Но так как сэр Рейнджер советник президента, а не вице-президента, которому судя по всему, советники не нужны, то он быстро переводит себя в режим поиска неблагоприятных для вице-президента моментов. И, конечно, он их вскоре находит. – А как интересно отнесётся Ханна к тому, что на самом деле стояло за предложением руки и сердца её коварнейшего из супругов? – начал рассуждать сэр Рейнджер. – Здесь возможно несколько вариантов: она знала, не знала или догадывалась об этом. Что всё вместе, не даёт нам никакой возможности заручиться её поддержкой – будущее президентство её супруга всё оправдает. Если не одно но. – Не сдержался от улыбки коварства сэр Рейнджер, воочию увидев это «но» – длинноногую блондинку почти без ничего своего. – И ценности семьи в сегодняшних условиях, не такая уж и помеха для занятия кабинета президента. А Ханне нужно просто издалека дать понять, что её супруг не видит её в качестве первой леди и этого будет достаточно. – Подвёл итог своему размышлению сэр Рейнджер, и довольный собой, хотел даже потереть руки друг об дружку, но тут вспомнив, что он здесь не один, а как никак с президентом, который ещё потребует всё ему рассказать, – а он пока с этим своим планом никого не хочет ознакамливать, вдруг пригодится ещё для чего, – останавливает себя на полпути к этому делу.
Ну а Мистер президент, после того как он сделал это своё замечание, из-за того что сэр Рейнджер замолчал вроде как надолго, вначале решил, что старик начинает сдавать, раз так долго собирается с мыслями, после чего, увидев как он улыбнулся, подумал, что сэр Рейнджер не такой уж старый, чтобы не замыслить против него недоброе, чем он сейчас в мыслях и занимается. Ну и как итог всему, сэр Рейнджер его переубеждает, продолжив начатое.
– Так вот. – Теперь уже сэр Рейнджер предусмотрительно начал действовать, начав с этой оговорки, указывающей на то, что точка сохранения указана и не стоит её больше переносить. – Видимо из-за того, что всё это лежало, так сказать, на поверхности, в открытых источниках, то мы и пропустили мимо себя эту информацию со сменой фамилии вице-президента с Фунта на Шиллинг. – Но видимо для президентов все эти предупреждающие знаки препинания и правила речи не касаются, раз Мистер президент не прислушался к предупреждающей его не перебивать интонации голоса сэра Рейнджера и опять вставил своё замечание.
– Разменял, значит, себя на свою супругу. – С какой-то прямо досадой сказал Мистер президент. И тут сэр Рейнджер не сдерживается и позволяет себе лишнее, он делает со своей стороны замечание в адрес президента (а Мистер президент, хоть и замечательный президент, но его замечательность не имеет никакого отношения к тому, чтобы делать ему замечания). И при этом он делает своё замечание таким невыносимым учительским тоном, что Мистер президент даже на мгновение растерялся и застыл в онемении.
– Мистер президент, я посоветовал бы вам, о таких вещах при посторонних не говорить. – Даже не произнёс, а сразил президента своим замечанием сэр Рейнджер. И хотя всё это прозвучало настолько дерзновенно для президента, – сэр Рейнджер посмел его, президента, поучать, записал себя чуть ли не в члены своей семьи (а как ещё трактовать это его «при посторонних») и вообще, что за тон, – всё же формально придраться к нему было не за что. Сэр Рейнджер советник президента и в его должностных обязанностях прямо записано: «Давать нормальные советы президенту». Правда можно было придраться к тому, что советы сэра Рейнджера не отвечают заявленным требованиям – они у него не такие уж и нормальные – но так как ещё не определены критерии нормальности (всё ещё пересматриваются), то будет сложно привлечь сэра Рейнджера к ответу. Тем более он всегда может сослаться на то, что его отличные советы, как всегда на стадии осуществления запороли эти дебилы.
