был Боэмунд, который захватил для себя Антиохию, отняв ее у Раймунда Сен-Жильского после того, как его захватили в плен сельджуки. Следом по пятам шел Балдуин, брат Готфрида Бульонского, который откликнулся на призыв армян Эдессы о помощи против их соседей мусульман. Спустя краткое время ему удалось возбудить мятеж против местного христианского властителя и стать самому новым правителем графства Эдесса.
После захвата Антиохии крестоносцы отправили послание папе с просьбой присоединиться к их войску и возглавить его. История Среднего Востока могла бы быть совершенно иной, согласись папа на их просьбу. Но ни один папа так и не посетил новые провинции западного христианства (как не случилось этого и в наши дни в колыбели христианства), несмотря на то что ряд понтификов были избраны из прелатов латинского Востока.
По правде говоря, призыв из Антиохии был эфемерным. Больше никогда крестоносцы не обращались к папе с просьбой возглавить их армии. Более того, как уже говорилось ранее, в Антиохии крестоносцы и их вожди пытались выкроить для себя княжества и маноры.
Вопрос о будущем оставался нерешенным, но урок Антиохии и Эдессы не был забыт. Было понятно, что после того, как город был занят, требовалось поставить кого-либо во главе исполнительной власти и наладить его управление. Первое столкновение идей в вопросе будущего завоеванных земель имело место во время осады Иерусалима. Эти преждевременные споры под стенами еще не сдавшегося Иерусалима позволяют нам взглянуть на политические концепции, которые сформировались за три года эпического 1-го Крестового похода.
Светское командование армии, то есть герцоги, графы и дворяне, которые вели свои войска из Европы в Иерусалим, предлагали, естественно, немедленный выбор правителя. К тому времени большинство крестоносцев, вероятно, уже решили вернуться в Европу после завоевания города, освобождения Гроба Господня и формального выполнения клятвы, данной в начале крестового похода. Эти влиятельные вожди похода имели большой опыт управления собственными странами. Для них было ясно, что светский правитель должен избираться теперь, когда крестовый поход, который унес множество жизней и стоил многим его участникам состояний, наконец-то принес свои плоды. Вся сложность заключалась в выборе отвечавшего всем требованиям правителя, но не правительства.
Диаметрально противоположных взглядов придерживались представители народного движения, что едва не привело к бунту в Антиохии. Мы не знаем конкретно, кем они были, но, возможно, к ним относилось низшее духовенство, которое и выдвинуло свои предложения. Движимые мессианскими устремлениями, которые были характерны для времени начала крестовых походов, они в принципе отказывались от назначения или выбора любого правителя. Объясняя пророчество пророка Даниила довольно странным образом, они заявляли, что приход мессии уже близок, и в любом правителе нет необходимости (Книга пророка Даниила, 9: 24). Для тех, кто покинул Европу с кличем «Христос ведет нас!», для крестьянских армий, заполонивших дороги Франции и Германии, которые справлялись в каждой встреченной на пути деревне, не Иерусалим ли это, – для всех них вернуться к прежнему порядку вещей и создать обычное государство с правителем, законами и привычными институтами власти было равносильно предательству самой идеи крестового похода. Разве не падут стены Иерусалима, подобно тому как пали стены библейского Иерихона, когда босые и кающиеся воины обойдут их под звуки труб? Эти люди почувствовали себя освободившимися от всех грехов и очистившимися, готовыми войти в Царствие Небесное. И потому сама идея земного государства казалась им нелепой и абсурдной.
Третью группу представляли прелаты, которые не оспаривали необходимость назначения мирского защитника и хранителя города. Они настаивали, что избрание патриарха должно предшествовать выбору правителя. Духовные вопросы, как они считали, имеют преимущество перед вопросами этой временной жизни. Однако протокол не был их основной проблемой. Крестовый поход был следствием папского призыва; ни один король Европы не принял в нем участия. Тем самым разве не было ли само собой разумеющимся, чтобы завоеванные земли признали верховную власть папы? Надо признать, что никто не высказался в этот момент за создание папского государства, владычество святого Петра на земле, где родился святой Петр. Однако несколько месяцев спустя энергичный Даимберт Пизанский, патриарх Иерусалима, заставил присягнуть себе Готфрида Бульонского, Балдуина Эдесского и Боэмунда Антиохийского. При этом Готфрид даже обещал оставить ему святой город.
