– Тебе напомнить? – Не голос – грубый рокот, от которого тут же, как по щелчку проснулась та самая дикая смесь похоти и страха, что так подставила меня в прошлый раз. Я оцепенела и не то что не смогла ответить, кажется, вообще забыла о существовании осмысленной речи.
Но черта с два Ему требовался мой ответ. Он просто шагнул внутрь, обхватывая меня за талию, передвигая, будто невесомую куклу, и мы очутились стоящими у зеркала в прихожей совсем как в первый раз. Я – бледная, с распахнутыми ополоумевшими глазами, и Он – мрачная тень за моей спиной, отсекшая от окружающей реальности. Его широкая смуглая ладонь легла на мое горло, вынуждая откинуться на его грудь, а большой палец заскользил туда-сюда по скуле, немного царапая грубой кожей. От этого простого, совершенно незамысловатого касания я буквально поплыла, теряя весь контроль над телом. Оно дурманило меня, как, наверное, мог бы дурманить самый сильный наркотик, и так же, как он, невообразимо стремительно отнимал волю и власть над мыслями и желаниями. Веки отяжелели, дыхание стало рваным, ускоряясь, и от этого я все больше тонула, захлебывалась в его аромате. Он пах моей неодолимой похотью, моим сносящим крышу страхом, убийственной слабостью, с которой не было сил бороться, и самой реальной угрозой, какую мне случалось встречать за мою жизнь.
– Ну как, вспомнила? – едва уловимая нотка насмешки в общем холоде Его голоса стала для меня неожиданной отрезвляющей и спасительной пощечиной.
Я рванулась вперед из его рук, и Он, видимо, не ожидая такого непослушания, позволил мне это. Налетела на тумбу и, саданувшись об нее же мизинцем на ноге, зашипела от боли и развернулась к Нему.
– Я не разрешала тебе войти! – почти выкрикнула, борясь с дыханием.
– А я спрашивал разрешения? – уголок Его рта изогнулся в едва заметной усмешке.
Наверное, в жизни я не видела столь искреннего и не наигранного недоумения и пренебрежения в одной крошечной гримасе.
И это уже по-настоящему вывело меня из себя. Уперлась задницей в предмет мебели, от которого пострадала, для того чтобы создать хоть иллюзию уверенности.
– А стоило бы спросить! Хотя бы из вежливости. И представиться тоже не помешало бы! – ответила и, сжав зубы, встретилась с Его серыми глазами, которые в искусственном свете моей прихожей казались серебристыми, словно ртуть. Живой, подвижный, жидкий металл, притягательный и, похоже, смертельно ядовитый для меня.
– Так что, ты сегодня так неприветлива, потому что имени моего не знаешь? – Любопытство, не явное, но все же.
– Нет, не только, – покачала я головой и нахмурилась, твердо намеренная донести нечто важное до него. – То, что между нами случилось тогда… Секс. Я так не делаю. Обычно.
О, прекрасно! Теперь это прозвучало так, будто я Его сразу же возвела на некий пьедестал особенности и присвоила статус исключительного события. А то Он в этом нуждается!
– Не делаешь как? Не кричишь так отчаянно от наслаждения в руках своего любовника, ублажая его самолюбие? – Его взгляд опустился к моему рту, чуть задержался, и Он усмехнулся, в этот раз уже так откровенно похотливо, что у меня в голове зашумело от мгновенного осознания. Прямо сейчас Он смотрел на меня и вспоминал, как это было. Контакт наших глаз вернулся, и я на секунду будто увидела тот наш первый взрывной секс Его глазами. Ощутила Его кожей, распробовала вкус собственного пота, вдохнула пьянящий запах возбуждения. И это было настолько оглушающе мощно, что я хрипло охнула, получив ожог одновременно всех органов чувств. Ошеломляющее наваждение схлынуло так же быстро, как и накрыло меня, но я успела засечь краткую вспышку удивления в ртутных омутах напротив. Хотя, конечно, это могло мне просто показаться.
– Я не привожу к себе незнакомых мужиков и не занимаюсь с ними незащищенным сексом, даже не спросив имени, – пробормотала я, повернув голову, чтобы больше не смотреть на Него. Ну да, как будто это помогло мне хоть как-то игнорировать тот факт, что Он стоял в паре десятков сантиметров от меня и заполонил своей энергетикой все пространство вокруг.
