Но в те времена у меня, по крайней мере, был Костелло, старейшина Убийств, в функции которого входило опекать новичков. Он здорово помог мне. Никто не осмеливался травить меня в открытую, пока Костелло приглядывал за мной. Несколько месяцев спустя Костелло вышел на пенсию.
В школе у меня была своя компания. Каждый, кто связывался со мной, связывался со всеми, а типы в нашей компании были такие, что иметь дело с ними было себе дороже. Когда прошел слух, будто мой папаша отбывает срок за угон самолета, и половина моих одноклассников отказались сидеть со мной за одной партой, опасаясь, что я таскаю в портфеле бомбу, мы отловили трех сучек, которые этот слух распускали, и вышибли из них всю дурь. В Убийствах после ухода Костелло и до появления Стива я была совсем одна.
Еще при Костелло парни решили вывести травлю на новый уровень. Как-то я на минутку отошла от компьютера, а когда вернулась, кто-то стер весь мой почтовый ящик: входящие, исходящие, контакты – все. Некоторые теперь отказывались работать со мной в паре во время допросов. «Не ставьте меня с ней! Я не хочу нести ответственность, когда она развалит дело». Во время обширных облав, куда брали каждого, у кого температура чуть выше температуры окружающей среды, меня оставляли в отделе. В спину мне неслось: «Да она и слона в снегопад не заметит». На рождественской вечеринке, на которой я едва пригубила пива, кто-то сфотографировал меня сидящей с полузакрытыми глазами. На следующий день снимок красовался на нашей доске объявлений с подписью: АЛКОКОП. К вечеру все уже знали, что у меня проблемы с алкоголем. А к концу недели каждому было известно, что я напилась в дым, заблевала себе туфли и взяла в рот у одного из коллег. Я так и не смогла выяснить, кто являлся источником этих слухов и сколько этих источников было. Даже если я прослужу в полиции до самой пенсии, всегда будут находиться такие, кто поверит в эти россказни. Обычно мне по барабану мнение окружающих, но когда я не могу делать свою работу из-за того, что мне не доверяют настолько, что боятся даже близко подойти, я начинаю беспокоиться.
Вот потому-то именно Стив звонит приятелю, чтобы получить информацию о Люси Риордан. В процессе работы ты неизбежно обрастаешь полезными связями – на случай, если ответ на официальный запрос потребует слишком много времени. Несколько месяцев назад я водила полезную дружбу с пареньком из «Водафона». Но в один прекрасный день я позвонила ему, чтобы выяснить, кому принадлежит один телефонный номер, а он принялся мямлить и ужом извиваться. Я даже не потрудилась потребовать объяснений. Заранее знала, пусть и без деталей, что и кто ему про меня наплел, в общих чертах представляла, чем ему пригрозили. И вот поэтому Стив звонит в телефонную компанию, когда нам нужна информация, а также ведет допросы, когда я слишком взвинчена и не уверена, что смогу держать себя в руках. А я все продолжаю твердить себе, что им меня не одолеть.
Голосовое сообщение, разумеется, от Бреслина, вот мне свезло.
Привет, Конвей!
Голос у Бреслина красивый – мягкий, глубокий, артикулирует этот козел получше иного диктора, сразу ясно, мамочка с папочкой не пожалели денег на частную школу, чтобы ему не пришлось якшаться с людьми вроде меня и Стива. И абсолютно ясно, что он это прекрасно знает. Думаю, в детстве он мечтал читать закадровый текст в фильмах фэнтези – таких, что начинаются со слов «В стародавние времена…».
Я очень рад поработать с вами, ребята! Нам надо как можно скорее установить контакт. Позвоните мне, как прослушаете это сообщение. Я пока сгоняю на место преступления, огляжусь, что и как. Если не застану вас там, мы поговорим, когда вернусь. И сразу начнем действовать.
Клик.
Стив направил на меня указательный палец пистолетом и подмигнул:
– Йеее, бэби! Хочешь установить контакт?
Я невольно фыркнула:
– Так и кажется, что его язык вывалится сейчас из телефона и оближет тебе ухо.
– Я уверен, ты будешь просто счастлива.
Мы захихикали, как пара школяров. Бреслин разрядил обстановку – он воспринимает себя настолько всерьез, что ты, сколько ни живи, такого уровня все равно не достигнешь, глупо даже пытаться.