Столкновение мнений прервали военные действия. Дискуссии были отложены до взятия города. Только после победы, грабежей и резни, когда все население города, за исключением некоторого числа заложников для получения выкупа, было уничтожено, все вожди похода встретились вновь в храме Гроба Господня. Миряне преобладали, и после того, как отвергли кандидатуру могущественного и заносчивого Раймунда де Сент-Жиля, главой города был избран Готфрид Бульонский.
Благочестивая легенда рассказывает о том, что Готфрид отказался от титула и королевского венца в городе, где Христос носил терновый венец. Он принял титул «Защитника Гроба Господня», хотя это отчасти имеет двусмысленный характер. «Адвокатом» в те времена выступал, как правило, дворянин, который был представителем церковного учреждения – монастыря или церкви при выполнении ими общественных обязанностей в качестве феодального властителя. Необычный титул Готфрида значил, возможно, что он признает отчасти церковный сюзеренитет, хотя оставалось неясным, что это означало на практике. Его почитание патриарха Даимберта спустя всего лишь неполный год после завоевания Иерусалима (1 100) указывают на то же самое. Но Готфрид был первым и последним правителем Иерусалима, который отчасти признавал свою зависимость от папы и патриарха. Уже Балдуин I, брат Готфрида и наследник Иерусалимского трона, высказался предельно ясно, что его королевский титул «дарован ему Господом», независимо от какого-либо посредника. Возможно, его выбор Вифлеема вместо Иерусалима для коронации был каким-то образом связан с его желанием дистанцироваться от церковных требований. А возможно, это было желание уподобиться царю Давиду, помазанному в Вифлееме. Изображение Гроба Господня на королевских монетах и печатях было единственным свидетельством связи между королями Иерусалима и Гробом Господним. Но на монетах и печатях присутствовало также изображение мечети Омара (Куббат ас-Сахра, Купол Скалы), которая стала «храмом Господа» крестоносцев и крепостью Давида, то есть цитаделью священного города, свидетельствующей о нецерковном характере королевства. Гроб Господень был вторым значимым объектом, наиболее известным и почитаемым в городе и королевстве, но он никогда не претендовал на независимость.
Новое королевство, таким образом, было светским государством, во главе которого стали светские правители из знати. Но сила религиозной традиции не ушла окончательно и оставила глубокие следы в политической структуре власти.
Если взглянуть на карту завоеваний европейцев на Востоке, узкую и протяженную полосу земли от Киликии до Акабы, достигавшую в длину до 500 миль, а на картах королевства она протягивалась от Бейрута до Красного моря на 300 миль, то поражает прежде всего местоположение столицы. Определенно географический центр всех этих владений должен был находиться около ливанского Триполи; собственно, в самом королевстве столицей должна была быть Рамла или Акра. Но именно Иерусалим, который находился на самой южной границе владений крестоносцев, дал название королевству. Но примечательно не только геополитическое положение столицы. Многие города крестоносцев превосходили по величине, количеству населения и богатству Иерусалим. Акра и Тир, вне сомнения, были более важными центрами, чем Иерусалим, в то время как Антиохия была наиболее населенным и богатым из всех городов крестоносцев. Иерусалим, удаленный от моря город, не имел преимуществ торговых городов и не был связан с каким-либо международным маршрутом торговли. Как экономически, так и стратегически Иерусалим был скорее чаемым городом будущего, чем настоящего времени.
Тем не менее Иерусалим был избран в качестве столицы, и крестоносцы приняли этот факт как само собой разумеющийся, обращаясь к своим правителям как к «королям Иерусалима». Называли новое государство по-разному, то Иерусалимским королевством, то королевством Давида. Все эти названия были тесно связаны с библейской историей. Согласно традиционному вероисповеданию, христиане «по духу» были наследниками исторического, некогда получившего благословения Израиля, избранным народом, которые признавали Христа как мессию.
Неписаный закон управлял судьбами Иерусалима. С тех пор как Давид, царь Израиля, провозгласил Иерусалим «храмом Царским и столицей царства» (Книга Амоса, 7: 13), все страны и нации, что воспринимали Библию как Священную книгу или как часть своего духовного наследия, избрали Иерусалим своей столицей. Так было во время царств Иуды и Израиля и снова во времена царей из рода хасмонеев и существования британской подмандатной территории, и так есть в Израиле уже в наши дни. Ни египтяне, ни вавилоняне, ни персы, ни римляне, ни византийцы, ни арабы и турки, которые правили этой страной в различные периоды истории Иерусалима, насчитывающей четыре тысячелетия, не придавали ему должного значения как месту почитания. Основными городами были Кесария, Рамла, Газа и Сафет. Более того, Иерусалим был столицей, только когда Святая земля имела статус независимой страны. Когда она становилась провинцией или сатрапией Востока, город лишался почетного положения столицы.
