– Не надо. – Руби вскочила с кровати и пересекла комнату. – Я не хочу об этом говорить. Я хочу выбраться отсюда.
– Мы выберемся, – сказала Джунипер ей в спину. – Но мне необходимо, чтобы ты это выслушала, один только раз. Если бы я могла себе представить, что он уйдет из-за…
– А что, по-твоему, должно было случиться? – Руби резко обернулась. – Ты напустила на него копов.
– Руби.
– Копов. Ты хоть знаешь, каково это, когда совершенно незнакомые люди приходят в твой дом и задают тебе очень личные, унизительные вопросы? Вопросы о твоем отце, трогал ли он тебя, и «Не могли бы вы показать мне, где именно?» И «Можете сказать, сколько раз?» Боже мой, это было вовсе не так!
– Нет, это было не так. – Голос Джунипер звучал резко. – Только остались синяки на сгибе твоей руки. Маленькие отпечатки в форме полумесяцев на твоей шее. А потом наступил день, когда ты пришла в школу, вся в синяках, и рассказала нам историю о том, как упала с дерева у себя во дворе. Ты сказала…
– Должно быть, я ударялась о каждую ветку, пока летела вниз.
– И тебе поверили, потому что Руби Валентайн всегда была немного безрассудной. Всегда немного диковатой. Легко было представить тебя, висящей на верхних ветках и пытающейся дотянуться кончиками пальцев до луны. Когда ты пришла в класс в темных очках и сказала нам, что играешь в «Голливудскую старлетку», это было похоже на правду. Но больше всего мне понравилось вранье… – Джунипер тряхнула головой, – это когда ты сказала, будто намеренно притворялась неуклюжей, чтобы Эдвард Каллен вмешался и спас тебя от твоей собственной неловкости.
Руби хихикнула, ее щеки залил жаркий румянец. Она почти гордилась той историей. Был определенный шик в том, чтобы отвлекать внимание людей, заставлять их смотреть налево, чтобы они не понимали, что происходит прямо перед ними. Для этого требовался блеск и ловкость рук, и к моменту поступления в среднюю школу Руби стала мастером иллюзий, и в школе, и дома. Ей пришлось стать такой, чтобы защищать сестер. Мать. Саму себя. Каждый раз, когда взгляд отца мрачнел, Руби развивала бурную деятельность, разыгрывала спектакль. Она точно знала, что надо сделать, как рассмешить его, чтобы он забыл о своем гневе.
В большинстве случаев ей это удавалось.
Но время от времени Руби действовала недостаточно быстро, и такие ночи она проводила в объятиях отца, который рыдал, зарывшись лицом в ее волосы. Он говорил ей, что любит ее, просил прощения, и обещал сделать все, чтобы получить помощь. Потому что именно в ней он нуждался. В помощи. В системе любящей поддержки. Не в слежке осуждающих его чужих людей, допрашивающих его дочерей в разных спальнях, пока их мать рыдала на кухне.
– Все лгали, чтобы его защитить. Но после ухода полицейских он выглядел таким сломленным. Таким обиженным. Мы потратили столько времени, придумывая, как ему помочь, но все было зря, не так ли? Потому что на следующее утро он исчез и следа после себя не оставил. Его машина была на месте, но он исчез.
Тихий звук сорвался с губ Джунипер. Такой звук мог издать человек, прижавший к животу летучую мышь. Сунув руку в свою маленькую сумочку, усыпанную блестками, она достала оттуда карточку персонажа и отдала ее Руби.
Руби прочла ее вслух.
«Мое имя – Подводная акробатка. Я тайно влюблена в Исчезновение. Мое оружие – маркер, потому что я разрушаю жизни ярлыками. Моя самая большая тайна – в том, что…»
– …я хотела, чтобы он исчез, – закончила за нее Джунипер. – Я думала, что это часть игры, понимаешь? Потому что мы были на ужине, посвященном раскрытию тайны убийства.
– Но это не так, правда? – Руби перевела взгляд на потолок. На человека, которого так хорошо знала, который снился ей почти каждую ночь. – Какой во всем этом смысл? Зачем дразнить меня тем единственным, чего я не могу получить?
– Я не думаю, что происходит именно это. – Джунипер оглядела комнату. – Ты получила подарок?
– Что?
