Элеонора Бичем сидела в глубоком кресле с откидывающейся спинкой, обитом клетчатой тканью. Ее вытянутые вперед ноги были укрыты шерстяным розовым одеялом. На вид женщине было далеко за восемьдесят. У нее было бледное, морщинистое лицо, редкие седые волосы торчали во все стороны. Между ее бедром и подлокотником кресла оказались втиснуты упаковка бумажных носовых платков, пульт от телевизора, чековая книжка, щетка для волос и мешочек с шоколадными батончиками «Мини-Марс», которые обычно дарят детишкам на Хэллоуин.
– Миссис Бичем! – окликнул ее Дакуорт.
Женщина медленно повернула голову в сторону детектива и посмотрела на него, после чего сказала:
– Смотрите-ка, кто к нам явился.
Дакуорт заметил, что к ее зубам прилипли остатки шоколада.
– Мы знакомы? – спросил он.
– Я так не думаю.
– Но вы меня узнали?
– Нет.
Улыбнувшись, Дакуорт показал женщине свой жетон.
– Я детектив Барри Дакуорт из полиции Промис-Фоллз, – сообщил он и присел на диван, стоящий под прямым углом к креслу, в котором находилась Элеонора Бичем.
– Рада с вами познакомиться. Вам нравится Джон Уэйн?
– Конечно. Он был одним из величайших актеров всех времен.
– Что значит – был? Он что, умер?
Дакуорт терпеть не мог приносить людям плохие новости.
– Боюсь, что так. И уже давно.
– О, как жаль. – Старуха скорбно покачала головой. – Уйти таким молодым…
– Увы, такое случается. Вы не могли бы сделать звук потише, чтобы я мог задать вам пару вопросов?
Старуха нащупала пульт, направила его на телевизор и убавила громкость.
– Что вам надо?
– Я хочу расспросить вас о ваших соседях, которые живут на другой стороне улицы.
Элеонора Бичем подняла бровь.
– А что с ними такое?
– Собственно, я хотел бы поговорить с вами о Брайане. Брайане Гаффни.
На лице старухи появилась презрительная гримаса.
– Этот простофиля? И что же он еще натворил?
– Когда вы видели его в последний раз?
Старуха задумалась.
– На днях я видела, как его отец учил его кататься на велосипеде. У парня быстро начало получаться.
– Понимаю, – терпеливо покивал Дакуорт. – Но это, по всей видимости, было много лет назад, когда Брайан был еще совсем мальчишкой.
Элеонора Бичем уставилась на детектива водянистыми глазами в ожидании следующего вопроса. В это время Дакуорт услышал позади себя пыхтение. Обернувшись, он увидел Норму Ластман, появившуюся на верхней площадке лестницы.
– У нас частная беседа, – твердо сказал он и прежде, чем продолжать, дождался, пока женщина ушла и прикрыла за собой дверь в подвал. – А вы помните то время, когда он еще только начал водить машину? Кажется, тогда случилась неприятность с вашей собакой.
– С Шоном? – старуха просияла.
– Да, с Шоном.
На лице Элеоноры Бичем появилось умильное выражение.
– Это был самый замечательный на свете пес. Такой умница!
– Понимаю.
– Представляете, мой муж мог сказать ему: «Ну-ка, найди мои тапочки». И Шон приносил их ему. Он был хорошей собакой. Знаете, он все время вылизывал себя. Муж говорил, что завидует его гибкости.
– Вы помните, что случилось с Шоном?
– Тупой ублюдок задавил его машиной.
– Под тупым ублюдком вы, вероятно, подразумеваете Брайана.
Элеонора Бичем вытянула руку, указывая, видимо, в сторону дома Гаффни. Дакуорт отметил про себя, что, хотя в подвале не было окон, старуха практически не ошиблась в направлении.
– Они все ублюдки, эти Гаффни.
– Вы с ними не ладите?
Старуха пожала плечами:
– В последнее время они ведут себя не так уж плохо, но старший из них – просто недоумок, а его жена – настоящая сука.
– Их зовут Альберт и Констанс, – подсказал Дакуорт.
– А еще у них есть шлюха-дочка. Забыла, как ее зовут.
– Моника.
– Точно. – Старуха посмотрела на экран телевизора, где продолжал совершать подвиги Джон Уэйн. – Я и забыла, что он умер. Он мог бы стать хорошим президентом. Куда лучше, чем Рейган.
– Вероятно, вы были очень сердиты на Брайана, когда он задавил вашу собаку.