– А все потому, что прежде, чем позвонить тебе, он опрыскал язык очень дорогим одеколоном. Специально для тебя. Я чувствую себя особенным. – Стив прижал руку к сердцу. – А ты разве не чувствуешь себя особенной?
– Я чувствую, что мне срочно необходима салфетка, вытереть патоку с уха. Что может снять его у нас с хвоста еще на некоторое время?
– Оперативный штаб?
А что, это совсем неплохая идея! Кто-то же должен его организовать. И Бреслин сделает это как никто – с доской, на которой мы будем вести записи, с несколькими телефонными линиями. Нам-то со Стивом выделят крысиную нору, которая служила прежде раздевалкой и до сих пор воняет потными носками.
– В любом случае мы не сможем долго держать его на расстоянии. Если уж по-честному, то шеф назначил его помогать нам с допросами, и он наверняка захочет в них поучаствовать.
– Вот только не надо «по-честному». Я не в настроении быть честной с Бреслином. – Но настроение у меня улучшилось, вот что значит вовремя посмеяться. – Оперативный штаб – это хорошо. Давай попробуем.
– Только не кидайся сразу откусывать ему башку, – предостерег Стив.
– И не собиралась. А с другой стороны – почему бы и нет?
Отношения с Бреслином у нас далеко не самые худшие. Как правило, он просто нас игнорирует. Но это не значит, что он мне нравится.
– Потому что его к нам приставили? Потому что, если мы с самого начала будем с ним на ножах, это может сильно усложнить нам жизнь?
– Ты всегда все сумеешь сгладить. Пройдешься язычком по его ушку, он и разомлеет.
Я позвонила Бреслину на автоответчик – если уж необходимо с ним общаться, то предпочитаю делать это не напрямую – и оставила сообщение.
«Бреслин, это Конвей. С нетерпением жду начала совместной работы. – Я посмотрела на Стива, изогнула бровь: вот видишь, я могу прилично себя вести. – Мы едем забрать парня, который вчера должен был ужинать с жертвой, и привезем его в участок для допроса. Сможешь к тому времени быть там? Нам очень важно знать, что ты о нем думаешь».
Стив почмокал губами, изображая, будто отсасывает. Я показала ему средний палец.
«По пути мы подскочим к ближайшей подруге убитой и побеседуем с ней. Может, ей что-то известно. Ты сможешь за это время организовать штаб? Ты ведь вернешься в отдел раньше нас. Спасибо. До встречи».
Я дала отбой и снова глянула на Стива:
– Видал?
– Просто охренеть. Если бы в конце ты послала ему воздушный поцелуй, то было бы идеально.
– Шутник.
Мне уже хотелось уехать отсюда. Обнаженные деревья вокруг подступили почти вплотную, будто сделавшись ниже, казалось, за то время, пока мои мысли были заняты Бреслином, они сомкнули кольцо.
– Давай узнаем, насколько дрянных практикантов нам подобрали.
Стив уже звонил. Бернадетта, заправлявшая у нас в офисе, дала ему шесть номеров. О’Келли не ограничивал нас в ресурсах. Из шести доставшихся нам парочка оказалась вполне ничего, а один совсем дурной. Если понадобятся еще практиканты, придется заполнить кучу бумаг в трех экземплярах и объяснить, почему мы сами не можем управиться с нашей грязной работой. Короче говоря, изображать дрессированных пуделей, на задних лапах вымаливая подачку.
Позже мы проведем первое следственное совещание. Я, Стив, Бреслин и практиканты в полном составе – соберемся в оперативном штабе. Каждый вооружится блокнотом и будет черкать, пока я даю картину ситуации. Потом мы распределим сферы деятельности. Время не ждет, и кое-что надо сделать безотлагательно. Стив выберет из практикантов двух счастливчиков для обхода домов по Викинг-Гарденз – выяснять, что знают их обитатели об Ашлин Мюррей и что они видели или слышали прошлой ночью. Двое других отправятся собирать все, что можно, с видеокамер в районе, пока записи не стерты. Двух оставшихся я пошлю найти адрес Рори Феллона, а затем выяснить, дома ли он сейчас, и если да, то пусть засядут где-то поблизости и приклеятся к нему, вздумай он отправиться куда-то. Они могли бы, конечно, привезти его в отдел, но в мои планы не входит, чтобы Бреслин увидел его в коридоре и сделал нам со Стивом одолжение, выбив из него признание, пока мы будем где-нибудь мотаться.
