Особист хмыкнул:
– Что, испугаться не могла?
– Чего тут пугаться-то? Подумайте сами, небо наше, а она не в тыл врага летит. Таких заданий, когда реальная опасность была, она много выполнила. Если бы не нашла полк, так бы и доложила. Какой смысл врать, вскроется ведь сразу!
– А страх, он смысл не ищет. Случаи перехода к врагу, добровольной сдачи в плен имеются? Имеются! А какой в них смысл? Никакого!
– Да разобраться же надо!
– Так мы и разбираемся!
В это время зазвонил телефон, Гусев поднял трубку, выслушал невидимого собеседника, ничего не спросил, сказал только «понятно!» и положил трубку. После этого перебрал на столе несколько газет, взял одну из них.
– Пойдем со мной, есть одна мысль. А вы, как командир, воздействуйте на нее, чтобы правду говорила. Не положено, конечно, но если мои подозрения верны…
Что за подозрения, особист не поделился, вышел из кабинета и быстро зашагал по коридору, летчик пошел за ним. Комната, в которую они зашли, была точной копией предыдущей. Настя стояла перед столом, за которым сидел полковой комиссар и буравил ее глазами, у стены вытянулся дюжий сержант с равнодушным лицом и связкой ключей в руках, еще один сидел за столом и писал. На девушке была гимнастерка с оторванными на вороте пуговицами, сапоги и кальсоны, щедро разрезанные сзади до колена, типа чтобы не убежала, она держала их руками, по щекам летчицы текли слезы. Прежде чем Северов успел что-либо сказать, Гусев возмутился:
– Это что? Совсем охренел?
Полковой не ответил, углядел стоящего чуть сзади летчика и заорал:
– Да что это такое? Кто пустил? Проходной двор какой-то! Сержант, вызови дежурного, я ему…
– Не ори! – капитан поморщился. – Вы тут в разведчиков играете, что ли?
Комиссар досадливо махнул рукой, увидел Звезды Северова и уже спокойнее произнес:
– Да не мы это! Чего ты несешь, что о нас человек подумает! С чем пришел-то?
Гусев раскрыл газету и показал ее Насте:
– Посмотри, нет на этой фотографии командира, которому ты приказ передала?
Летчица шмыгнула носом:
– Вот он!
– Васюков, гнида! – удовлетворенно сказал капитан. – Так я и думал!
– Объясни уже, – устало вздохнул полковой комиссар. – Васюков-то здесь при чем?
– К нам позавчера Мехлис приехал, по своему обыкновению на передний край полез да свиту с собой потащил. Из местных его несколько человек сопровождали, среди них полковник Васюков. А он храбростью особой никогда не отличался, я пересекался с ним несколько раз, знаю. Как Мехлис на трусов реагирует, всем известно. Вот и тут разозлился и велел командующему армией его с поручениями на передовую посылать, от боязни противника лечиться. Как раз в это время Васюков в танковом полку и оказался. Стрельба началась, а он, вместо того чтобы приказ передать, в тыл отъехал. Мне особист полка отзвонился, все рассказал, сошлась мозаика. Объясни теперь, почему она у тебя в таком виде?
– А пусть сама расскажет!
Настя опять шмыгнула носом:
– Меня, как прилетела обратно, снова с приказом послали. Почти долетела, вдруг «Мессеры», пара охотников. Ведущий дал очередь, тут наши, немцы ушли. А у меня движок встал – попали, видимо. Села, на местности определилась и пошла к дороге. На пути речушка, пришлось снизу все снять и вброд переходить, а на другом берегу разведгруппа немецкая. Решили меня с собой взять, а чтобы не сбежала, кальсоны разрезали, сапоги велели надеть и в них заправить. Один из немцев сказал, мол, русские так с их пленными делают, чтобы убежать не могли. Потом к линии фронта потащили.
– А тут ребята Каравы их догнали наконец. Пленницу освободили, в штаб доставили, там и выяснилось, что ее по этому делу уже ищут.
