Грегор догнал ее на опушке – девушка распустила золотистую косу, заткнула подол юбки за пояс и увлеченно скребла дерево ножичком.
– Зачем? – спросил хайлигландец, расстелив плащ.
– Хец, сын конюха, заболел. Отвар из этого гриба хорошо снимает жар. Решила взять, раз увидела.
Грегор дождался, пока Ириталь закончит, а затем притянул к себе и зарылся носом в ее в волосы – макушка девушки доставала ему ровно до подбородка. Наверняка смотрелись они смешно, но ему нравилась ее хрупкость, и хотелось ее оберегать. Впрочем, по сравнению с этой утонченной особой чаще всего он ощущал себя грубым и необразованным чурбаном.
– Не удивлен, что здесь тебя так любят, – сказал он, крепче обняв девушку. – Мой народ ценит, когда знать не задирает нос. Все и так верят в твое божественное происхождение, а после проявления сострадания к простым смертным и вовсе начнут считать живой святой.
– Брось! – отмахнулась латанийка. – Я делаю это не для того, чтобы меня все любили. Да и не верю во все эти божественные знаки.
– Но верят у тебя на родине. И во всей империи. – Грегор выпустил девушку из объятий, бухнулся на колени и раскинул руки в стороны, передразнивая экстаз иных проповедников. – Вижу как наяву – толпы страждущих идут к Ириталь Благочестивой, чтобы получить частичку святости в надежде на исцеление!
Латанийка звонко расхохоталась.
– Я – и благочестивая? После всех запретов, что мы с тобой нарушили? – она нависла над ним, назидательно грозя пальцем. – Гореть нам, проклятым грешникам, в Арзиматовом пекле!
– А что? Выглядишь ты и так почти как богиня. Глядишь, придет час, и я к тебе приползу с просьбой. Буду умолять благословить на какую-нибудь глупость вроде женитьбы на толстозадой графской дочке, которую мне непременно навяжут советники.
Ириталь от неожиданности выронила ножичек.
– Зачем ты так? – она говорила твердо, но по ее глазам Грегор понял, что переборщил. – Почему говоришь такие вещи, зная о моих долге и чувствах? Я ведь не выбирала участь родиться с Меткой. Не выбирала судьбу быть человеком, за которого все решают правители, советники да жрецы. Да, все это время я делаю, что прикажут, но такой судьбы я не хотела.
– Прости, я…
Ириталь жестом заставила его замолчать.
– Каждый день я просыпаюсь, моля Хранителя не давать Знаков, которые святоши смогут трактовать, как им будет удобно. Все, о чем я прошу в молитвах – остаться с тобой еще ненадолго. Будь моя воля, я бы отреклась от своего положения, от этой проклятой избранности, от осточертевшего посольства и необходимости разъезжать по всей империи и быть для людей живым символом того, во что сама не верю! Да только как это возможно? – Ириталь склонила голову и раздраженно вытерла мокрую щеку рукавом. Вечно она храбрилась и ненавидела плакать при свидетелях – воспитание и характер брали свое. – Если рождаешься с Меткой Гинтаре, себе не принадлежишь – таков закон. Либо меня выдадут за императора, либо, если Знак так и не проявится, запрут в монастыре до конца дней.
– Мне не по душе оба варианта, – Грегор подошел к Ириталь и вновь обнял крепко-крепко – так, что девушка даже охнула. – Прости меня. Я идиот и говорил, не подумав. Я бы все отдал за то, чтобы мы были вместе. Как увидел тебя впервые, еще в Ордене, так и пропал. Даже когда меня вернули в мир, дали титул и начали привечать знатных девиц на выданье, все равно не мог смотреть ни на кого другого. Видимо, так и умру влюбленным и холостым, если в твоей прелестной головке не созреет гениальный план, как обмануть пророчество и обвести вокруг пальца самых могущественных людей мира.
– Задача не из легких – я уже много раз думала об этом, – отозвалась латанийка. – Но в любом случае мы можем дождаться старости, когда моя утроба усохнет, и вместе уйти в монастырь.
Грегора передернуло.
– Это единственное, что заставит меня туда вернуться. Ты же знаешь, я ненавижу это место.
Ириталь пожала плечами и вымученно улыбнулась:
– Зато отмолим все развратные грешки.