– Ага. Но я им за это сразу же отомстила.
– И как же вы это сделали?
Старуха хитро улыбнулась:
– Этого я не могу вам сказать.
– Почему?
– Потому что вы можете меня арестовать.
– И все же, почему бы вам не рассказать мне?
– Если вы меня арестуете, я откажусь от своих слов. Ну что, по рукам?
– Конечно.
– Поздно ночью я пробралась на их участок и проколола им шины.
Элеонора Бичем гордо улыбнулась, обнажив карамельного цвета зубы.
– Понятно, – сказал Дакуорт. – И Гаффни не обвинили в этом вас?
Старуха покачала головой:
– Они ничего не сказали. Они не смогли бы ничего доказать.
– Возможно, вы правы. – Дакуорт чуть наклонился вперед. – А недавно вы ничего такого не делали? Есть вещи, которые трудно простить или забыть, даже если прошло много лет.
– Это правда, – кивнула миссис Бичем.
Разумеется, Дакуорт понимал, что сидящая рядом с ним старая женщина не могла похитить Брайана Гаффни, продержать его в плену двое суток и сделать ему на спине татуировку. Но это вовсе не означало, что кто-нибудь не мог сделать это по ее просьбе.
– Миссис Бичем, у вас есть дети? Кто-нибудь, кто мог бы тоже злиться на Брайана из-за собаки?
– У меня никогда не было детей. – Элеонора понизила голос до шепота. – Мистер Бичем, то есть Лайл, стрелял только холостыми – если вы понимаете, о чем я.
– Ясно. Значит, нет никого, кто мог бы сильно расстраиваться из-за того, что случилось с Шоном.
– Больше всех был расстроен сам Шон.
Миссис Бичем снова показала в улыбке желто-коричневые зубы.
– Кстати, почему вы назвали собаку Шоном? – поинтересовался детектив. – Все-таки это не совсем обычное имя для пса.
– Мы назвали его так в честь моего брата.
– Вашего брата?
– Ну да. Шона Сэмюэля Ластмана, упокой, Господи, его душу. Наверное, это странный способ почтить его память, но, в конце концов, почему нет? Как смогли, так и почтили.
– А что случилось с вашим братом?
– Он погиб около тридцати лет тому назад. Чинил крышу дома и упал оттуда.
Дакуорт подумал о женщине наверху.
– Послушайте, я только что разговаривал с Нормой. Она приходится вам родственницей?
Глаза Элеоноры сверкнули.
– Знаете, удивительное дело. Норма начала помогать мне пару лет назад. Мы с ней много разговаривали, я рассказала ей о брате. Так вот, представьте, оказалось, что мой брат Шон – ее отец.
– Выходит, Норма – ваша племянница?
Мисис Бичем кивнула:
– Как тесен мир, верно? Она много лет понятия не имела, что он ее отец. У Шона была какая-то девица, которую он соблазнил. Жениться он на ней не женился, а когда он погиб, Норме было всего четыре года от роду. Мать Нормы рассказала ей, кто был ее настоящим отцом, лишь незадолго до своей смерти.
– В самом деле, удивительно, – хмыкнул Дакуорт. – А что насчет Харви?
Миссис Бичем сморщила нос:
– Он приятель Нормы. Вообще-то он ни на что особо не годен, но тоже помогает. – Старуха похлопала ладонью по чековой книжке у своего бедра. – Он приводит дом в порядок на случай, если я решу его продать. Здесь нужно поменять трубы, и к тому же он обнаружил, что что-то не так с отоплением. А почему вы обо всем этом меня расспрашиваете?
– Дело в том, что с Брайаном Гаффни произошла неприятность.
– Это неудивительно. Он всегда был простоват. Нет, не глупым – скорее каким-то наивным. – Старуха посмотрела на экран телевизора. – Вы закончили? Я бы хотела досмотреть этот фильм.
– Да, конечно, – ответил Дакуорт, вставая. – Спасибо, что уделили мне время.
Детектив направился к двери, ведущей на лестницу. Когда он открыл ее, оказалось, что Харви и Норма стоят вплотную к ней.
– Ну что, расслышали что-нибудь? – поинтересовался Дакуорт.
– Я просто хотела удостовериться, что с Элеонорой все в порядке, – сказала Норма, заламывая руки. – О чем вы с ней говорили?
– Так, кое о чем.
– Она несет всякую чушь, – заявила Норма.
– Да, она совершенно не в себе, – добавил Харви.
Дакуорт внимательно оглядел обоих.
