– Не извиняйся.
В ера положила голову мне на грудь. Слёзы тихонько капали на одеяло. Я положил руку ей на голову.
– Ты обязательно выздоровеешь!
Т ак мы и уснули.
У тро накрыло наш город, запели птицы, берёзы плакали от ночного дождя, солнце играло переливами в лужах, каплях и слегка подсохших слезах Веры. Вместе с утром нас застал врасплох и белый халат. Спровадив смущённую Веру, он тяжело вздохнул, задал в очередной раз свои клишированные вопросы, опять что-то записал в своём журнале, встал и снова тяжело вздохнув, сказал, что с завтрашнего дня разрешит посещения. Ушел, закрыв за собой дверь.
С егодня никто в моей палате не появился, на процедуры и заборы анализов меня не забирали – спокойный к моему удивлению день. Следующее утро началось с подозрительного шуршанья за моей дверью. С каждой прошедшей минутой шум усиливался… через какое-то время затих… дверь скрипнула… в палату вошёл врач.
– Доброго утра. Как…
– Доброго. Отлично я себя чувствую. Ничего у меня не болит.
– Это хорошо. – Халат что-то записал в журнале и направился к выходу. – К вам посетители.
О ткрывшаяся дверь впустила ко мне родных, друзей, братьев и сестёр из церкви. Так шумно у меня никогда не было! Вопросы сыпались горой и плавно перетекли в молитву, затем в смех и болтовню. Только ближе к вечеру вся эта шумная компания полностью разошлась. Вера ушла одна из последних.