Когда Иерусалим стал столицей латинского Востока, его первым правителям пришлось снова заселять его, поскольку его исконные жители были истреблены. Вначале была заселена не более чем четверть города, примыкавшая к Гробу Господню и Башне Давида. В других частях города некоторые мечети, как и мечеть Омара на эспланаде храма, стали церквами, а мечеть Аль-Акса королевским дворцом. Но даже это малочисленное население стремилось покинуть столицу и уехать на побережье, где жизнь была легче. Власти были вынуждены издать указ, который предполагал конфискацию собственности у всех отсутствовавших на тот момент ее владельцев и в случае их невозвращения передачу ее к концу года арендаторам. С целью сделать Иерусалим более привлекательным был принят указ, согласно которому пошлины на все продовольствие, взимаемые у ворот города, отменялись. Но в итоге короли Иерусалима, которые были его правителями, начали повторно последовательно заселять город. Около 1 1 15 г. они организовали переселение восточных христиан из Трансиордании, предоставляя им для размещения северо-восточный, бывший еврейский, квартал города, который продолжал называться Juiverie. Со временем город поднялся из руин. Поскольку евреям и мусульманам не разрешалось селиться в столице, его жителями были исключительно недавно прибывшие в страну европейцы и восточные христиане. Скудные возможности для ведения торговли частично компенсировались за счет обслуживания нараставшего потока паломников. Более того, в городе размещалась королевская администрация и патриаршая кафедра, находилась штаб-квартира военных орденов и многочисленные церкви и монастыри, что придавало Иерусалиму вид процветавшей, но в основном типично потребительской столицы. Единственную статью экспорта составляли священные реликвии, вывозившиеся в неограниченном количестве, которые благочестивые верующие приобретали, а некоторые и похищали.
Благодаря престижному статусу города только его правитель носил королевский титул. Антиохия была княжеством, а Эдесса и Триполи графствами. Только в начале XII в. образовавшееся в Малой Армении новое Армянское государство короновало своего правителя королевской диадемой. Лузиньяны, франкские правители Кипра, случайно захваченного во время 3-го Крестового похода, также приняли королевский титул. Но все это были более поздние события, не связанные непосредственно с началом крестовых походов.
Королевский титул, как и название «Иерусалимское королевство», имели двойное значение. Эти титулы означали главного сюзерена, осуществлявшего свою власть над всеми франкскими княжествами, что иногда подчеркивалось проведением торжественной церемонии оммажа. Более того, во время войн, в случае несовершеннолетия, плена или гибели правителей северных княжеств короли Иерусалима брали в опеку их владения. Этот особенный статус королей Иерусалима никогда не был предметом формального законодательства, но результатом всеобщего согласия, в основном обязанного тому факту, что король правил Иерусалимом, городом, занимавшим центральное место в священной истории.
С другой стороны, титул «король Иерусалимского королевства» использовался в узком смысле слова, обозначавшем правителя самого южного княжества среди всех земель латинян на Востоке. Во времена своего наивысшего могущества оно граничило с графством Триполи на севере. Общая граница проходила в нескольких милях к северу от Бейрута по реке Нар-эль-Муамилтайн. Граница сложилась довольно случайно, Бейрут оказался самым северным городом, захваченным в 1110 г. королем Иерусалима, в то время как Джебель (древний Библ) за рекой уже находился в руках (1103) Раймунда Сен-Жильского, основателя франкской династии, владевшей графством Триполи. С падением города Триполи в 1 109 г. весь район к северу от небольшой реки перешел под управление графов Прованса. Это была единственная общая граница между двумя латинскими образованиями, протяженностью всего в несколько миль. Далее к востоку граница подходила к горам Ливана и практически не была обозначена на местности. Непосредственно к востоку от Бейрута проживавшее в горах Аль-Гарб мусульманское население пользовалось значительной автономией, хотя официально оно признавало сюзеренитет франкских правителей Бейрута. Счастливый случай сохранил некоторые интересные документы крестоносцев на арабском языке, в которых говорилось о наделении местных шейхов земельными владениями с деревнями. Этот район был населен маронитами, христианами Ливана. Горные деревни, в которых жили великолепные стрелки из лука, имели, как правило, дружественные отношения с франками и даже признали верховную власть римского престола.