«Прыгун» несся по бездорожью, перемахивая через вертлявые речушки и подозрительные ямы, заросшие какими-то шевелящимися пузырями. Как же мало мы знаем про эту планету. Хапаем-хапаем, столбим всё, до чего только можем добраться, даже не разбираясь толком, что же мы заполучили. Аркадий миновал широкий пляж, на котором грелись исполинские улитки, обогнул скалу, и увидел обломки зонда, лежащие под отвесной скальной стеной пятидесятиметровой высоты. Он остановил «прыгуна» и пошел пешком, широко, как человеку не суметь, перепрыгивая глубокие лужи.
Зонд не подлежал никакому восстановлению. Он переломился в трех местах, окрестные холмики были засыпаны крошевом электронной начинки. Впрочем, зонд интересовал Аркадия не сильно. Он обошел обломки, приподнял мачту в два центнера весом – силища-то! – но не нашел того, что искал. Аркадий забрался на самый большой камень и осмотрелся по сторонам – унылое местечко. Сплошь камни, дыры, да каким-то лиловым мочалом всё заросло. Около самой стены он увидел оранжевое пятно, спрыгнул с камня, побежал.
Труп в оранжевом скафандре лежал на камнях лицом вниз. Аркадий отогнал вездесущих любопытных улиток. Вот и встретились. И даже могилу не выроешь – разве что саркофаг из камней сложить? Будут тут собираться старпёры-однокашники, оставлять цветочки и пить водку не чокаясь, быстро, приоткрыв забрала шлемов. Спирт тут вроде не замерзает, во всяком случае днем. Аркадий нагнулся над телом, перевернул его на спину, стянул с головы разбитый шлем и понял, что с мыслями о захоронении он поспешил. Страшно было смотреть в собственное заиндевевшее мертвое лицо. Но куда страшнее была аккуратная круглая дыра во лбу, пробитая рудосборником. Керамическим длинноносым рудосборником, который Борис всегда носил на поясе. Вдруг в какой-нибудь пробе отыщется золото?
Аркадий усадил свой труп на пассажирское сиденье, пристегнул ремнями. Левая рука нелепо торчала в сторону, он аккуратно прижал ее. Мертвые пальцы разжались, из них выпал плоский черный камушек. Аркадий завел «прыгуна» и поехал обратной дорогой, домой к другу и напарнику. К Борису, который катал Нюшку на коленях и вместе с Ленкой перебирал крыжовник на даче. К Борису, который убедил Анастаса Сабирски взять на Снег-П именно Аркадия:
– У Аркадия нет опыта работы в дальнем космосе.
– Зато я его знаю сто лет! Я только на него рассчитывать могу!
«Прыгун» несся вперед, труп стукался коленом о защитный обод. «Кто из нас кадавр-то теперь», – недоумевал Аркадий.
– Станция стоит кучу денег. Результат! Результат любой ценой! – кричал Борис на Анастаса. Теперь было понятно, о какой цене речь. Аркадий – технарь, высокооплачиваемый мускул, обеспечивающий. Борис – мозг, ядрышко, смысл нахождения Станции в этой глуши. Теперь понятен его виноватый взгляд. Интересно, а как он думал жить после всего этого? Зайдет ли он к Ленке с соболезнованиями? Погладит ли Нюшку по голове! Кадавр 00435, временный носитель чужого сознания, завыл, закричал, свело бы горло спазмом, но нет там мышц, заплакать бы, но и слез нет.
Аркадий последний раз посмотрел в свое лицо и закрыл холодильную камеру. Миссия Земли на этой планете временно приостановлена. Скоро на Станцию прибудет толпа ушлых следователей. Двойное убийство – ерунда ли? Аркадий стер иней с лица и рук, поднялся в центральный пост, бросил разбитый шлем на стол. У него не осталось никаких эмоций, он словно умер второй раз, он был просто орудием возмездия – глупого, ненужного, неправильного, такого человеческого. Дверь в медицинский бокс была приоткрыта, Борис спал, изо рта свешивалась ниточка слюны. Аркадий равнодушно посмотрел на него, поднял рудосборник, прижал керамический ствол ко лбу спящего. Палец удобно лег на спусковой крючок, напрягся – замечательно чуткие пальцы у кадавров, на пианино играть можно – пошел-пошел-пошел…
Из центрального поста донесся мягкий звон. Аркадий опустил ствол, сунул рудосборник в карман, вышел в центральный пост. Покрытый грязью шлем мигал зеленой лампочкой, а на рабочем поле компьютера светилась надпись:
> Обнаружено свежее обновление метемпсикопии.