– Я получила подарок. Похожий на подарок к Рождеству, только, знаешь ли, от какого-то свихнувшегося Санта-Клауса. – Она обошла вокруг кровати, разбрасывая в стороны мягких зверей. Позади самого большого из них она обнаружила черную коробочку с красной ленточкой.
Руби открыла рот.
– Какого черта…
– Все очень личное, – сказала Джунипер, возвращаясь к ней. – И ничто здесь не является совпадением. Помнишь, как мы играли в медвежью больницу?
– Да, потому что сестры всегда уничтожали моих малюток. – Руби взглянула на медведей на кровати. Как она ни старалась приберечь пару игрушек для себя, девочки всегда умудрялись их найти. И тискали их. И могли залюбить их почти до смерти. – Но кто мог об этом знать? Ты – единственный человек…
– Я не знаю. – Джунипер разорвала ленточку. – Я не знаю, и это меня сводит с ума. Мы играли в ту игру много лет назад.
Руби сглотнула, когда Джунипер открыла коробочку. Внутри лежал один-единственный листок бумаги, и Руби выхватила его и прочла написанное.
– Нет, это невозможно.
– Что там?
Руби дрожащей рукой протянула ей листок бумаги. Имя «Джеймс Валентайн» было напечатано сверху, а под ним список сведений. Вымышленные имена, последние известные места его пребывания. Если верить этой распечатке, отец Руби недавно был замечен в соседнем графстве, но вся важная информация была закрашена черным. Внизу страницы кто-то написал. «Отдай свое оружие, и я сделаю так, что все твои мечты осуществятся».
Руби повернулась к коробочке. Внутри ничего не было. Даже меньше, чем ничего, потому что коробочка внутри имела выемку очень странной формы. В виде револьвера.
– Руби? – прошептала Джунипер, оглядывая комнату. Ее взгляд остановился в ногах кровати, где Руби бросила свою сумочку. – Что Инспектор манежа попросил тебя принести на вечеринку?
– Думаю, ты знаешь. – Руби медленно двигалась к кровати.
Джунипер следовала за ней.
– И ты принесла игрушку, правильно? Скажи мне, что ты принесла игрушку.
– Я… – Руби прыгнула к сумочке. Джунипер тоже, но Руби опередила ее. – Я хотела, чтобы все было реалистично. В письме говорилось, что подлинность важна…
– Руби!
– Я думала, что мы идем на вечеринку! На ужин, где раскроется тайна убийства. Господи, Джунипер, я бы не принесла заряженный револьвер на вечеринку с Паркером Эддисоном. Что, если он завладеет им?
– Я даже не хочу об этом думать. Я просто хочу забрать Гэвина и выбраться отсюда. Ты думаешь, он действительно потерял сознание?
– Потерял сознание от чего? Он ничего не пил! Он поднес бокал ко рту, а потом рухнул. – Руби покачала головой, прижимая сумочку к груди. – Вероятно, он сидит внизу и гадает, какого черта мы так долго не возвращаемся.
– Давай пойдем к нему и проверим, а потом вернемся за мальчиками.
– Мальчики в комнатах рядом с нами! И если мы принесли оружие, я думаю, можно предположить, что…
– Они тоже принесли оружие. – Взгляд Джунипер метнулся к двери. – Они могут вооружить этого тайного соглядатая ножом или…
– Веревкой, – закончила Руби и повесила сумочку на плечо. – Но у нас есть револьвер, и насколько всем известно… – Она помолчала, ее губы искривила улыбка. – Этот малыш заряжен.
9
Безнадежный романтик
Паркер свернул веревку, обмотав ее вокруг руки, и аккуратно положил в коробку. «Идеально поместилась», – подумал он, потом снова вынул веревку из коробки. А теперь где ее спрятать? Он сунул веревку под матрас кровати под балдахином. Упал на черные атласные простыни, перевернулся на спину и попытался нащупать веревку. Комок явственно проступал под правым бедром.
Нет, это не годится. Паркер приподнял матрас и вытащил веревку. Внимательно обвел взглядом комнату. Напротив кровати висело золоченое зеркало, словно из сказки, где в него смотрелась злая королева, что милее всех на свете. Но если он спрячет веревку за зеркалом, она может выпасть. В комнате не было ни туалетных столиков, ни полок. Она была идеально, элегантно простой. Кровать с рамой из красного дерева. Маленькая тумбочка, на ней букет роз…
Конечно, прикроватная тумбочка! Паркер положил веревку в крохотный ящичек и затолкал ее подальше в глубину. Потом минуту постоял перед зеркалом, старательно растрепал волосы. У него быстро билось сердце. Прошло уже много времени с тех пор, как он оставался наедине в спальне с любовью всей своей жизни. Когда раздался стук в дверь, он сидел на кровати и вертел в руках розу.