– Только это нам и останется.
Они снова перевели разговор в шутку. Всегда так делали, когда речь заходила о будущем. И Грегору порой начинало казаться, что дождаться старости, дабы провести последние годы вместе с возлюбленной, было не самой скверной идеей, даром что Орден он ненавидел. Да только ждать всю жизнь не хотелось.
– Иди сюда, – он притянул девушку к себе и поцеловал. Ириталь ответила – жарко, как делала всегда, когда вспоминала, сколь кратким может быть их счастье. Обвила руками его коротко стриженную голову и закрыла глаза, отдаваясь моменту.
Позади них, со стороны поля, послышался хруст веток. Грегор отстранился.
– Спрячься за деревом, – сказал он. – Если что, уходим порознь.
– Да.
Ириталь огляделась, подмечая, не оставила ли следов своего присутствия, и, убедившись, что все в порядке, притаилась за поваленным стволом. Грегор отряхнул одежду, подхватил с земли плащ и, держа руку на рукояти кинжала, шагнул навстречу человеку, что пробирался сквозь заросли.
– Это я, Альдор! – громко шепнул незваный гость. – Не бейте, ваша светлость.
Грегор вздохнул с облегчением. Сенешаль Альдор ден Граувер был единственным другом, который знал об их с Ириталь секрете.
– Один?
– Да. Пожалуйста, пусть леди тоже выйдет. Я знаю, что вы вместе.
Ириталь с опаской выглянула из-за ствола.
– Альдор, на тебе лица нет, – изумилась она. – Что стряслось?
Граувер, и правда, выглядел неважно: каштановые вихры разметались в беспорядке, лицо с непривычно мягкими для северян чертами побледнело, глаза тревожно бегали. Грегору даже показалось, что худосочное тело друга била крупная дрожь.
– Что там у тебя? – он кивнул на письма, торчавшие из поясной сумки сенешаля.
– Новости из столицы. Первое – для вашей светлости. Второе письмо – для леди Ириталь. Простите меня.
– Боже, за что?
– За то, что приношу скверные вести, – Альдор протянул им послания. – Прошу, читайте немедленно. Это очень важно.
Грегор выхватил свернутый в трубочку плотный лист с печатью императорского двора. Ириталь, увидев герб родного Латандаля, с мгновение колебалась, но все же взяла себя в руки и надломила сургуч.
– Хранитель Милостивый и сын его Гилленай! – вырвалось у Грегора. – Дядя Маргий… Император умер.
– Да покоится его дух в Хрустальном чертоге, – следуя обычаю, отозвался Альдор. – Мне очень жаль, ваша светлость.
Грегор раздраженно отмахнулся.
– Что толку от жалости? Здесь пишут, что завещание было утрачено, а прямых наследников у дяди не осталось. Меня, как его племянника по матери, призывают в столицу на Совет, который изберет следующего императора.
Альдор с тревогой покосился на Ириталь. Латанийка читала предназначенное для нее послание, не слыша всего, что говорил Грегор. И чем дольше читала, тем сильнее бледнела. Закончив, она выронила письмо и пошатнулась – Грегор едва успел подхватить ее. Альдор поднял с травы лист, испещренный латанийской вязью – языка этого древнего народа он не знал.
– Ириталь, что с тобой?
– Леди нужно присесть! – Альдор сорвал с плеч плащ и бросил на ствол поваленного дерева. Грегор, бережно поддерживая, усадил возлюбленную и отметил, что ее бил озноб. – Где-то у меня были нюхательные соли…
Ириталь, все еще бледная, приняла поданный сенешалем хрустальный флакончик, глубоко вдохнула испарения, поморщилась от резкого запаха и наконец-то заговорила:
– Знак… – она едва шевелила губами, обеспокоив мужчин не на шутку. Да и сама выглядела до смерти напуганной. – Жрецы увидели Знак. Меня тоже призывают в Миссолен.
Герцог непонимающе уставился на возлюбленную:
– Хорошо, поплывем вместе. Я прикажу снаряжать корабль. Так даже лучше, только если…
– Ты не понял! – внезапно крикнула Ириталь, и ее лицо исказилось такой мукой, что Грегор и Альдор отпрянули от неожиданности. – Знак ужасен! Меня призывают в столицу, чтобы выдать за императора.
