«Жемчуг» сильно раскачивало и мотало на курсе. Его с трудом удавалось удерживать в пределах фарватера. О точной стрельбе нечего было и думать, поэтому отвечать открывшимся впереди фортам даже не пытались, а с появлением отряда Йессена стрельбу вообще задробили, приступив к обслуживанию перегревшихся пушек. Осыпаемый снарядами, тонкошкурый быстроходный разведчик гордо молчал, дав «малый вперед» машинам и двинувшись вверх по проливу. С него снова начали мигать сигнальным фонарем, передавая на броненосцы береговой обороны координаты батарей и приметные ориентиры.
В течение последних нескольких минут вокруг вертящегося на пятаке, как уж на сковородке, русского крейсера упало около полусотни японских снарядов. Два из них достигли цели. Первый разорвался у многострадального шканечного орудия левого борта, разрушив палубу, повредив надстройки и вызвав небольшой пожар. К счастью, все неиспользованные снаряды оттуда уже успели растащить, и развороченные шкафчики кранцев первых выстрелов оказались пусты. Второй пробил правый борт под мостиком, прошел через жилую палубу и разорвался на настиле бронепалубы между дымоходами из первой и второй кочегарок правее диаметральной плоскости корабля. Дым от его разрыва втянуло в котельные отделения, но он не был таким удушливым, как при прежних попаданиях. Никто не отравился, и люди смогли остаться на своих постах, продолжая работать[8]. Осколками повредило вентиляционные шахты правого борта и один из вентиляторов, но главные механизмы не пострадали, и корабль сохранил ход.
Оба снаряда калибром не превышали ста двадцати – ста пятидесяти миллиметров. Место этой батареи точно установили уже спустя две минуты. Ее пушки располагались на юго-восточном склоне одной из небольших гор, возвышавшейся дальше по побережью от Симоносеки, между зеленым массивом горы Руджуйсен и западным устьем пролива. На трофейных картах она значилась как Дайкарокуома, и на ее вершине имелись ночные навигационные знаки. Причем по вспышкам залпов определили, что орудия стояли в двух двухорудийных двориках, один над другим по склону. Лес вокруг них был вырублен для освобождения секторов стрельбы.
Позиции тяжелой батареи, которая, судя по вставшим почти вертикально столбам порохового дыма ее второго залпа, была гаубичной, выявили тоже быстро. Очищенная от деревьев вершина возвышенности, лежащей чуть южнее Дайкарокуомы, откуда она стреляла, просматривалась достаточно хорошо, а сметенная собственными выстрелами маскировка представила ее мощные каменные брустверы взорам наблюдателей во всей красе. На карте этот косогор был подписан как Чауши. На нем находились позиции одного из старых фортов и тоже были ночные навигационные огни.
Второй залп гаубиц снова лег накрытием. На этот раз один из снарядов рванул под самым бортом, обдав осколками и окатив полубак каскадами воды. Крышку якорного клюза погнуло, пробив в двух местах, дали течь через заклепки швы обшивки впереди носовых погребов. От сильного сотрясения отказали приборы Гейслера у носового орудия и заклинило снарядный элеватор, но сама пушка не пострадала.
Как и у западного входа в пролив, на его выходе тоже не удалось заранее определить места расположения японских укреплений. Позиции орудий были очень хорошо замаскированы и совершенно не выделялись на фоне заросших лесом многочисленных холмов. Сейчас все с замиранием сердца ждали оживания других старых фортов, расположенных на склонах выше жилых кварталов Симоносеки. Те, что на карте отмечались номерами 2 и 3, были совсем рядом слева по борту, а четвертый и пятый уже за кормой, но тоже недалеко. Одного их общего залпа вполне могло хватить слабо бронированному крейсеру второго ранга. Но они молчали.
Насколько можно было разглядеть через оптику биноклей и других приборов, маскировка уже выявленных позиций достигалась укладкой свежих зеленых сучьев на капитальные сооружения. Бетонные или каменные брустверы орудийных двориков стали вполне видны только после первых залпов, когда это импровизированное укрытие смело пороховыми газами. Теперь десятки пар глаз обшаривали густую зелень слева в поисках чего-либо подобного.
Наконец, в 06:50 «Ушаков» и «Сенявин» уже вплотную подошли к акватории Симоносекского порта, и «Жемчуг» смог со спокойной совестью покинуть свою позицию, двинувшись к восточному выходу из пролива. По-прежнему под огнем обогнув мыс, крейсер обнаружил справа от себя в небольшой бухте под южным берегом пролива, называвшейся Таноура, еще одну большую стоянку судов. Там, в стороне от основного русла, по которому гоняли туда-сюда океанские воды переменные приливные течения, стояли на якорях десятки больших пароходов. Среди них торчали высокие мачты с оснасткой барков и шхун. Причем некоторые шхуны были очень большие, четырех- и даже пятимачтовые.