– Можешь звать меня Грегори или Григорий. Это все? – Он, повернувшись спиной, спокойно направился в мою комнату.
– Нет, не все! Я по-прежнему не приглашаю тебя войти! – Я метнулась за Ним, мучительно вспоминая, что творится у меня в комнате. Да какого же черта! Я не ждала гостей, и вообще – нечего Ему тут делать!
– И не надо. Я же уже внутри! – пожал Он широченными плечами, а потом остановился и развернулся так резко, что я просто влетела в него. – Или хочешь прогнать меня?
– На самом деле, хочу, – ответила и сглотнула, словно эти слова поцарапали мне горло.
– Хо-о-очешь? – вкрадчиво протянул Он и резко прижал к себе, откровенно давая почувствовать все и сразу: и жар Его тела, от которого сама тут же вспыхнула, как спичка, и Его запах, что моментально опять одурманил до невменяемости, и упершуюся мне в живот твердость, от чего внутри все скрутило болезненным узлом отчаянной нужды. – А можешь ли?
Он склонился, прошептав вопрос прямо мне в ухо, провел приоткрытым ртом по шее вниз, царапая зубами, и прикусил ключицу. Я вздрогнула от острейшего удовольствия и сдалась.
– Нет, не могу, – осознала и признала я. Его победа была неоспорима, но сейчас и только сейчас. И дело было отнюдь не в том, что, упрись Он, мне эту гору мускулов и на сантиметр было бы не сдвинуть, сколь бы я ни пыжилась. Ведь я капитулировала не перед его физической силой, совсем нет. Я не в состоянии была ничего Ему противопоставить на совершенно ином уровне. Но ведь это не навсегда.
– Ну так стоит ли и пытаться? – насмешливо хмыкнул Он у моей кожи, заставив содрогнуться и прочувствовать свою беззащитность от нового дразнящего прикосновения его зубов и языка.
– Пытаться стоит всегда, – я упрямилась, пусть даже и выходил только какой-то мямлящий шепот. – Я абсолютно ничего о тебе не знаю.
Он сгреб мои волосы в кулак и потянул, вынуждая откинуть голову и выгнуться, еще плотнее прижимаясь к его телу. И снова поцелуй-вторжение, сметающее любую оборону так, словно Он и не заметил ее существования. Не ласка любовника – требование стихии, для которой мои жалкие попытки цепляться за контроль над телом и разумом были даже не смехотворны. Их просто не существовало. Вторая рука, как и в первый раз, без всяких поглаживаний и подкрадываний проскользнула между нами и, раздвинув полы моего халата, оказалась у меня между ног. И, конечно же, Он нашел меня настолько влажной, что Его пальцы без проблем вторглись в меня. Мне стало одновременно и стыдно за такое безоговорочное наплевательство моего тела на мои моральные принципы, и я разозлилась из-за Его наглости и беспардонности, но все эти эмоции оказались слишком слабы и незначительны по сравнению с возбуждением, перехватывавшим горло, и невыносимой жаждой повторения того, что Он уже однажды заставил меня испытать. И Он щедро утолил ее, доводя меня до края всего несколькими резкими толчками и самым идеальным давлением на клитор из всех возможных в мире. Слишком мало времени, чтобы опомниться, чересчур много ощущений, чтобы найти силы для борьбы не с Ним – с собой. И я цеплялась за Него отчаянно, сама терлась и насаживалась на Его пальцы, боясь в этот момент до истерики, что Он опять остановится в одном шаге от моего взрыва. Но этого не произошло, и спустя несколько бесконечных и болезненно-сладких секунд балансирования на самом острие я сорвалась. Забилась, разорвав поцелуй и зайдясь в крике, которого сама не услышала – слепая и глухая от наслаждения.
– Ты знаешь, как меня называть, – Его хриплый, просевший от вожделения голос и бешеное дыхание – единственное утешение для моей побежденной гордости. – Ты знаешь, что могу заставить тебя умирать от наслаждения меньше чем за минуту, и ты знаешь, что я хочу это делать, причем часто, раз уж я снова здесь. Что еще тебе нужно знать?