> Носителъ: Аркадий Томин
> Статус: выб.
> Статус копии: Носитель 00435, Архив
> Копия в Архиве: Обновлена
> Копия в Носителе 00435: Запрос на обновление Аркадий опустился в кресло, ткнул грязным пальцем: «Обновить».
>Носитель 00435 содержит более поздние личностные данные. Стереть?
– Нет.
>Добавить новые данные в соответствии с хронологией?
– Да.
> Внимание! Начато обновление данных.
Аркадий пришел в себя от страшной боли в ногах – словно кипятком обварили. Он повернул голову – рядом лежал Борис, его левая нога была неестественно вывернута. Аркадий попробовал приподняться на локте, но ветер прижал, распластал.
– Борис! Борис, прием!
– Есть прием.
– Жив, старичок?
– Ноги не чувствую.
– А я вот наоборот чувствую. Махнемся?
Борис протянул к нему руку, похлопал по плечу.
– Мы влипли, старичок, да?
– Да. Мысли есть?
– Надо ползти к скутеру.
– Думал уже. У тебя сломаны ноги, у меня – тоже как минимум одна. Ресурса у нас на час, не больше.
– Да, я вижу индикатор.
– Мы не успеем. Максимум – доползем до скутера.
Аркадий посмотрел в бурлящее небо. Когда-то все к этому приходят.
– К черту, поползли! Давай-давай, старичок!
Унизительное, болезненное копошение заняло десять минут. Аркадий замер, переждал, пока успокоится сердце, глотнул соленой воды из патрубка.
– Ты связался со Станцией?
– Да. Нам выслали кадавров навстречу.
– Ждем?
– Уже нет. Они заблудились.
– Значит всё, старичок? Сдаваться?
Борис повернулся к нему, прижался шлем в шлем, заорал так, что голосу в шлемофоне вторило дребезжание забрала:
– А что делать?! Я всё обдумал! Всё! Нас тут пришпилило, как двух жуков! И нет шансов! Всё! Аут! Баста!
– Не ори. У меня есть один вариант. Сегодня утром читал мануал и наткнулся, как нарочно.
– Что?
Аркадий повернулся на бок, чуть не взвыв от боли.
– Компьютер пишет метемпсикопии – наши личности. Что, если…
– Так. Понял. Ты предлагаешь использовать носителя? Кого?
– Кадавра.
– Это… возможно?
– Да. Такой умненький кадавр легко сюда доберется. На Жабе, скажем.
– Так что же мы ждем?
– Есть нюанс. Компьютер ничего не будет делать с метемпсикопией, пока не зарегистрирует смерть оригинала. Таков закон.
– Хреновый ты нам выход предлагаешь.
Аркадий подключился к компьютеру Станции. На внутренней стороне забрала появились мерцающие строки:
> Аркадий Томин авторизирован.
– Нужен андроид.
> К срочной активации готовы 15 андроидов.
– Нестандартная загрузка.
> Параметры?
– Метемпсикопия Аркадия Томина.
> Обнаружена копия, обращение запрещено.
– Причина запрета?
>Закон Федерации 1507.
– Если не выполнить эту загрузку, мы погибнем!
> Попытка обращения…
> Обращение запрещено.
> Активизировать стандартного андроида?
– Борис!
– Да?
– Ничего не выходит!
– Я тоже пробовал.
– Было бы время, может, удалось бы обойти.
– Времени нет.
– Кому-то надо… Ты понимаешь?
– Да. Я готов.
– Я тоже, старичок.
– У тебя жена и дочь.
– У тебя мать. И не в этом дело. Бросим монетку?
– В радиусе ста парсеков монеток нет.
– Значит, бросим камушек, – Аркадий подобрал плоский булыжник, черный с одной стороны, выгоревший с другой, – поехали, я первый.
Аркадий пришел в себя в кресле. Тихо встал, бросил рудосборник в утилизатор, осторожно прикрыл дверь в медблок.
