Тремейн не сомневался, что она защищает Имлисона. Поняв, что о встрече он упомянул не случайно, а чтобы проверить реакцию, умело парировала выпад.
За короткое время Хелен Картхэллоу изменилась. Точно определить, в чем именно заключалась перемена, было нелегко, и все же манеры ее стали иными. В глазах появилось прежде неуловимое выражение горечи и цинизма. Теперь она не казалась хрупкой: свойственная натуре стальная жесткость уже не скрывалась под внешней уязвимостью.
Продолжить психологическое исследование не удалось. Хильда Ивленд поспешила перевести разговор в нейтральное русло. Ввиду провозглашенной цели визита Тремейну не оставалось ничего, как с энтузиазмом поддержать светскую беседу. За чашкой кофе он обдумывал изящный способ отступления, поскольку уже не сомневался, что надеяться на новую информацию не приходится. И вдруг приехал Льюис Холден. Послышался характерный душераздирающий скрип тормозов, и Хильда вышла навстречу гостю. В холле загудел низкий звучный голос:
– Весь день рыбачил. Только что вернулся и узнал ужасную новость. Разумеется, сразу отправился сюда.
И в словах, и в интонации ощущался неподдельный драматизм, да и сам человек представлял собой яркий театральный персонаж. Выдающаяся внешность и богатый красками голос создавали впечатление неподражаемой актерской индивидуальности. Тремейн неизменно воспринимал Льюиса Холдена в сопоставлении с Элтоном Стилом. С одной стороны, оба отличались мощным телосложением, хотя Стил несколько превосходил соперника в солидности. С другой – светлые волосы и короткая, тщательно ухоженная бородка Холдена в сочетании с быстрой речью и активной жестикуляцией резко контрастировали с чисто выбритым лицом и неторопливыми манерами флегматичного брюнета Стила.
Однако было бы несправедливо утверждать, что темная мужественность Стила оттеняла внешнюю мягкость Холдена. Дерзкий взгляд голубых глаз и решительный, атакующий клинок бороды делали Льюиса похожим на воинственного викинга.
Он уже стоял возле двери, и было слышно каждое слово:
– Что случилось? Рассказывают какую-то бессмысленную историю о смерти Адриана. Вы же знаете, что люди склонны искажать факты. Это самоубийство?
Хильда Ивленд поспешила остановить его рассуждения:
– Думаю, Льюис, вам лучше войти. Хелен в гостиной.
Дверь открылась, и появился Холден. Увидел миссис Картхэллоу, на мгновение растерялся, но сразу собрался с духом, взял ее за руку и снова заговорил:
– Хелен, дорогая, мне так жаль! Никак не мог поверить. Как же Адриана угораздило это сделать?
– Это сделал не Адриан, – холодно промолвила она. – Это совершила я.
Холден застыл в недоумении. Затем, не выпуская ее руки, повернулся к хозяйке.
– Произошел несчастный случай, – пояснила Хильда. – Хелен и Адриан шутили. Адриан достал револьвер. Она, естественно, испугалась и попросила спрятать оружие, но он ответил, что револьвер не заряжен, отдал ей и предложил проверить самой. К сожалению, он все-таки оказался заряженным.
Холден снова повернулся к Хелен, по-прежнему сжимая ее ладонь. Мордекай Тремейн задумался: интересно, проявляется ли таким способом романтичность натуры или жест означает нечто особенное?
– Вот и вся история, Льюис, – сказала миссис Картхэллоу. – Очень просто, правда? Я застрелила Адриана, хотя вовсе не собиралась убивать его. Не знала, что оружие заряжено.
Холден стоял, мрачно глядя сверху вниз.
– Все случилось именно так?
Она кивнула:
– Да. Именно так.
Уже темнело; в доме включили свет. В электрических лучах шелковая борода Холдена приобрела золотистый оттенок. В эту минуту он выглядел очень серьезным, внушительным и нависал над Хелен подобно мраморной статуе.
– Дорогая, – медленно произнес Холден. – Дорогая, вы… ничего не скрываете?
Мордекай Тремейн внимательно наблюдал за миссис Картхэллоу и заметил, что вопрос ее потряс. В глазах мелькнул страх. Легкое движение головы, и локон упал на лицо.