* * *
– Как же ее выдадут за императора, если тот мертв? – кутаясь в подбитую мехом накидку, Грегор нервно шагал по Малому залу Эллисдорского замка. Могучая фигура молодого герцога едва протискивалась меж длинным столом и стеной.
– И не оставил наследников, – добавила Ириталь. Она переоделась по случаю Праздника весны и теперь выглядела, как ей подобало по статусу – царственно и утонченно. Но тоже страдала от холода: Альдор заметил, что она постоянно прятала руки в мехах.
Лишь сестрица Грегора, леди Рейнхильда, казалось, была рада привычной прохладе и чувствовала себя вольготно: сбросила накидку и с обманчивой ленцой потягивала пряное вино, которое Альдор прихватил с кухни.
Во внутреннем дворе гремел нестройный хор – недавно вернувшиеся из похода в Спорные земли солдаты орали песни так громко, что звуки веселья долетали аж до верхних этажей господского дома. Из подвалов выкатили бочки с элем, а на вертелах, распространяя дивный аромат, жарились поросячьи туши. Слуги водружали на столы пироги, караваи, разносолы и подносы с печеной дичью. Пляски в главном зале разошлись не на шутку – отсутствия хозяев замка уже никто не замечал.
Альдор отставил чашу, бросил тревожный взгляд на Рейнхильду и в очередной раз поразился тому, насколько они с братом походили друг на друга внешне: русоволосые, синеглазые, высокие и крепкие, как северные деревья. Правда, Грегор пошел характером в отца – столь же упрямый, вспыльчивый, прямолинейный, как покойный лорд Рольф. Рейнхильда же многим напоминала мать, сестру ныне покойного императора. Немногословная, любительница уединения, она, тем не менее, обладала живым умом и пользовалась любовью народа. Так и не привыкший к мирской жизни после Ордена, Грегор часто с ней советовался.
– Ясно одно: будет новый император, – Рейнхильда откинула толстую косу за спину. – Его изберут из оставшихся родичей на Совете в Миссолене, куда приказали явиться Грегору. Это же сказано в письме.
Грегор наконец-то перестал вышагивать и остановился подле сестры.
– Выходит, Ириталь суждена неизвестно кому, – заключил он.
– Боюсь, что да, – кивнул Альдор.
– Это немыслимо!
– Это пророчество Гинтаре из Тальдора! – воскликнула Рейнхильда. – За сотни лет предсказания латанийских жрецов ни разу нас не обманули.
Рейнхильда явно злилась на брата за его неумение отделять разум от чувств, но Альдор побаивался встревать их с Грегором перепалку. Он понимал раздражение госпожи: в одно мгновение привычный уклад Хайлигланда мог перемениться, а Рейнхильда, будучи пока что главной женщиной герцогства, не желала допускать волнений. Кроме того, горячий нрав Грегора мог сыграть с ним злую шутку – наверняка этого она боялась больше всего.
– Жрецы могут трактовать Знак, как им вздумается, – не унимался молодой герцог. – И был ли вообще тот Знак? Заметь, как удачно все сложилось – стоило дядюшке отдать богу душу, как тут же проявился этот Знак. Удивительное совпадение, не находишь? Так, быть может, святоши увидели то, что им было удобно?
– Послушай себя, Грегор Волдхард! – потеряв остатки самообладания, Рейнхильда вскочила со скамьи, и та отозвалась жалобным скрипом. – Ты герцог Хайлигландский, а говоришь как еретик! – она смущенно отдернула руку, заметив, что в порыве ярости схватила брата за ворот рубахи. – Не смей произносить подобное за стенами этого зала, иначе погубишь всех нас. Не хватало еще настроить против себя Эклузум!
– Лорд Грегор… Ваша светлость, – наконец, вмешался Альдор. Он спешно разлил вино по чашам и с легким поклоном передал спорщикам. Следовало их угомонить, пока не разругались в пух и прах. – Леди Рейнхильда говорит верно. Сейчас нужно соблюдать особую осторожность: Эклузум и Великий наставник разрешили передать вам титул с большой неохотой. Церковь не отдает принявших обеты людей в мир просто так, и вашему отцу пришлось дорого заплатить, чтобы передать вам титул после смерти лорда Лотара.