При этом сэр Рейнджер всё не уймётся и продолжает настаивать на своём присваивании себе того, чего может быть и нет в помине. – Хорошо, что здесь только я, и никто этих ваших сексистких речей не слышит. А то бы такой бы хай подняли эти борцы за равные права женщин, что не оглохнуть не сможешь. Ведь вы, мистер президент, – сэр Рейнджер опять повышает градус разговора, сделав паузу. И как только Мистер президент, итак уже начавший допускать, что сейчас его советник скажет что-нибудь такое, совсем неприятное, – а он ведь ничего такого и не имел в виду, когда …а выходит, что он использовал женщин в качестве разменной монеты, при рассмотрении этого чёртового Фунта, – после того, как сэр Рейнджер указал ему, как на самом деле видятся эти его высказанности, теперь оказался лицом к лицу с этой разъярённой массой уж точно не его избирателей (сэр Рейнджер этим своим молчанием поспособствовал этому), то он потерял в себе прежнюю уверенность. И теперь с надеждой ждал от сэра Рейнджера спасительного слова.
Но от сэра Рейнджера таких слов разве дождёшься. Если и да, но только после того, как он лишит тебя последней надежды на спасение, а уже только после, прямо укажет на себя – вот, мол, кто единственный, кто тебе поможет, если ты, конечно, будешь чётко слушать моих советов. А пока сэр Рейнджер продолжает нагнетать обстановку.
– Вы, мистер президент, – специально повторился сэр Рейнджер, чтобы Мистер президент не думал, что всё сказанное относится не к нему, – посмели унизить женщину, указав на её не цельность. И до чего вы, таким образом, можете дойти? – вопросил сэр Рейнджер и, не давая Мистеру президенту и слова вставить, сам начал держать ответ перед самим собой (и хотя Мистер президент не собирался отвечать, всё же такое демонстративное игнорирование его прав, ему пришлось не по душе и даже покоробило). – Можете не отвечать, за вас найдут ответы. – Хитроумно отведя от себя ответственность за данные ответы, зло сказал сэр Рейнджер. – Да, таким образом, вы дойдёте до библейских времён. И ещё скажите, что женщина всего лишь малая часть мужчины, его ребро. Вы верующий? – вдруг, да так резко перепрыгнув на другую тему, спрашивает сэр Рейнджер президента, что тот вздрагивает и, застыв в одном положении, согласно кивает в ответ сэру Рейнджеру.
Ну а сэр Рейнджер с победным видом улыбается и, разведя в стороны руки, говорит. – Вот вы, Мистер президент, и признались, что вы таким собирательным образом о женщинах думаете. – Мистер президент, конечно, не так думал, да и вообще он никак не думал о них, что он и хотел было заявить в ответ этому переиначивателю смыслов его слов, сэру Рейнджеру, но ничего не сказал, вовремя спохватившись, – а если я ему скажу, что никак о них не думаю, так это ещё больше его раззадорит. – Ага, о своих избирателях не думаешь, козёл, – пальцами рук поглаживая свою не существующую козлиную бородку (вот почему Мистер президент припишет ему такие дерзкие оскорбления), с ухмылкой скажет сэр Рейнджер, – и честно тебе скажу, не дальновидный вы президент, и не видать тебе второго срока с такими мыслями.
Ну а так как Мистер президент вовремя спохватился, то сэр Рейнджер не раззадорился и не стал резать правду матку, а убедившись в том, что Мистер президент ещё не совсем конченный президент и даже, пожалуй, имеет шанс на своё переизбрание, раз умеет его слушать, возвращается к тому, с чего и начинал.
– А ведь у вице-президента, в результате всех этих манипуляций со своей кредитно-денежной фамилией, появляется реальная программа, со своей сильнейшей идеологической платформой и поддержкой всех слоёв населении (нет ни единого человека, а уж что говорить о банкирах, кого близко к сердцу не волнует эта тема), для того чтобы идти на выборы президента. «Я вернулся! И я вновь сделаю наше платёжное средство, самым надёжным платёжным средством! И это не обсуждается», – с таким девизом господин Фунт всех раскатает. – В подтверждении своих слов, сэр Рейнджер со всей силы жахнул кулаком себе по коленке. И судя по его изменившемуся лицу в гримасе боли, то он перестарался в этой своей демонстрации вероломности этого Шиллинга.