Получив возможность строго держать курс, немедленно открыли огонь по обеим выявленным японским батареям, закономерно уделяя больше внимания более скорострельной, а потому более опасной среднекалиберной пушечной. Хотя, учитывая, что теперь на левый борт стреляли только две стодвадцатки и столько же трехдюймовок, комендоры скорее показывали идущим следом кораблям точное место противника, нежели имели шанс нанести ему заметный урон.
В сторону стоянки тем временем развернули почти не стрелявшие до сих пор бортовые пушки и противоминный калибр правого борта, открыв огонь по палубам и надстройкам многочисленных транспортов. Бить в корпус все еще опасались, не зная характер груза судов. Пароходов и крупных парусников в этой гавани было намного больше, чем в Симоносеки и даже в Модзи. Среди них уже сновали истребители.
Два судна, видимо торпедированные ими, сидели в воде много выше ватерлинии, заметно накренившись, возможно, затонув на мелководье. Три наших эсминца, рассыпавшись в цепь, держались на фарватере дальше к востоку. Все их орудия вели частый огонь по берегу и палубам судов, откуда им стреляли в ответ. Трех других нигде видно не было. Скорее всего, они углубились в заставленную судами бухту.
Свернув с судоходного канала в акваторию стоянки, четко обозначенную буями, крейсер снизил ход и шел теперь впритирку к стоящим буквально борт к борту друг с другом судами всех размеров – от портовых буксиров до приличных океанских пароходов. По нему били со всех сторон малокалиберные пушки транспортов и батареи, не угомонившиеся даже когда «Жемчуг» оказался рядом с пароходами. Риск накрыть своих ничуть не охладил боевой дух самураев.
Но скоро форты пляжа Дан-но-Ура сменили свою цель. Теперь они посылали залп за залпом в пролив, переключившись, видимо, на броненосцы береговой обороны, еще не видимые с «Жемчуга». Зато со стороны Таноуры прилетало все больше, в том числе из стрелкового оружия и развернутых прямо на берегу полевых орудий. Еще несколько человек на палубе было ранено. По бортам и надстройкам часто стучали винтовочные и шрапнельные пули, но попаданий снарядами крупнее миноносных калибров не было.
Крейсер продолжал медленно продвигаться к выходу с фарватера, стреляя на оба борта. В 06:47 впереди справа по курсу открылись заросшие сосновым лесом возвышенности мыса Есаки. Фарватер теперь просматривался до восточного входа. Никаких крупных судов на нем не было. Явной угрозы со стороны Таноуры тоже.
Зато дальше, милях в пяти-шести, от обилия целей буквально рябило в глазах. Небольшие парусники, удалявшиеся в восточном и северо-восточном направлении, буквально закрывали горизонт. За ними на разном удалении поднимались к небу несколько столбов дыма, вероятно, от каких-то уходивших судов, тоже драпавших на восток полным ходом.
Слева по курсу были отчетливо видны холмы острова Манджу и шапка леса на расположенном между ним и уходившим от пролива на северо-восток берегу Хонсю, небольшом плоском каменистом островке. Там вполне могли находиться другие японские батареи, но пока они не проявляли активности, хотя дистанция до островов по дальномеру не превышала двадцати – двадцати пяти кабельтовых и продолжала сокращаться.
* * *
Достигнув Симоносеки, «Ушаков» и «Сенявин», не сбавляя хода, шли мимо, ведя огонь из скорострелок левого борта по всему, что видели в гавани. Брандвахта у Ганрюдзимы очень быстро оказалась разбита этим огнем. Один из сторожевиков взорвался, вероятно, имел мины или минные аппараты на корме. Пожары на пытавшихся отстреливаться пароходах усилились. Это подавило остатки воли к сопротивлению у большинства гражданских команд стоявших в порту судов, и стрельба резко ослабла, хотя окончательно и не прекратилась.
Видя бедственное положение, в котором оказался головной крейсер штурмовой колонны, Йессен спешил ему на выручку. Стремясь в то же время максимально обезопасить фарватер для прохождения остальных сил флота, он приказал развернуть на пароходы башни главного калибра. На фалах «Ушакова» подняли сигнал по международному своду: «Стравить пар и срочно покинуть судно», а с мостика замигал ратьер, передавая целеуказания для второго корабля в колонне.
Спустя две минуты, когда одно из дымивших трубой судов, пытавшееся сняться с якоря, было взято на прицел и стало ясно, что предупреждение не возымело желаемого действия, последовали двухорудийные залпы с обоих броненосцев. Десятидюймовые фугасы из кормовых башен кучно легли в цель, буквально разорвав неугомонный транспорт, а носовые башни сразу начали наводиться на следующего.
После этого оставшиеся люди с палуб стоявших во внешнем ряду транспортов начали прыгать не только в шлюпки под бортом, но и прямо в воду. Началось массовое бегство остатков экипажей. Стрелять из порта перестали совсем. Русские также прекратили обстрел, давая возможность спастись тем, кто этого хотел. Судов, явно готовых дать ход в гавани Симоносеки, больше не было видно. Все, у кого шел дым из труб, теперь травили пар либо из пробитых котлов, либо добровольно открыв клапаны. Отсутствие явных угроз для судоходства позволило избежать ожидавшихся в этом месте задержек, и Йессен сразу двинулся дальше, готовясь к бою с новыми батареями.