Миллион разных вещей когда-то после и лишь одну прямо сейчас. Неужели я и правда сдалась окончательно? А, впрочем, такая ли уж это трагедия?
Собственно, что за дурацкий конфликт интересов я выдумала на пустом месте? Кто здесь кому противостоял? Я Ему? Да нет уж, скорее, самой же себе! Моя адекватность и привычка все контролировать в своей жизни боролись за главенство с моей же неожиданно открывшейся неуправляемой чувственностью, которая в Его присутствии уже дважды одержала верх и творила что ей вздумается. А я с какого-то перепугу настроила себя на борьбу с ней. Но, как ни крути, она такая же часть меня, как и холодно-рассудительная. Так какой смысл рвать себя же, выискивая проблему там, где ее нет? Я хотела найти любовника, который бы удовлетворил все потребности моего тела? Ну, так ведь получила, чего хотела, сполна, да еще сверху отсыпали. Не была готова, что это будет Он? Нет. Но ведь и в своих многонедельных фантазиях о Нем никогда я не заходила до картинок уютных семейных вечеров лет эдак пятьдесят спустя в окружении детей и внуков. Ни разу мне так и не удалось представить Его своим. Ну так в чем загвоздка? Я получила кусок больше, чем могу проглотить, и боюсь подавиться? Пусть так! Но это не причина отказываться слопать столько, сколько влезет, и еще немного, не переживая заранее о последствиях. Я никогда и ничего не пускала на самотек, так, может, судьба намекает, что самое время попробовать? Чем я рискую, если отбросить в сторону не имеющие под собой основания, смутные, почти подсознательные страхи? Разбитым сердцем? Нет уж, эти глупости точно не про меня. А с этими: «Где ты была?» всегда можно будет справиться, установив границы. Что же, похоже, сама с собой я обо всем договорилась. Вот только почему глубоко внутри что-то по-прежнему истошно завывало, что это фатальная ошибка?
Опустила голову, вытащив волосы из его захвата, и уперлась в грудь, безмолвно требуя отпустить меня, и не смогла проигнорировать удовольствие, ощутив, как быстро и мощно молотится его сердце под моей ладонью. Как же Он далек от спокойствия, отражавшегося на лице. Освободившись, уже сама побрела первой на ватных ногах в комнату, предлагая или следовать за мной, или убираться.
– У меня был сегодня самый отвратительный день из возможных, так что многого не жди, – неожиданно мне стало как-то неестественно весело, и я продолжила: – И кстати, имей в виду, что ты собираешься переспать с женщиной, обвиняемой в жутчайшем убийстве с расчлененкой. Может, передумаешь и сбежишь, пока не поздно?
На какое-то время за спиной воцарилась тишина, а потом раздался такой громогласный хохот, что я аж присела от неожиданности.
– Ты – убийца? – Развернувшись в дверях комнаты, увидела, что Его накрыло новой волной веселья, вот только почему мне в Его смехе послышались откровенно жестокие и циничные нотки?
– Не веришь? – На секунду стало даже немного иррационально обидно: неужели я произвожу настолько безобидное впечатление?
– Я знаю, что это не так, – беспечно пожал Григорий плечами и приблизился, начав теснить меня к дивану. И я Ему это позволила, отметив, как непривычно то, что у Него появилось имя. Которое, кстати, никак в моей голове к нему не клеилось.
– А вот следователь, ведущий дело, так не считает, – пробормотала, наблюдая, как Он снимает и отбрасывает на стул пиджак.
– Просто выкинь это из головы, – ответил Он, расстегивая рубашку, но я перехватила Его кисть и оттолкнула. Если уж я решила, что могу сделать себе такой подарок, то хочу развернуть его самостоятельно. – Я все решу, Аня.
– Угу, – сглотнула, медленно открыв для себя все больше Его кожи, покрытой темной порослью жестких волос, и тут до меня дошло. – Имя. Я тебе его не говорила.
– Как будто это мне было необходимо, – фыркнул Он.
Ладно, черт с ним, потом разберусь. Отмахнулась от очередного сигнала тревоги на границе сознания и потерлась щекой о Его грудь, вдыхая жадно и уже нисколько не скрываясь и не сдерживаясь.