– Кто-нибудь из вас знает Брайана Гаффни? – поинтересовался он.
– Никогда о нем не слышал, – ответил Харви.
– И я тоже, – подхватила Норма.
Детектив перевел взгляд на нее.
– Ваша тетка живет здесь уже давно. И вы ни разу не слышали про Гаффни? Их дом находится на другой стороне улицы – как раз напротив.
– Никогда, – усиленно заморгала Норма. – Ни разочка.
– А про Шона? Кому-нибудь из вас знаком человек с таким именем?
Норма и Харви переглянулись и отрицательно покачали головами.
– Это смешно, – сказал Дакуорт.
– Почему смешно? – не поняла женщина.
– Потому что так звали вашего отца. Разве я не прав?
Норма округлила рот от неожиданности.
– О! – воскликнула она. – Ну да, это правда. Но я думала, вы имеете в виду кого-то другого.
Дакуорт еще некоторое время молча смотрел на Харви и Норму, после чего кивнул и сказал:
– Хорошего вам дня, ребята.
Идя к своей машине, он быстро сфотографировал на телефон номер на заднем бампере минивэна.
Глава 7
Кэл
– Вы поможете нам? В самом деле? – переспросила Глория Пилфорд, снова наполняя бокал вином.
– Я оценю вашу ситуацию. – Произнеся эту фразу, я объяснил, сколько это будет стоить в день.
Глория беспомощно взглянула на Боба и Мэдэлайн, пытаясь понять, кто из них готов взять расходы на себя.
– Хорошо, – сказала ее тетка. – Мистер Уивер, я выпишу вам чек за пять дней.
– Мэдэлайн, я могу решить этот вопрос, – подал голос Боб.
– Нет, – произнесла Мэдэлайн Плимптон тоном, не терпящим возражений. – Вы и так сделали более чем достаточно. Услуги мистер Финча, должно быть, обошлись вам в целое состояние.
Боб не стал спорить. Мисс Плимптон открыла выдвижной ящик стола, достала чековую книжку, проставила на ней сумму и подпись, оторвала чек и вручила мне. Я не глядя сунул его в бумажник.
– Ладно, – сказал я. – Начнем с того, что выясним, каково положение на данный момент.
Мэдэлайн Плимптон села на свободный стул рядом с Бобом Батлером. Глория осталась стоять у холодильника.
– Сколько людей знают, что Джереми находится здесь, а не в Олбани? – поинтересовался я.
– Я не говорила об этом ни одной живой душе, – ответила мисс Плимптон. – Кроме вас.
– И я тоже, – подхватил Батлер.
Глория как раз в этот момент занялась пристраиванием обратно в холодильник почти пустой бутылки вина и потому повернулась к нам спиной.
– Мисс Пилфорд! – окликнул я ее.
– Простите?
– Глория, ответьте на заданный вопрос, – потребовала мисс Плимптон.
Закрыв дверцу холодильника, Глория медленно обернулась:
– Я никому не говорила. Во всяком случае, конкретным людям.
– Что это значит? – не понял я.
Глория опустила глаза, словно ребенок, которого застали лезущим в банку с вареньем.
– Я, кажется, что-то запостила.
– Что именно? – осведомился я.
– Я написала, что это замечательно – покинуть Олбани и насладиться миром и покоем.
Я пошевелил пальцами, тем самым дав знак Мэдэлайн Плимптон, которая находилась ближе всех к лэптопу. Поняв меня, она потянулась к портативному компьютеру.
– Попробуйте найти это сообщение, – попросил я.
– Я сама, – сказала Глория, пересекая кухню и забирая лэптоп у своей родственницы. Открыв крышку, она пробежалась пальцами по клавиатуре. – Вот. Я ничего конкретного не сообщила.
Взяв у нее компьютер, я изучил последние посты.
– Скажите мне еще раз, когда вы сюда приехали, – обратился я к Глории.
– Они провели здесь уже четыре ночи, – ответила за племянницу Мэдэлайн Плимптон, даже не пытаясь скрыть усталую безнадежность в голосе.
Я проверил, какие посты размещала на своей страничке в Фейсбуке Глория в течение последней недели. В прошлую пятницу она написала: «В мире так много ненависти. Люди должны перестать ненавидеть и начать понимать». Эти слова вызвали сотни лайков и около шестидесяти комментариев. Кто-то высказывался в поддержку автора изречения, кто-то наоборот. Проглядывая комментарии, я убедился, что процентов восемьдесят из них были негативными. Вот один из них, весьма типичный: «А некоторым мамашам не мешало бы начать учить своих детишек не сбивать людей машинами».