Мой телефон завибрировал. Снова Бреслин. Я сбросила звонок на голосовую почту.
Оглядев помятого после ночной смены Стива, я получила представление о том, как выгляжу сама. Поэтому, прежде чем встречаться с Люси Риордан, мы произвели быструю перезагрузку. Разгладили складки на пиджаках, смахнули крошки вчерашних сэндвичей с рубашек, Стив причесался, а я распустила волосы и снова стянула их в тугой хвост. Косметикой на работе я не пользуюсь, но та часть моего лица, что умещалась в зеркале заднего вида, смотрелась вполне прилично. В удачные дни я выгляжу роскошно, а в неудачные вы не сможете меня не заметить. Я похожа на отца – по крайней мере, я так думаю. От матери у меня только высокий рост, но не густые черные волосы, не слегка выдающиеся скулы и не кожа, которой не требуется солярий. Я ношу хорошие костюмы, подогнанные точно по росту и фигуре, стройной и крепкой, а те, кто думает, что я должна заворачиваться в дерюгу, чтобы в их головах не завелись непристойные мысли, могут отправляться сами знаете куда. Некоторым кажется, что я должна прятать свой рост и свою женственность, а я швыряю это все прямо им в лицо. И если кто-то не способен этого вынести, что ж, я всегда могу воспользоваться его слабостью.
– Ну? – спросил Стив.
Он выглядел как маменькин сынок, принаряженный для воскресной мессы, но это его маскировка. Каждый использует свои природные таланты, а талант Стива – выглядеть так, что родители воспарят на небо от счастья, если их дочь приведет в дом такого паиньку.
– За дело! – сказала я, бросив последний взгляд в зеркало. – Двинули.
Я выжала газ, и «кадетт» вылетел из парка, прикинувшись, будто он настоящая машина. А у меня внезапно появилось мерзкое ощущение, что деревья, ломая ветви, рушатся позади нас ровно на тот пятачок, где мы только что стояли.
Люси Риордан жила в одном из старых высоких домов с балконами, поделенных на квартиры. Большинство таких домов – самые настоящие крысиные норы, но этот выглядел пристойно. Палисадник ухоженный, оконные рамы покрашены не в прошлом столетии, и всего шесть кнопок звонков на входной двери вместо обычной дюжины. Значит, владельцы не набивают жильцов в комнатенки по восемь квадратных метров и не заставляют пользоваться одним сортиром на всех.
Мне пришлось жать на кнопку звонка, пока из домофона не донесся заспанный голос:
– Да?
– Люси Риордан? – спросил Стив.
– Кто это?
– Детектив Стивен Моран. Мы можем поговорить?
Повисло молчание. А потом сонливость с голоса Люси как ветром сдуло.
– Уже спускаюсь.
Дверь распахнулась резко и широко. Невысокая и хорошо сложенная, такая фигура не приобретается долгими тренировками в спортзале, она дается от природы – нет ощущения тела, взятого напрокат. Короткая стрижка, платиновая челка спадает на красивое подвижное лицо – бледное, оттененное остатками вчерашней туши. Одета в черную толстовку, штаны карго, заляпанные краской, в ушах целая коллекция серебряных побрякушек, босая – и явно мучается похмельем средней тяжести. Ничего общего ни с Ашлин Мюррей, ни с той, кого я ожидала увидеть.
Мы показали свои удостоверения.
– Я детектив Стивен Моран, – повторил Стив, – а это моя коллега детектив Антуанетта Конвей.
Он замолчал. Такую паузу стоит выдерживать всегда.
Люси даже не взглянула на наши удостоверения.
– Что-то случилось с Ашлин?
Именно для этого и предназначена пауза. Чего только не услышишь от людей, пока молчишь.
– Позволите нам зайти на пару минут? – спросил Стив.
На этот раз она внимательно изучила наши удостоверения: то ли хотела убедиться, то ли обдумывала решение. Наконец сказала:
– Ладно. Проходите.
Повернулась и начала подниматься по ступеням.