– Не понимаю, о чем вы, Льюис?
Холден терпеливо пояснил:
– Не пытаетесь ли вы защитить Адриана? Уверены, что он не застрелился сам?
– Разумеется. – Голос ее зазвучал громче, выше, пронзительнее. – Я уже рассказала, что произошло. И полиции тоже. Адриан отдал мне револьвер. Я прицелилась и нажала на курок. Все сделала так, как он сказал. Наверное, забыл, что зарядил…
Она замолчала и взглянула на Холдена с удивленным видом человека, только что открывшего для себя новую, неожиданную возможность:
– Хотите сказать, что Адриан ничего не забыл? Просто хотел, чтобы я его убила?
Раскрыв от удивления рот, Роберта Ферхэм подалась вперед в своем кресле. Казалось, она боится пропустить хотя бы слово. Мордекай Тремейн ощутил к ней резкую неприязнь. Бледные глаза и маленькое острое личико с неумелым макияжем заставили его вспомнить о вампирах и вурдалаках. Откуда это болезненное любопытство? Разумеется, он знал ответ. Роберта Ферхэм была безумно влюблена в Картхэллоу. Художник не поощрял ее чувств – во всяком случае, открыто. Удивляться не следовало: даже если бы он принимал то безмерное обожание, каким стремились одарить его женщины, перед Робертой наверняка подвел бы черту. Она явно не принадлежала к числу тех прекрасных дам, чьи чары заставляют мужчин терять голову. Более того, одна лишь мысль о ее страсти вызывала в нем дрожь. Однако подобное отношение никоим образом не влияло на мисс Ферхэм и не мешало ей лелеять чувство в расчете на тот чудесный день, когда объект поклонения ответит взаимностью. Вполне естественно, что ее живо интересовало, о чем думал Картхэллоу, протягивая жене заряженный револьвер. В этой истории ей принадлежали своего рода отсроченные акции.
– Нет, не может быть, – промолвила Хелен. – Адриан ни за что бы так не поступил.
Казалось, она отвечает не столько собеседнику, сколько самой себе, а думает о чем-то совершенно ином.
Лицо Льюиса Холдена оставалось встревоженным. Он хотел помочь, но не знал, как подступиться. Наконец ограничился традиционным заявлением:
– Знайте, что если что-нибудь потребуется, я всегда к вашим услугам.
Хелен взглянула на него и вдруг засмеялась. Сначала тихо, потом громче. В резком, почти неестественном смехе слышались металлические ноты:
– Забавно, Льюис. Невероятно забавно. Все хотят помочь мне. А помочь невозможно. Ничем и никак. Адриан мертв, в доме рыщет полиция, делать совершенно нечего. Полный абсурд…
Хильда Ивленд строго приказала:
– Немедленно прекрати, Хелен!
Миссис Картхэллоу спрятала лицо в ладонях. Секунду просидела, закрыв пальцами глаза, а когда опустила руки, признаки надвигавшейся истерики бесследно исчезли.
– Простите, Льюис, – сказала она. – Наверное, я веду себя недостойно. Просто выдался трудный день.
– Все в порядке, дорогая, – ответил Холден. – Понимаю.
Мордекаю Тремейну почудилось, будто на лице Роберты Ферхэм отразилось разочарование: судя по всему, она жалела, что инцидент не получил развития. Он внимательно следил за ней. К счастью, сама Роберта наблюдала за Хелен и не замечала этого. Прежде мисс Ферхэм казалась нейтральной фигурой, не способной испытывать сильные чувства. Даже сердечная привязанность к Картхэллоу была какой-то беспомощной, пассивной, лишенной действия. Однако сейчас стало ясно, что ситуация не так проста. Роберта смотрела на Хелен с откровенной ненавистью человека, готового совершить не только дерзкий, но и неблаговидный поступок.
В целом вечер прошел с пользой. Не представив неожиданных открытий, позволил ощутить общую атмосферу, что Мордекай Тремейн ценил ничуть не меньше. Атмосфера создавала питательную среду для прорастания семян версии.