Но Мистер президент, если и заметил горечь на его лице, то воспринял это по другому поводу – сэру Рейнджеру больно за него, за наилучшего президента, которого так и пытаются обойти всякие проходимцы. И Мистер президенту и самому становится также больно, как и сэру Рейнджеру (по крайней мере, с виду) и он, не сдерживается и из него вырывается. – Конвертатор чёртов! – Что вызывает у сэра Рейнджера не поддельное удивление – он точно также подумал о вице-президенте. А такое единодушие мыслей, не только приободряет сэра Рейнджера, а он в этом видит хороший знак. И сэр Рейнджер, придвинувшись в сторону президента, пристально на него посмотрев, вкрадчивым голосом ему говорит:
– Мистер президент, мы должны действовать на опережение.
– Я слушаю. – Со своей стороны придвинувшись к сэру Рейнджеру, также вкрадчиво сказал Мистер президент.
– Нам уже сейчас нужно начинать готовить свою программу на выдвижение вас на новый президентский срок. – Проговорил сэр Рейнджер.
– Угу. – Совсем туманно сказал Мистер президент. Но сэр Рейнджер всё отлично понимает, что имел в виду президент, ведь это его школа, доводить до сведения своего собеседника информацию так, чтобы за неё ответственность нёс не сам говоривший, а этот придурок собеседник, если он такой исполнительный и так всё буквально понимает.
– Предлагаю начать подготовку операции по дискредитации, а по мне так, приведению в чувства не утруждающих себя правдой противников, в нашем случае, вице-президента. – Сэр Рейнджер замолчал, ожидая от президента ответа на это его предложение.
– Срубим голову у этой гидры. – Сказал Мистер президент, многозначительно похлопав себя по карману пиджака. И сэр Рейнджер всё понял, что хотел сказать и на что указать Мистер президент – на президентскую книжку Товарища президента, где Шиллинг стоял во главе той глубинной организации, – это и есть гидра, – которая и создана, чтобы не дать ему президентствовать.
Сэр Рейнджер удовлетворённый пониманием президента в этом вопросе, переходит ко второй части своего предложения.
– Но чтобы переизбраться на новый срок, одного потопления противников будет мало. Нам нужно разработать принципиально новую программу. – Сказал сэр Рейнджер. И так как он догадывался, а может и предполагал, что у президента нет такой принципиально новой программы – и тут нет ничего не объяснимого, у президента весь день по минутам расписан и у него просто нет времени на это – то он сам предлагает, так сказать, концепцию этой программы.
– На нужно не просто резонансное дело, а такое беспрецедентное, на грани разумного дело, которое бы сметя все наши нравственные установки, перевернёт всё с ног на голову в нашем понимании добра и зла. И это должно быть такое дело, которое бы камня на камне не оставило от прежней судебной системы, которая зиждиться на системности мышления человека, с его системой сдержек и противовесов. Пусть ищет новые центры влияния. – На одном дыхании, торопливо и видимо в запале всё это сказал сэр Рейнджер, отчего всё и вышло так сбивчиво.
– И что это значит? – мало что поняв из сказанного, спросил Мистер президент.
– Система человеческого третейского судейства, изжила себя. – Сказал сэр Рейнджер.
– Ах, вот вы о чём. – Прояснился во взгляде Мистер президент на это заманчивое для некоторых лоббистских групп предложение сэра Рейнджера, который не любил себе ни в чём отказывать, и поэтому и сам вынужден был прислушиваться к предложениям некоторых щедрых не только на обещания лоббистов своих интересов. Ведь судебная сфера всегда вызывала повышенный интерес у этих щедрых лоббистских групп. Ведь как не им, изо дня в день сталкивающимся с однобокостью судебной системы – она вечно в их сторону косо смотрит – которая проявляет к ним, этим лоббистским группам, прямо-таки незавидную принципиальную неуступчивость и предосудительность, не знать, как дорого обходится для налогоплательщиков вся эта судебная система. Где на одних только адвокатах разоришься, единственных, кто от сложившегося положения дел и выигрывает (судьи само собой – они уж точно никогда не проигрывают рассматриваемые дела).