Ее квартира находилась на первом этаже и вполне оправдала мое предположение – была очень даже неплоха. Маленькая гостиная с кухонькой и две двери: одна – в спальню, другая – в ванную. Прошлым вечером Люси явно принимала гостей. Повсюду банки из-под пива, запах табака еще витает в воздухе. Но и вылизанное до блеска, это помещение ничем не напоминало бы дом Ашлин. Шторы сделаны из старых почтовых открыток, нанизанных на леску, элегантный деревянный столик для кофе, пара диванов, накрытых пледами с мексиканским орнаментом, телефон в стиле 70-х и чучело лисы верхом на мотке кабелей рядом с телевизором. Никто не заказывал эту обстановку по каталогу.
Пробормотав извинения за то, что дневной свет будет бить Люси в лицо, мы со Стивом расположились на диване у окна. Я вытащила из кармана блокнот, давая понять Стиву, что не собираюсь просидеть всю беседу молча. О’Келли – идиот, Стив прекрасно умеет разговаривать со свидетелями. Может, и не так гладко, как Бреслин, но почти любого он способен убедить, что выступает на его стороне. До недавнего времени и я была не хуже в этом трюке, да Люси и не выглядит так, будто намеревается вывести меня из равновесия. Она же не дурочка, в самом деле.
– Здесь есть кто-нибудь, кроме вас? – спросил Стив.
После нашей беседы Люси явно понадобится поддержка.
Та, устроившись в кресле напротив, переводила взгляд с меня на Стива и обратно.
– Нет. Никого. Только я. А почему…
Обычно лицо свидетеля одновременно выражает стремление помочь, желание узнать, что случилось, и мысль о-господи-я-же-не-влип-в-неприятности. В тех районах, где полиция не пользуется особой популярностью, выражение лица другое – насупленный взгляд трудного подростка. Причем так на тебя будут смотреть люди, давно перешагнувшие порог тинейджерства. Лицо Люси не выражало ни того ни другого. Она сидела прямо, ноги напряжены, словно она готова вскочить в любую секунду, глаза широко раскрыты. Насторожена, напугана и вся сосредоточена на этом своем страхе. На кофейном столике стояла пепельница зеленого стекла, которую стоило бы вытряхнуть до того, как впускать в дом полицейских. Мы со Стивом притворились, что не замечаем ее.
– Сначала мне нужно, чтобы вы кое-что подтвердили, – с самой успокаивающей улыбкой сказал Стив. – Вы Люси Риордан. Родились 12 апреля 1988 года. Работаете в театре «Фонарь». Все верно?
Спина у Люси напряглась. Никому не нравится, что полиция располагает информацией, которую человек сам не сообщал. Но Люси это нравится явно меньше остальных.
– Да, я технический управляющий театра.
– И вы подруги с Ашлин Мюррей. Близкие подруги.
– Мы знаем друг друга с детства. А что случилось?
– Ашлин мертва, – произнесла я.
Сказала я это вовсе не потому, что у меня напрочь отсутствует чувство такта. После ее слов в дверях я хотела увидеть реакцию.
Люси впилась в меня взглядом. На ее лице сменилось столько выражений, что я не успела толком разобрать ни одно. У нее перехватило дыхание.
– Сожалею, что ваш день начинается с дурных вестей.
Схватив со столика пачку легких «Мальборо» и не спрашивая у нас разрешения, Люси достала сигарету. Даже ее руки выглядели энергично: сильные кисти, коротко подстриженные ногти, пальцы в мозолях и шрамах. На мгновение пламя зажигалки дрожью зашлось в ее ладонях, но вот она уже взяла себя в руки и вся ушла в затяжку.
– Как?
Голову она опустила, челка полностью укрыла лицо.
– Мы ничего не можем пока утверждать наверняка, но ее смерть кажется нам подозрительной.
– То есть ее убили. Так?
– Похоже на то.
– Черт! – Люси произнесла это до того тихо, будто и сама не осознавала, что сказала это вслух. – Черт! Черт!
– А почему вы решили, что наш визит связан с Ашлин? – спросил Стив.
Люси подняла голову. Она не плакала, и это уже хорошо, но лицо мертвенное. Невидяще глядя перед собой, она выговорила:
– Что?
– Когда мы стояли внизу, вы сказали: «Это из-за Ашлин?» Почему вы так решили?
Сигарета дрожала, Люси перевела на нее взгляд и плотнее сжала пальцы.