Глава 19
Какое же все-таки это непередаваемое облегчение – перестать думать и ковыряться в себе, а просто начать наслаждаться самим моментом. Это как волшебная трансформация, когда отпускаешь себя, позволяя абсолютно все, прямо сейчас. И в этот момент даже усилия разума вдруг переключились с предостережений и просчета возможных последствий на пристальное изучение моего столь желанного приза. Моя жажда по нему была такой долгой, что я отчаянно хотела хоть глазами захватить все и сразу, причем сию же минуту. Но не позволила себе поспешности, дразнила себя еще больше, заставляя подрагивающие руки двигаться медленно. Одна пуговица – скольжение пальцев, поцелуй, еще, мой глубокий вдох. Еще одна, и все снова. Смаковала, растягивала, катала на языке и в сознании каждую каплю постепенного обладания вожделенным. Запоминала все оттенки своих ощущений, поглощала его реакцию.
– Похоже, ты так всю ночь продолжать можешь, – в грубом голосе Григория было поровну возбуждения и раздражения, он схватил мою руку и опустил на свою ширинку. Прижал мою раскрытую ладонь к стоящему члену и стал толкаться в нее, стискивая зубы и резко выдыхая.
Его потребность – жгучая и неистовая – прокатилась по мне, вызвав не менее острый отклик на всех уровнях. Сознание упивалось силой его влечения, и стало наплевать, насколько это грешно, примитивно и ничуть не романтично. Тело отозвалось влагой и готовностью.
– Считаешь, нужны еще промедления и поддразнивания, женщина? – хрипло пробормотал Григорий и попытался окончательно оттеснить к дивану, но я упрямо уперлась ему в грудь. Ясное дело, не пожелай он подчиниться, мне этот локомотив было бы не остановить, но, однако же, он замер, хоть и смотрел на меня с голодным недовольством.
– Может, это я себя дразню, а не тебя, – возразила я и, снова прижавшись, провела губами и зубами по его шее, так, как недавно делал он. Мой халат давно распахнулся, и я сама всхлипывала от того, как жесткая поросль на его груди щекотала мои почти болезненные соски.
В ответ мужчина вздрогнул и откинул голову назад, будто вымогающий больше ласки огромный кот. И я дала нам обоим это, потому что даже просто вот так тереться об него, облизывая его горло, царапая лицо об его щетину, вдыхая полной грудью – это совершенно непередаваемые ощущения. Я раньше и понятия не имела, что они могут достигать такой степени интенсивности. Скольжение моих раскрытых ладоней по его груди и торсу, терпкая солоноватость его кожи, одуряющий экзотичный запах, то, как он сдавленно постанывал и вздрагивал, даже уплотнения его шрамов, на которые я натыкалась пальцами повсюду, – все это новые, сводящие меня все больше с ума грани и нюансы удовольствия. И я вдруг открыла для себя, что безумно жадная и хочу его еще больше, настолько больше, что не уверена, что у этого есть пределы. Когда Григорий управлял процессом, я себя откровенно теряла, утопала в похоти и желании получить разрядку. Сейчас же все было по-другому. Для меня уж точно. Может, конечно, дело в том, что оргазм я уже получила, но возбуждение росло медленнее, при этом оно многократно объемнее, словно неторопливо вызревало и заполняло каждую клетку тела, неуклонно достигая взрывоопасной концентрации. И то, что в этот раз я управляла движением, опьяняло меня ничуть не меньше, чем подчинение властности Григория раньше. Но, похоже, у него было другое мнение, а его терпение практически иссякло.
– Хватит жилы из меня тянуть! – срывающимся голосом приказал он.
Одна его рука оказалась на моей ягодице и, накрыв ее полностью, стиснула до сладкой боли, а вторая требовательно собрала волосы на затылке и тянула, заставляя посмотреть ему в лицо. Он приподнял меня, вынудив раздвинуть ноги, одновременно толкаясь бедрами, и его стояк вжался прямо в мой лобок и клитор. Меня тут же выгнуло как от разряда, и я закричала, вцепившись в его плечи. Но, уступив во всем, я не желала отступать в мелочах. Черт его знает почему!