На следующий день Глория написала: «Как хорошо будет уехать из города. И отправиться туда, где тебя всегда примут».
Не могу назвать себя знатоком поэзии, но даже я узнал строку Роберта Фроста из стихотворения о возвращении домой.
– Вот это, например, – я указал на экран, – ясно говорит всем о том, что вы намерены отправиться в родной город.
– Но я ведь не называю его, – возразила Глория.
Вместо ответа я забил в поисковую строку фразу «Откуда родом Глория Пилфорд, мать Большого Ребенка» и нажал на клавишу Enter.
Из высветившихся ответов на запрос сразу же стало ясно, что Глорию воспитала ее родственница Мэдэлайн Плимптон, проживающая в Промис-Фоллз. Там же говорилось о том, что сто или более лет назад именно Плимптоны основали город, что когда-то они владели местной дубильней, а затем, через много лет, создали первую городскую газету. В статье упоминалось также о том, что Мэдэлайн Плимптон неоднократно бывала в зале суда во время процесса по делу Джереми.
– Вот, – сказал я. – Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, куда именно вы отправились. А адрес мисс Плимптон, вне всякого сомнения, легко найти в Интернете.
– Боже, Глория, – насмешливо произнес Боб. – Это же все равно что нанять самолет, который с помощью цветных дымовых шашек написал бы в небесах, где именно тебя следует искать.
Мэдэлайн Плимптон закрыла лицо ладонями.
– Вы забанены, – заявил я.
– Я что? – не поняла Глория.
– Если вы не можете удержаться от размещения постов в соцсетях, я запрещаю вам пользоваться компьютером, телефоном и любыми другими электронными устройствами. Вы сами подставляетесь и подвергаете себя опасности.
Глория закусила нижнюю губу и отвернулась, но через несколько секунд снова посмотрела на меня.
– Вы не понимаете, – заговорила она, положив руки на компьютер. – Вы не знаете, через что мне пришлось пройти. Меня сделали всеобщим посмешищем. Для всех на свете я – нерадивая мать, которая не смогла научить своего ребенка понимать, что хорошо, а что плохо. Да, это сработало. В результате Джереми не посадили в тюрьму. И это главное. – По щекам Глории потекли слезы. – Но я дорого заплатила за это. А теперь вы хотите запретить мне рассказывать миру, что я не тот человек, за которого меня принимают.
Тирада Глории нисколько не тронула мисс Плимптон, которая пересекла комнату, закрыла крышку лэптопа и, взяв его в руки, сунула под мышку.
– Дай мне твой телефон, дорогая, – обратился к Глории Боб. Она бросила на него такой взгляд, словно он только что попросил ее отдать свою почку.
– Это унизительно, – произнесла она. – Вы все не имеете права так поступать!
– Я не смогу защитить Джереми, если из этого дома будет происходить утечка информации, – заметил я.
– Вы считаете меня способной сделать что-то, что повредило бы моему сыну? – осведомилась Глория.
– Неумышленно, сами того не желая, – пояснил я. – Ваши посты в самом деле опасны. Даже если вы в них не сообщаете ничего важного, люди, читающие их, понимают, где находится ваш сын, когда вы их размещаете.
– Ну же, Глория, дай мне твой телефон, – повторил Боб.
– Но он нужен мне на случай экстренных обстоятельств, – продолжила сопротивление Глория Пилфорд. – Тебе ведь нужен телефон, Боб, чтобы заключать сделки!
– Это другое, дорогая. Если я не буду заключать сделки, я перестану зарабатывать деньги. А как бы я оплатил защиту твоего сына в суде, не имея средств?
– Мне понравилось, как ты это сказал. Моего сына.
– Но ведь он в самом деле твой сын. Полагаю, тот факт, что я помог ему, хотя он не мой ребенок, свидетельствует как раз о том, как много ты для меня значишь.
– Да, конечно, ты настоящий герой. – Губы Глории растянулись в язвительной усмешке. – Ты такой заботливый.
– Телефон, – напомнил Боб.
– Я не знаю, где он, – сказала Глория с неуверенным видом.
– Боже правый, да вот же он! – Боб протянул руку к декоративной вазе, стоявшей на столе.
Глория попыталась опередить его, но не успела. Корпус аппарата был розовым в белый горошек. Боб сунул телефон во внутренний карман своего спортивного пиджака.