– Интересно, и чего сэр Рейнджер себе в будущем хочет отсудить? – усмехнулся про себя Мистер президент, попытавшись представить себе то, что сэр Рейнджер так желает страстно, что не может решить иными, несудебными способами. – Тёщ, да и жён он своих уже всех пережил, и с этой стороны ему уж точно можно не беспокоиться. – Искоса поглядывая на сэра Рейнджера, рассудил про себя Мистер президент. – Что насчёт детей, то с этой стороны я и не знаю сэра Рейнджера. – Мистер президент, удивившись такому обстоятельству – своей неполной осведомлённости насчёт сэра Рейнджера – решил, что всё знать невозможно, хотя бы потому, что не запомнишь. А эта, определённо дальновидная и глубокая мысль, наводит его на другую, весьма кстати, мысль.
– Так вот с какой стороны ему грозит опасность. Его дети не такие как он забывчивый, и видимо не собираются забывать то, что он их забыл и оставил без средств к существованию. И так сказать, хотят ему об этом так напомнить, чтобы он на всю свою оставшуюся в психиатрическом доме жизнь запомнил, как не нужно забывать о том, что он в этом мире не один, и всегда есть тот, кто тебя помнит и при случае об этом всегда напомнит. Вот он и хочет себя обезопасить, пока не забыл. – Подвёл итог сэру Рейнджеру Мистер президент.
Сэр Рейнджер между тем выдержал эту паузу, так необходимую для понимания президентом им сказанного, что было не так легко сделать, когда президент так себя выразительно на своём лице показывал (так и порывалось спросить, чего он такого про него надумал?), и принялся говорить, что хотел.
– Научно-технический прогресс, даже не идёт, как нами всегда думалось, а он грядёт, подминая под себя весь прежний уклад человечества и, вмешиваясь во все сферы человеческой жизнедеятельности, замещает собой самого человека. И кто будет игнорировать эту очевидность и вовремя не приспособится к этим новым условиям жизни, то, как минимум, что его ждёт, так это жизнь за пределами истории. – Сказал сэр Рейнджер.
– Вы это о чём? – ничего не понимая, спросил Мистер президент, сбитый с толку этим уходом сэра Рейнджера в сторону от ранее заявленной темы.
– Объективизм человека, всегда вызывал вопросы и всегда был величиной относительной, зиждущейся не на каких-то очевидных вещах, а лишь на договорённостях между всеми вовлечёнными участниками этого процесса судейства. Где ими были установлены и закреплены свои определяющие правоту и неправоту правила, обстоятельства и факты, учитываемые при принятии окончательного решения, и те осложнения, без учёта мнения которых, и выносится этот приговор. – Сэр Рейнджер перевёл дух и продолжил. – Так что то, что проблема в этой сфере жизнедеятельности назрела давно, – да с самых начал, когда возникло слово, а может и раньше, – то это более чем очевидно. И то, что сам человек её решить своими силами не сможет, то это ещё одна констатация факта. – А вот с этой неоспоримостью сэра Рейнджера, за которой скорей всего стоял он и может ещё несколько неназванных им лиц лоббистской наружности, президент мог бы поспорить, если бы ему удалось вставить слово. Но сегодня для Мистера президента такая удача сложное дело и сэр Рейнджер уж точно не тот, от кого ему стоит ждать возможностей для таких удач.
– И вот приходит научно-технический прогресс и всё расставляет по своим местам. Наши улицы с их правилами дорожного движения и другого беспорядка, всё больше контролируют наружные камеры, спортивные соревнования и судейство, уже и представить невозможно без различного вида технических помощников, и не только в техническом обосновании проведения соревнования, но и в фиксации результатов соревнований. Ну и как итог, вынесение судейского решения. И это только начало. – Здесь следует так необходимая сэру Рейнджеру полная трагизма пауза. После которой, он и детализирует это начало.