Покидая гостеприимный дом Хильды Ивленд, он размышлял об обширном пространстве и плодородной почве для создания версий. Нельзя сказать, что мысль доставляла безмятежную радость: некоторые из них вполне могли привести к неприятным выводам. Среди путаницы впечатлений этого вечера четко проступали две неоспоримые истины: неприкрытая ненависть во взгляде Роберты Ферхэм и жесткий цинизм в глазах Хелен Картхэллоу.
Мордекай Тремейн печально покачал головой. Что тут скажешь? Плохо. Очень плохо.
Глава 5
После завтрака Джонатан Бойс предложил прогуляться вдоль берега. Над морем висели облака, однако верилось, что они вскоре рассеются и день выдастся ясным. Мордекай Тремейн ответил, что рад пройтись. По случайному совпадению приятели направились в сторону «Парадиза». Поначалу разговор осторожно вился вокруг пейзажа. Бойс выпустил кольцо дыма и показал в сторону рыбачьих лодок, качавшихся на волнах за пределами бухты.
– Похоже, там не так спокойно, – заметил он. – За мысом ветер дует безжалостно. Хорошо, что я рыбачил вчера, а не сегодня. Вот только пропустил главное событие дня. – Он взглянул на своего спутника и поинтересовался: – Выяснили что-нибудь вечером?
Мордекай Тремейн поправил пенсне:
– Не знаю. Хочется верить, что нет, но не знаю.
– Народу собралось полно, не так ли?
– Да. Стил, Холден, Роберта Ферхэм, кое-кто из соседей. Все хотели чем-нибудь помочь.
– Или что-нибудь разнюхать, – усмехнулся Бойс.
– Только не Стил, – уточнил Тремейн. – И не Холден.
– Судя по всему, миссис Картхэллоу пользуется популярностью среди местных джентльменов, – продолжил Бойс. – Неудивительно. Мне она тоже нравится. Будет жаль, если что-нибудь пойдет не так.
Возле «Парадиза», у входа на мост, стоял констебль. Джонатан Бойс приветствовал дежурного кивком, однако подойти не попытался. Странно было сознавать, что ведется полицейское расследование, и не иметь доступа к месту преступления, однако Бойс понимал: констебль знает его, и не хотел создавать двусмысленную ситуацию. Сейчас он не обладал официальным статусом, а оставался лишь простым отдыхающим.
К счастью, через пару минут появился Пенросс и немедленно принял решение.
– Хочу, чтобы вы прошли в дом вместе со мной, – заявил инспектор. – Сейчас выясню, согласен ли главный констебль. Впрочем, увидев вас обоих, он вряд ли станет возражать.
Справившись со страхом высоты, Мордекай Тремейн с гордым достоинством преодолел шаткий мост. Возможно, заслуженная честным трудом репутация следователя по уголовным делам не так уж и плоха.
– Попросил приехать миссис Картхэллоу, – сообщил Пенросс возле дома. – Сказал, что буду благодарен, если она поможет уточнить кое-какие детали.
Все трое вошли в кабинет. Мордекай Тремейн не без труда вспомнил, что лишь несколько часов назад здесь лежало тело убитого человека. Разумеется, труп уже забрали. Сейчас безупречный порядок нарушал лишь перевернутый стул.
– Вы бывали здесь прежде, Мордекай, – обратился к нему Пенросс. – До вчерашнего дня. Что-нибудь в комнате изменилось?
Тремейн внимательно осмотрелся, хотя уже успел запечатлеть в памяти каждую мелочь.
– Только стол. Раньше он стоял вот здесь. – Он показал на внешнюю стену.
Пенросс кивнул:
– Так я и думал. На ковре заметны следы от ножек. Так бывает, когда мебель долго остается на одном месте. Интересно, зачем вдруг понадобилась перестановка?
Инспектор выжидающе посмотрел на Тремейна, однако тот покачал головой:
– Простите, Чарлз. Никаких предположений у меня нет.
Джонатан Бойс методично осматривал комнату: грузная фигура медленно поворачивалась, зоркие глаза пристально изучали пространство.
– Где вы обнаружили солнцезащитные очки? – наконец поинтересовался он.
Пенросс улыбнулся:
– Решил, что все подробности вам уже известны, а потому не стал упоминать. – Он показал на кресло возле книжного шкафа. – Лежали вот тут.