– Паркер? Парк? – Голос был тихий и приятный. Руби Валентайн. «Моя Руби», – подумал он, откашливаясь.
– Входи.
– Нет, тебе нужно выйти. – На этот раз голос был хриплый и резкий. Джунипер Торрес. Конечно. Паркер оставил этих девчонок наедине на десять минут, и они уже объединились. Сговорились не пускать к нему Руби. Он встал с кровати. Здесь ему придется проявить ловкость. Одно неверное движение, и Джунипер навсегда настроит против него Руби.
Слегка приоткрыв дверь, он высунул наружу голову.
– Руби, – произнес он осторожно. – Мне нужно кое-что тебе сказать.
Руби ближе наклонилась к двери, как он и ожидал. И пока она не опомнилась, Паркер схватил ее за руку и рывком втащил в комнату. Захлопнул дверь и повернул защелку замка, оставив Джунипер снаружи.
– Какого черта? – возмутилась Руби, а Джунипер заколотила в дверь. – Думаешь, что можешь хватать меня и…
– Руби, здесь происходит что-то странное. – Паркер прислонился к двери, позволив пряди волос упасть ему на глаза. Он знал, что Руби очень нравилось, когда его волосы слегка растрепаны. Прежде она обводила кончиками пальцев контур его лица и заправляла пряди ему за ухо.
Сейчас она просто уставилась на них, но не попыталась к ним прикоснуться.
– Я знаю, что тут что-то не так, – ответила она, бросая взгляд на дверь. – Поэтому мы хотели с тобой поговорить. Этот Инспектор манежа…
– Он преследует людей! Ты не поверишь, что он пытался провернуть со мной. Он действительно думал, что я могу торговать…
Паркер покачал головой и протянул ей несколько листов бумаги, лежавшие на кровати.
Руби взяла эти страницы и молча пробежала их глазами.
– Откуда, черт побери, ты это взял?
– Мне их оставил Инспектор манежа. Я нашел их в коробке.
– Паркер, это все мои поступки за последние три месяца. Письмо о приеме из Джиллиарда, та квартира, которую я высмотрела в городе. Подсказка насчет работы в книжном магазине. Только адреса затушеваны. – У нее тряслись руки, пока она перелистывала страницы. – Зачем они тебе?
– Чтобы я мог следить за тобой.
Руби вскинула голову, в гневе прищурила глаза.
– Прошу прощения?
– Нет, ты не понимаешь. – Он потянулся к ее руке, но она отдернула ее. – Я бы никогда этого не сделал. Я не собираюсь тебя выслеживать. Просто этот Инспектор манежа думает, что я этого хочу.
– Почему? – Она села на кровать, слегка поерзала в своем блестящем красном платье. Паркер обрадовался, что не спрятал веревку под матрасом.
– Потому что я тебя люблю, – ответил он, опускаясь перед ней на колени. – Ты – единственная, кто мне когда-либо был нужен, и когда я тебя потерял, я просто обезумел.
Руби фыркнула.
– Не выдумывай, Парк.
– Я… – Он с трудом сглотнул и опустил голову. На этот раз, когда волосы упали ему на глаза, он заметил, как дрогнули ее пальцы. – Я знаю, что совершал ошибки. Большие ошибки. Но это… – Он указал на страницы, которые она все еще сжимала в руке. – Я бы никогда не стал этого делать. Последовать за тобой в Нью-Йорк? Следить за твоей квартирой? Черт, нет.
Руби внимательно наблюдала за ним и учащенно дышала.
– Хочешь знать, что ты наделал? Я даже не знаю, верю ли я тебе. Я отчасти даже готова поверить, что ты бы последовал за мной в Нью-Йорк, выследил бы мое любимое кафе и сделал вид, будто случайно меня встретил. Ты мне не дал оснований думать иначе.
– Я понимаю, но посмотри. – Паркер достал коробочку из груди подушек на кровати. – Мне полагалось оставить оружие в этой коробке в обмен на те сведения, которые затушеваны здесь. Веревку.
– И ты этого не сделал? – спросила Руби, взяла коробку и посмотрела внутрь. – Ты держишь веревку у себя?
