Но как? Я сама не знаю, как сохранить деревни и их школы от оптимизации… Да и депутаты тоже не знают, наверное… Как же можно их оставить в покое? Моя душа разрывается на части, потому что я сама – дитё малой деревни…
Когда пришла на работу, на столе лежало нераспечатанное письмо на моё имя. Ровные буквы указывали на то, что письмо написано учителем. И от кого может быть? Снова об оптимизации, наверное. В ушах до сих пор звенят голоса из прошлых писем: «Не трогайте деревню! Не закрывайте нашу школу!.. Не говорите, что детей мало, что их всего четыре или пять. Эти дети – надежда деревни на будущее! Мы их бережём как зеницу ока!»
Конечно, душа меня не обманула: письмо написали учителя той маленькой школы, куда я ездила вместе с депутатами. «Если бы чуть-чуть помогли, мы бы рядом с портретом Ньютона повесили бы портреты Тукая и Джалиля. Но на деньги, на которые собирались покупать портреты, мы для вас организовали обед, накрыли стол…» Эх, я ведь тоже сидела за этим столом! Виновата. Нас учили, что нельзя быть выше хлеба. Потом в письме добавлено, что школьный бюджет очень мал. Похвалили своего директора школы. Написали: «Наши люди пьют только родниковую воду, поэтому и думают красиво. И хотят жить так же красиво со своей школой». Затем перечислили знаменитых людей: учёных, учителей, врачей и других выходцев из их деревни.
Мои глаза бегут по строчкам письма. Кажется, стук сердца слышится ещё громче. «А вы пишете об отсталости деревенского жителя. Мы ли виноваты в этом? Или директор школы?»
Я же написала о том, что увидела… Значит, хотя и выросла в деревне, я уже не знаю, чем живёт деревня…
Если по правде, то мечта моего учителя и отца сбылась: мы все уехали из деревни. Уехали в любви к своей деревне. Уехали со слезами на глазах. А теперь уже поздно, больше никогда не сможем туда вернуться… И не понимаем, как и чем живёт деревня. Соседка Дания-апа любит говорить: «И-и-и, моя хорошая, нас же поддерживает Всевышний сам: и министр наш до сих пор живёт в здравии»… Значит, у села есть ещё поддерживающие силы. А также есть ДЕРЕВЕНСКИЕ ЖИТЕЛИ! Они живут с желанием оживить деревню! Говорят, что свет, вода, отопление – всё имеется, не хуже чем в городе. Может быть, придёт время, построят дороги. Многие вернутся обратно, народят детей. Может быть… потому что до сих пор деревня кормит город.
Дети нашего учителя тоже живут в городе. Говорят, что они стали знаменитыми врачами. Интересно, а они радуются тому, что уехали из деревни? Может быть… Помнят ли песни, которые разучивали вместе с отцом? Я сама, когда бывает грустно или тяжело на душе, всегда вспоминаю бабушкины песни, и в душе появляется задушевная мелодия:
О чём думал наш учитель в тишине, направляясь на лыжах в деревню нашу, в школу? Может, о том, что пришлось ему жить в этом несправедливом, жестоком мире? Может быть, обращался к далёкому горизонту деревни с просьбой: «Каким образом ещё доказать вам, что я – это я?» Есть хочет каждый… Нужен хлеб! А хлеб растит деревня…
А мы уже уехали. И никак не сможем, наверное, вернуться…
Ноша
Он тащит на себе тяжёлую ношу. Всю жизнь. Вообще-то, и жизнь прожита ещё недолгая. Он не может избавиться от этой ношы, как горбатый от своего горба… с каждым днём она становится всё больше и больше, объёмистее, тяжелее… словно гора, и не только: кажется огромной, как этот вечный мир. Самое страшное в том, что её невозможно уничтожить, не переложить на телегу других. Часто задумывается: как дойти до конца жизни? Сам считает:
– Шаг… Два шага… Три шага… Один день… Два дня… Три дня…
Ему кажется, после того злосчастного дня он и сам будто идёт навстречу смерти. Нет-нет, пока он направляется только на кладбище…
Только закроет глаза, появляется чувство, что ноша прицепилась к сердцу. Во сне каждый раз бежит навстречу ему друг детства и спрашивает:
– Тяжело?
Мужчина не отвечает. Потому что он не может её сдвинуть с места. Про себя думает: «Тяжело, очень тяжело».
– Мне тоже тяжело, – говорит Рияз, его ровесник. – Да ещё с левой стороны груди постоянно сочится кровь.
Мужчина испуганно открывает глаза. Тревожно стучит сердце. Он вскакивает с места, протирая покрасневшие от высокого давления глаза, выходит во двор. Один и тот же сон каждую ночь…
– Эх, как мы вместе с тобой жили бы на этой земле, – говорит он, растирая свои большие руки. – Простил бы ты меня, Рияз. А всё тогда получилось случайно… Детьми были…
Оглядывается по сторонам. Никого нет. Снова встретился с собой. Разговаривает с тишиной… А тишина, оказывается, бывает разной: может бросить в пламень, может попасть и стрелой тебе в сердце… Он опять пришёл на кладбище, стоит около могилы Рияза. Вот он поставил новую зелёную ограду. Поменял и камень. Старый камень отнёс хозяевам кладбища. На душе всё равно было тяжело…
– Родственник? – кто-то задал вопрос.
Оказывается, у соседней могилы стоит мужчина. Салават не ответил. Направился к нему. На одном камне, что стоял на могиле, было написано: «Вот и прошла моя жизнь…»
– Это моя могила, а в этой лежит супруга, – сказал мужчина, указывая на могилу с надписью.
Примечания
1
Абый – дядя, старший брат.
2
Маладис – молодец.
3
Апа – тётя, старшая сестра.
4
Шайтан – чёрт.
5
Агаи – дяди (мн. число от агай – дядя).
6
Алабай – пройдоха, проныра.
7
Кыстыбый – разновидность пирога с открытыми, незащиплёнными краями, начинённого тонким слоем каши или картофельного пюре.
8
Сабантуй – праздник плуга.