– Раскрытые или сложенные?
– Раскрытые. Так, словно кто-то зашел за книгой и на минуту оставил их.
Бойс кивнул:
– А пинцет?
– С пинцетом не так просто: валялся на полу у края ковра, вот за этой кожаной подушкой.
– Миссис Картхэллоу утверждает, что очки оставил сам Адриан. А вот насчет пинцета ничего не знает, но полагает, что он тоже мог принадлежать мужу. Адриан постоянно возился с лекарствами и разными медицинскими приспособлениями.
Джонатан Бойс задал следующий вопрос:
– Что с картиной? Наверное, находится в студии?
– Пойдемте, покажу, – с готовностью предложил Пенросс и повел коллег по узкой крутой лестнице.
Наверху Бойс внимательно осмотрел оставшийся после Адриана Картхэллоу беспорядок. Поднял несколько сделанных углем набросков и заметил:
– Неплохо. Даже в таком черновом, поспешном рисунке точно схвачено настроение побережья. Сильный талант.
– Интересно, – задумчиво промолвил Пенросс, – что он собирался с этим делать?
Он подошел к мольберту и повернул его так, чтобы картина была на виду. Джонатан Бойс изумленно присвистнул.
– Кажется, кому-то она не понравилось, – произнес он и подошел ближе. Чья-то яростная рука грубо заляпала холст пятнами желтой охры, красного кадмия и синего кобальта – так, чтобы полотно стало недоступно пристальному взгляду. Можно было догадаться, что моделью для портрета послужила Хелен Картхэллоу, однако прочитать переданное мужем выражение лица не удавалось. Глаза, по которым можно было бы судить обо всем произведении, были с особым рвением замазаны толстым слоем синей краски. Похоже, злоумышленник выдавил на холст целый тюбик, а потом с ненавистью растер краски.
– Мастер предполагал создать образ Моны Лизы? – осведомился Мордекай Тремейн. – Или Цирцеи?
В этот момент из открытого окна донеслись голоса: сначала послышался строгий окрик констебля, а затем ему ответила женщина.
– По-моему, приехала миссис Картхэллоу! – воскликнул Пенросс.
Когда они вернулись в гостиную, Хелен уже ждала их. Сегодня она надела безупречно сшитый по стройной фигуре серый костюм с широкой юбкой. Не стесненные шляпой, зачесанные назад темные волосы свободно спускались к плечам. Шелковистые, блестящие пряди сияли в свете окна за спиной. Губы лишились привычной алой помады: утренний макияж отличался скромностью. В выражении лица трагедия сочеталась с достоинством. Мордекай Тремейн вдруг почувствовал, как в горле застрял комок. Свободная от вчерашней жесткости молодая леди выглядела печальной и очень красивой.
– Доброе утро, – сказала она. – Хотели меня видеть, инспектор?
– Да, – кивнул Пенросс. – Благодарю за сотрудничество, миссис Картхэллоу. Необходимо уточнить пару деталей, а на месте это сделать проще.
– Но я уже рассказала все, что знаю, инспектор! Ответила на многие вопросы. Показания подробно записаны.
Словно не замечая ее обиженной, недовольной интонации, Пенросс поинтересовался:
– Эти джентльмены вам знакомы?
– Да, конечно.
– Не возражаете против их присутствия?
В голосе Хелен прозвучало раздражение:
– Не понимаю, о чем вы, инспектор? Почему я должна возражать?
– Дело в том, миссис Картхэллоу, что сейчас они здесь не в служебном качестве. Если вам не хочется отвечать на вопросы или делать заявления при посторонних, то не надо. Собственно говоря, – добавил Пенросс, – вы вообще не обязаны отвечать на вопросы, хотя я по достоинству оценю любую помощь.
Хелен посмотрела на него с подозрением:
– Уж не предостерегаете ли вы меня, инспектор?
– Что навело вас на эту мысль, миссис Картхэллоу? Ничуть. Я лишь забочусь о том, чтобы вы знали свои законные права. Видите ли, в мои обязанности входит строгое соблюдение всех правил, предусмотренных для защиты. А теперь не согласитесь ли пройти в кабинет мужа?