Трехдюймовки и стодвадцатки, не способные простреливать носовые секторы, оставив в покое пароходы, начали засыпать шрапнелью и фугасами не видимые для них склады, причалы и мастерские в портах на обоих берегах Симоносеки, стараясь не дать развернуть там хоть какую-то береговую оборону и нанести максимальный ущерб портовой инфраструктуре. Кормовые башни тоже дали пару залпов.
Используя половинные заряды, они имели реальный шанс достать своими мощными фугасами привлекательные цели, скрытые за рядами разгружавшихся или ждущих очереди на разгрузку судов. Первоначальным планом предполагалась обязательная бомбардировка портов, но при этом должна была быть корректировка с аэростата. Теперь же, когда аэростат оказался потерян в самом начале боя, били по целеуказаниям из артиллерийских рубок. Фактически по площадям, поскольку из-за недостаточного обзора не имели ни малейшего понятия о результатах своего огня. Осознав это, стрельбу задробили, опасаясь зацепить жилые кварталы.
Как стало известно уже после войны, серьезных разрушений в районе доков и складов не было, а несколько все же упавших в черте города Симоносеки снарядов вызвали лишь небольшой пожар среди домов и на мануфактуре. Зато стрельба по площадям шрапнелью, дававшей значительный разброс, сильно затрудняла все передвижения по улицам и портовым зонам, не позволив своевременно вывести на причальные стенки полевую артиллерию ожидавших погрузки армейских частей, стоявших лагерем поблизости и поднятых по тревоге.
Порт Модзи казался полностью разрушенным. Даже длительный обстрел из тяжелых орудий вряд ли дал бы такой впечатляющий результат. Все суда, что были в его гавани, либо уже лежали на дне, либо тонули с различной скоростью. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Среди остовов судов и на берегу все сильнее разгорались пожары, так что толком разглядеть что-либо было довольно трудно. Восточнее, там, куда ушел «Жемчуг», а еще раньше эсминцы, из-за крутых холмов также поднимались дымы, то ли из труб наших головных кораблей, то ли японских. А может, и от пожаров. В небо постоянно взлетали сигнальные ракеты.
Дальнейшая зачистка портов Симоносекского пролива и приведение фарватера в непригодное для использования состояние в задачи отряда поддержки авангардной группы не входили. Поэтому терять время здесь Йессен не собирался. Его цели теперь были дальше, тем более что за кормой отряда из-за Хикошимы уже показались корабли третьей группы.
Стрелять по раскрывшим себя обстрелом «Жемчуга» японским батареям у восточного устья пролива сразу оказалось невозможно, даже несмотря на переданные головным крейсером ориентиры. Горизонт в том направлении был закрыт дымом из его труб. А когда он ушел вправо за мыс Мекари и цели, к тому же дополнительно обозначенные его стодвадцатками и шрапнелью, наконец открылись, уже мешало течение, опять начавшее раскачивать броненосцы береговой обороны.
Зато японцам никаких препятствий не было, чем они и воспользовались. Их залпы гремели прямо в лоб кораблям Йессена. Под этим точным огнем оба малых броненосца молча проходили самую узкую и бурную часть пролива, не имея возможности эффективно отвечать. А просто выбрасывать снаряды в сторону противника было непозволительной роскошью. Правда, на этот раз скорострелок у японцев не оказалось, так что повторения того, что было полчаса назад, не произошло. Тем не менее им удалось добиться четырех попаданий средним калибром.
«Ушаков», идя в голове колонны, принял на себя их все. Сначала ударило в якорную полку правого борта, перебив якорную цепь и скинув в воду сам якорь. При этом обрывок цепи сорвало со скоб, и он, свесившись за борт, волочился по воде. Затем разворотило левое крыло мостика, повредив трехдюймовку, стоявшую под ним и выбив весь расчет. Третий снаряд угодил в вертикальную броню носовой башни и ушел рикошетом в воду по правому борту без разрыва. А четвертый разворотил палубу перед правой носовой стодвадцатимиллиметровой установкой, повредив осколками трехдюймовку под мостиком и переранив семерых человек из ее расчета и из обслуги подачи снарядов в надстройке. Люди в среднекалиберной батарее, прикрытой щитами пушек и брустверами, не пострадали.
Гаубичные чемоданы снова ложились довольно близко, но с серьезным разбросом, иногда заливая палубы всплесками и осыпая осколками. Реального ущерба от них не было, но все же хорошо, что этих залпов было только два. Имей гаубицы меньшее рассеивание и большую скорострельность, пришлось бы совсем туго.
В 07:03, наконец преодолев последний поворот бесконечно длинного пролива, броненосцы береговой обороны, один за другим легли на северо-восточный курс. Сравнительно небольшая осадка и еще недавно миновавший свой пик прилив позволяли достаточно свободно маневрировать даже за пределами фарватера, где по картам были подходящие глубины, так что удалось уйти влево со струи течения, приблизившись еще больше к японским укреплениям и сбив неожиданным маневром пристрелку.