Через полчаса все формальности были улажены, Олег попрощался с особистами, взял Настю за руку и повел за собой. Встречные командиры с удивлением смотрели на зареванную девушку в драных кальсонах, которую вел за руку подполковник с двумя Звездами Героя. Весь путь до аэродрома Олег не сказал летчице ни слова, после посадки помог ей выбраться и подозвал Василису.
– Бери чумазика и веди в баню. От полетов отстраняю на два дня. Выполняйте.
Подошел Вологдин.
– Значит, все прошло, как надо.
– Разобрались, – буркнул Северов. – Пойдем в штаб, война не ждет. Кстати, а где Музыка?
– В компании Ташнова водку пьет.
– Ну и ладно, по крайней мере, мешать не будет.
Воздушные армии получили подкрепление людьми и машинами, авиаполки стали перелетать на новые аэродромы, так как фронт значительно двинулся вперед. Дивизия осталась на прежнем аэродроме, пополнялась матчасть, ремонтировалась техника. Ее основной задачей стало блокирование воздушных перевозок окруженной группировки, судя по всему, той недолго осталось. Это можно было расценивать как отдых.
На следующий день исчез Музыка, сказал¸ что возвращается в Москву. Наркомат ВМФ запросил подробный отчет о деятельности дивизии за весь период ее работы на Юго-Западном фронте. Материалы для отчета были, но чтобы превратить их в толковый документ, потребовалось целых три дня напряженной работы.
А 15 июня Олег получил приказ на следующий день утром прибыть в столицу. Подготовился докладывать о результатах боевых действий, полетел на «Хадсоне» – так быстрее. Прямо у борта к Северову подошли двое крупных мужчин в штатском:
– Подполковник Северов? Следуйте за нами.
«Что бы это значило? Никогда раньше так не встречали. Шеф, не падайте в обморок, мы все под колпаком у Мюллера! На арест не похоже, оружие сдать не просили. Или все-таки арест? Интересно, а что предъявят? Шпион уругвайской разведки? Да ну, чушь. Сейчас приедем, и все выяснится».
Так же молча штатские с каменными лицами проводили Олега в кабинет, где летчик обнаружил Маленкова Георгия Максимилиановича собственной персоной и незнакомого дивизионного комиссара.
– Здравствуйте, товарищ Северов. Проходите, присаживайтесь.
– Здравствуйте, товарищ Маленков.
Летчик сел на стул, а член ГКО некоторое время разглядывал летчика, потом произнес:
– Товарищ Сталин поручил мне разобраться в одном деле. Отвечайте без утайки и помните, решается и ваша судьба тоже!
Вступление было странным, но Олег не стал ломать голову, сейчас все станет понятно.
– Полковник Гризодубова снята с должности командира 1-й гвардейской смешанной авиадивизии. В отношении ее ведется проверка. Она подала жалобу на генерал-полковника Голованова, но эта жалоба оказалась заведомо ложной.
Историю эту Северов знал, но она вроде бы должна была произойти позже, в 1944 году. С другой стороны, сейчас многое идет не так.
– Кроме того, – продолжал Маленков, – она обвиняется в совершении аморальных проступков, порочащих командира и коммуниста, и самоустранении от управления дивизией.
– О жалобе мне ничего не известно, как и о ходе ее службы в авиации дальнего действия.
– Ну, разумеется. Вы знаете, что товарищ Гризодубова замужем, ее муж командует 832-м истребительным полком? Но у нас есть свидетельства, что в должности командира дивизии она имела многочисленные связи с мужчинами, вела распутный образ жизни, дискредитирующий высокое звание Героя Советского Союза и командира Военно-морского флота. Нам известно также, что вы входили в число ее любовников, отрицать очевидные факты бессмысленно. Но нас интересует сейчас подтверждение ее проступков. Ваша искренность и молодость, неопытность, так сказать, послужат смягчающими обстоятельствами. Вы понимаете?
«Что за бред? – подумал Северов. – Откуда они… А не Музыка ли тут постарался?!»
– Скажите, товарищ Маленков, жалоба Гризодубовой сначала ведь показалась вам правдивой?