Герцог устало мотнул головой.
– Альдор, не начинай. Я знаю, что не должен был его получить.
– Однако получили – и вот мы здесь. Как ваш верный слуга и друг, я обязан напомнить. Вы с леди Рейнхильдой – последние в роду Волдхардов, но ни одного из вас не готовили к правлению. Ваша сестра обещана гацонскому принцу и скоро отправится на юг. Хайлигланд останется только на вас. Советники всегда преследуют свои интересы и будут пытаться управлять вами, ваши отец и старший брат мертвы, а мать удалилась от мирской жизни – вы остались совсем один против людей, которые едят таких, как мы, на завтрак! И потому я умоляю вас хорошо обдумать любое решение, что вы примете. Одна ошибка – и пострадает весь Хайлигланд.
Грегор молча слушал друга, то и дело бросая взгляды на Ириталь. Еще не отошедшая от шокирующих новостей девушка сидела за столом неподвижно, точно изваяние. Рейнхильда кинула Альдору в знак благодарности за поддержку и взяла брата за руку. Альдор вздрогнул, когда она оказалась слишком близко – всегда немного робел перед ней и втайне восхищался. Теперь еще придется смотреть на нее снизу вверх, ибо Рейнхильда была крепче и выше его на полголовы, словно дева-воительница из северных легенд.
– Это данность, Грегор, – мягко сказала сестра. – Она завещана следующему императору, кем бы он ни был. Прими это и смирись.
– Она все еще здесь, – наконец отозвалась Ириталь, и тон латанийки Альдору не понравился. – Она все еще посол Латандаля и может говорить за себя сама.
Рейнхильда фальшиво улыбнулась.
– Что же скажет леди-посол?
Ириталь знаком попросила всех сесть за стол. Затем по привычке окинула зал на предмет лишних ушей и, когда все собрались, торопливо заговорила вполголоса:
– Грегор поедет на Совет и первые дни должен вести себя как ни в чем не бывало. Пусть выслушает речи знати, посмотрит на других претендентов, заведет знакомства – в Миссолене найдутся желающие с ним подружиться. Я же останусь здесь.
Рейнхильда изумленно уставилась на латанийку.
– Прошу прощения… Леди Ириталь, я правильно понимаю, что вы отказываетесь выполнять священный долг?
– Верно, – спокойно ответила она. И в голосе ее было столько твердости, что Альдор понял: Ириталь все решила. Он метнул взгляд на герцога и едва сдержал крепкое словцо. Друг вздохнул с облегчением и счастливо улыбался, словно наконец-то сбросил с плеч огромный камень. Рейнхильда же выглядела растерянной. И чем яснее она осознавала сказанное братом, тем шире становилась улыбка Грегора.
– Скажи им, наконец! – не выдержала Ириталь. – Или я сама скажу. Все равно они вскоре узнают, и лучше бы от нас.
– Да, ваша светлость, извольте поделиться, – процедила Рейнхильда. – Какую глупость вы задумали?
Грегор поднялся, выпрямил плечи и, не найдя в себе сил смотреть в глаза сестре, взирал на Ириталь. Посол затаила дыхание.
– Я поеду в столицу, чтобы на Совете заявить о правах на трон империи, – молвил он. – Мы с Ириталь уже давно любим друг друга. Ни она, ни я не готовы жертвовать чувствами ради решения кучки продажных церковников. Став императором, я смогу взять ее в жены, и таким образом не запятнать ничьей чести. Но до моего возвращения Ириталь лучше остаться в Хайлигланде.
У Альдора упало сердце. Нет, он желал другу лишь добра и многое бы отдал за то, чтобы Грегор получил заслуженное счастье, однако его намерения угрожали погрузить в хаос не только империю, но даже отдаленный Хайлигланд. Ибо если Ириталь решила отказаться от предназначения, латанийцы начнут за ней охоту – закон был суров к женщинам с Меткой Гинтаре. Неповиновение божьей воле каралось смертью.
– Слышать об этом не желаю! – крикнула Рейнхильда и грохнула кубком по столу, забыв, что чаша была полна – рубиновая жидкость описала в воздухе идеальную дугу и выплеснулась на стену. – Это безумие, Грегор. Ты ничего не добьешься на Совете и лишь настроишь столичных вельмож против себя.