– Я оставил ее в машине. – Паркер взял свою сумку, расстегнул ее и показал, что там ничего нет. – Я собирался принести ее в дом, но в последнюю минуту у меня возникло пугающее ощущение, что я не должен этого делать.
– Тогда зачем ты принес сумку?
– Чтобы создать иллюзию, будто я соблюдаю правила игры. Плюс… – Он приподнял лежащие на кровати джинсы и сорочку. – Я взял смену одежды. Ты знаешь, что я терпеть не могу такие вещи. – Он подергал свой воротник, ослабил галстук. Он видел свое отражение в зеркале, при слабом свете люстры его темно-зеленый костюм казался черным. – Я выгляжу как мертвец.
Руби рассмеялась, и Паркер увидел намек на прежнюю, милую Руби. Та девочка все еще была в ней; ему просто надо вытащить ее наружу.
– Ты и правда выглядишь так, будто нарядился на свои собственные похороны. – Она нахмурилась, глаза ее затуманились. – Поэтому нам нужно выбраться отсюда. Это страшная затея, и теперь мы знаем, что нами кто-то манипулирует…
– Мы не можем уйти! Нам нужно выследить этого нашего недоброжелателя и надрать ему задницу.
Руби склонила голову набок.
– Надрать задницу недоброжелателю? Блестящая идея. Это Брет придумал?
Паркер нахмурился, бросил взгляд на ближайшую от него стену. Во время их разговора в комнате Брета было тихо, но теперь там как будто двигали мебель.
– Не думаю, что мы имеем дело с незнакомцем, – сказал он. – Я думаю, с нами играет кто-то из школы. Если честно, если бы Гэвин внизу не разыгрывал из себя мертвеца, я бы сказал, что это он.
Руби прикусила губу, глядя в сторону двери в коридор.
– Нужно пойти и проверить, что с ним.
– Да, чтобы убедиться, что он не смеется за нашими спинами.
– Паркер, – начала она, но не закончила. Что-то в его словах ее встревожило. – Ты знаешь, это обычный трюк в фильмах ужасов – когда убийца притворяется мертвым.
– Мы вместе пойдем и проверим, как он, – сказал Паркер и повел ее к выходу. Когда они подошли к двери, он повернулся к ней. Их тела практически соприкасались.
– Руби, я хочу, чтобы ты кое-что знала. Если эта вечеринка окажется не просто странной изощренной игрой… если она окажется опасной, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя защитить. Я брошусь наперерез пуле, чтобы спасти тебя.
Руби подняла глаза, блестящие от слез. В этот момент он понял, что она принадлежит ему. Когда она убрала волосы с его глаз, она ласково улыбнулась, словно вспоминая, как приятно было быть с ним.
– Я очень надеюсь, что ты говоришь это серьезно, – сказала она.
10
Мамочкин любимец
Брет не мог унять дрожь. Сидя на краю кровати, опустив голову ниже колен, он делал глубокие вдохи, стараясь успокоиться. Но фотографии на стене насмехались над ним.
«Ты можешь получить все, что пожелаешь, – шептали они. – Тебе просто нужно сыграть в эту игру».
Проблема была в том, что Брет не знал, в какую игру они играют. Он подозревал, где-то глубоко в подсознании, что предложение стипендии было слишком хорошим, чтобы быть правдой. Но, как и остальные его одноклассники, он так страстно хотел ее получить, что все равно пришел на эту вечеринку.
Что ему было терять?
Теперь, срывая фотографию со стены, он понял ответ на этот вопрос. Это изображение было горьковато-сладким, обворожительным и дразнящим одновременно. Ему хотелось прижать его к груди. Хотелось порвать в клочья. В конце концов, он выпустил его из рук, и оно улетело от него, как и все остальное.
Счастье. Сила. Его мать.
Брет поднял взгляд. Откуда взялась эта мысль? Он не вспоминал о матери уже очень давно. Но здесь, в этой синевато-серой комнате, с решетками на окнах и предвестником смерти за спиной, он поймал себя на том, что старается вспомнить, когда в последний раз был действительно счастлив.
И там была она. С сияющими глазами, красивая, с ниткой жемчуга на шее. Держала в ладонях лицо своего малыша. Фаун[4] Кармайкл была самой любящей женщиной, которую когда-либо знал Брет, полной противоположностью его отцу.