Солнце на Снеге-П огромное, красное. Оно поднималось из-за моря, заливало холмы багровым сиянием, и деревья сбивались в табунчики, лезли к свету, к жизни. Кадавр 00435 сидел на вершине горы и смотрел вниз, в долину. Он где-то слышал о необходимости искать колодец на дне человеческой подлости. Мол, этот колодец приведет еще ниже, а там, наверное, найдется еще один колодец.
Что же, верно и обратное утверждение, поэтому он сидит на горе.
Денис Тихий. Чипер U-002
пл. О
Роберт Фарнелл, известный среди людей, покупающих новости из корзинок с грязным бельем, как Липучка-Боб, склонился над ярко освещенным столом. Стол, плита полированной шестидюймовой стали, был завален разнообразной научной кишкотнёй: плоскими глянцевыми проводами, медными катушками, какими-то стеклянными кубиками и банками с искрящимся песком наносхем. На свободном пространстве, площадью не больше бутылочной этикетки, между лазерным микроскопом и штативом с грязными пробирками, лежал круглый аппаратик с рычажком и небольшим жидкокристаллическим дисплеем. Аппаратик был размером с небольшую коробку монпансье. Да он, скорее всего, и был смонтирован в этой коробке – профессор Джон Камински собирал свои гениальные изобретения из первого, что попадалось ему под руку.
– Вы сказали – он работает? – спросил Липучка.
– Ага, – хрипло ответил Камински и облизнул губы. – Я его проверил сегодня утром.
– Как он называется?
Камински хрустнул пальцами, скорчил гримасу и яростно почесал плешивую макушку:
– Не знаю… Э… Чипер! Да, чипер.
– Почему чипер?
– Если дернуть рычажок, то он делает так: «Чип. Чип». Поэтому – чипер.
Больше всего аппарат профессора Камински был похож на кликер, с помощью которого стюардессы «Пан Ам» считают пассажиров, поднимающихся на борт: «Щелк! – Добро пожаловать! – Щелк! – Здравствуйте, мэм! – Щелк!». Профессор давал своим изобретениям названия по звукам, которые они издавали при работе. В основном его «бубухеры» или, скажем, «тарарахторы» никому кроме него не были нужны. Но однажды Камински собрал «груффер», который изумленное научное сообщество окрестило «бифуркационным дизъюктором». Камински продал патент правительству США, на вырученные деньги купил противоядерный бункер и десять акров земли вокруг него.
Под землей профессор организовал лабораторию и дом. Питался он продуктами из стратегического запаса – в бункере обнаружились полторы тонны консервированной ветчины, три контейнера томатного супа и центнер армейских сухарей. В тишине и мраке он приступил к самому важному своему проекту, сути которого никто не знал – Джон Камински не подпускал к своему бункеру никого, кроме почтальона и молочника, оставляющих почту и молоко в специальном ящике на хорошо просматриваемой бетонной площадке.
Липучка и Джон Камински были совершенно разными людьми. Липучка едва дождался окончания средней школы. Камински блестяще закончил Вроцлавский университет, а потом, после переезда в Америку, Массачусетский технологический. Липучка любил легких женщин и легкие деньги. Камински любил физику и холодный томатный суп. Липучка зарабатывал на жизнь шантажом, жареными фактами и грязными сплетнями, оформленными в газетные статейки. Камински жил патентами на свои изобретения. Липучка был толст и волосат, как павиан. Камински был тощ и оплешивел в двадцать лет. Профессор Джон Камински не подпустил бы Липучку Боба Фарнела на выстрел из дробовика, не напиши Липучка десять лет назад огромную статью в желтую газетенку «Утренняя звезда». Статья называлась: «Карибский кризис. Чудовищный провал Кеннеди и Макнамары». Профессор прочел статью и пригласил Липучку в гости.
Это была самая странная встреча в жизни Липучки. Профессор дал ему сто баксов, а потом три часа проводил психологические тесты – задавал вопросы вроде: «Один смульвик стоит двенадцать брусек. Сколько смульвиков можно купить за шестьдесят семь брусек?» Показывал карточки с разноцветными пятнами и спрашивал, на что они похожи.
Удовлетворившись результатами, профессор потом два часа распинался о том, как Липучка прав, прав во всех своих выводах. Липучка ел консервированную ветчину и помалкивал – статью он писал вусмерть напившись и теперь смутно помнил, о чем в ней шла речь.
А вообще Липучка не зря получил свое прозвище – он умел прилипать к людям. Профессору давно нужны были свободные уши. Липучке профессор доверял больше всех на свете. Он у него шел первым номером. Это дорогого стоило, если учесть, что вторым и третьим номерами были молочник и почтальон – молоко Камински проверял на масс-спектрометре, а газеты читал в полном комплекте химзащиты.
– Вы слышали, Боб, о теории множественности миров? – спросил профессор, высыпая в колбу растворимый кофе мерной ложечкой.
– Параллельные миры? Я листал книжку. Про лиловые цветы и всё такое. Клифф Симак написал.
– Ненавижу фантастику, – сказал профессор. – Сокровищница вздора. Я говорю о науке. Любой ваш выбор разделяет мир на две линии – в одном мире вы заходите в дверь, в другом – не заходите. Ветвление. Бифуркация, понимаете?
– Понимаю, – сказал Липучка, осторожно принимая колбу с кофе. – Этих миров должно быть до чертовой матери.
– Счетное множество, да. И я открыл способ по нему перемещаться.
– Этот способ называется жизнь, профессор. Мы вечно открываем двери, бросаем монетки и всё такое.
Профессор вытянул губы дудочкой и отпил кофе. Липучка заметил, что он совсем белый, форменный упырь. Раздумывая над своими сопелками и пыхтелками, Камински парил в бетонном колодце над пятидесятифутовой бездной: на дне колодца стоял могучий вентилятор. Камински уговаривал Липучку попробовать, но тот не смог себя заставить. Летающий скелет. Граф Дракула на диете из томатного супа.
– Сейчас растолкую, – сказал Камински.
Он сгреб на пол пачку лабораторных журналов, шлепнул на стол блокнот и мигом нарисовал маленького человечка, с двумя кружочками, черным и белым, перед лицом. Под рисунком он написал: «Плато О».
– Это вы, Боб. Перед вами на столе два шара разного цвета. Какой выберете?
– Белый, ясное дело.
Камински нарисовал две острых стрелочки и двух человечков: напротив верхней стрелочки с белым шаром в руке, а напротив нижней стрелочки – с черным. Под первой стрелкой он написал: «Событие A1», под второй: «Событие А2».
– Как видите – мир разделился на две линии.
– На три, – сказал Липучка.
– Почему?
– Я могу вообще не брать шары.
– Э… Да. Конечно. Но для простоты возьмем два варианта.
– Ладно, если для простоты, то возьмем два.
– Допустим, что белый шар означает ваш проигрыш, а черный – выигрыш. Если выбрали белый, то придется как-то с этим жить. Но если у вас есть чипер… – Профессор осклабился и поцокал языком.
– Что тогда? – спросил Липучка.
– Вы делаете шаг назад. Чип-чип! – Камински нарисовал обратную стрелочку, – И выбираете нужный шар.
– Выходит, что чипер – машина времени? – спросил Липучка.
– А вот и нет! Логическая нестыковка! Послушайте, я же давал вам читать статью этого математика, Джона Нэша, по проблематике времени. Путешествовать по времени нельзя! Множественность миров! Вы окажетесь в том мире, где только что наступило «Плато О», а «Событие А» вам еще предстоит, понимаете? Вы еще не сделали выбор.
– А он есть, такой мир?
– Миров бесконечное количество.
– А что если я опять выберу белый?
– Зачем? Вы же помните свой выбор! В том-то весь и фокус – вы перепрыгиваете в другой мир со всем своим багажом опыта!
– Трудно себе представить, – сказал Липучка, отодвигая остывший кофе. Камински даже растворимый кофе умудрялся заваривать плохо.
– А хотите испробовать? Берите чипер в левую руку. Большой палец на рычажок.
пл. О → пл. 1
Липучка взял неожиданно тяжелый аппаратик – экран ожил, в его мутноватой зелени были видны скрытые до поры силуэты двух стрелочек и три ряда прямоугольных матриц под символы. Моргнув появилось: «пл. О».
– На батарейках? – спросил Липучка.
– Нет, тут другой принцип. Чиперу не нужно питание, – ответил Камински. – Я вижу, вы не хотите кофе? Разбейте колбу. Давайте-давайте! Иначе не поймете!
Липучка криво ухмыльнулся и столкнул колбу на пол. Тонкое стекло разлетелось вдребезги, кофе расплескался по бетонному полу, забрызгал замшевые туфли Липучки.