5 (17) октября 1854 года.
Российская империя. Кронштадт
Контр-адмирал Дмитрий Николаевич Кольцов
Я мечтал об этой встрече с того самого момента, когда мы все по неведомой до сих пор причине угодили в XIX век. Еще немного, и я их увижу – легендарных адмиралов Нахимова и Корнилова, моих кумиров с молодости. Самых настоящих, что называется, во плоти.
Павел Степанович и Владимир Алексеевич прибыли в Петербург вчера на курьерских, по вызову императора.
А началось все с того, что, вернувшись в столицу из Севастополя, Николай переговорил со мной, рассказав о положении дел в Крыму и Тавриде. Из сообщений наших радистов я в общих чертах уже знал о том, что происходило в тех местах. Но из уст императора мне довелось услышать подробный и обстоятельный рассказ о славных делах наших ребят, стараниями которых французский флот был разбит, а английский, потеряв несколько кораблей, бесславно бежал от Крыма, «позабыв» там не только французов и турок, но и часть своего экспедиционного корпуса.
Еще до его крымской поездки, узнав обо всем происходящем из донесений Александра Хулиовича Сан-Хуана, Николая Максимовича Домбровского и других офицеров, мы обсудили дальнейшие наши планы. Император согласился с нашими доводами о том, что нужно не дать противнику перегруппироваться и подтянуть свежие резервы из метрополий. А это можно было сделать, только устроив «продолжение банкета», то есть перенести боевые действий на западное побережье Черного моря и начать новую кампанию, которая должна будет завершиться полной нашей победой и взятием Константинополя.
Император сообщил мне, что он решил назначить генерала Хрулёва командующим операцией, и что капитан – простите, уже полковник Гвардейского Флотского экипажа – Александр Хулиович Сан-Хуан предложил осуществить дерзкую десантную операцию для захвата порта Бургас, который в нашей истории превратился в столицу южной части болгарского Причерноморья. Бургас контролировал дорогу вдоль берега моря, и он мог послужить отличным плацдармом для последующего удара небольшого, но хорошо подготовленного отряда в тыл туркам, охраняющим Шипкинский перевал. Это позволило бы русским войскам перевалить через горы и начать победоносное наступление на Адрианополь, либо нанести удар на Люлебургаз и далее на Константинополь.
Тут-то я и рассказал императору о том, до чего додумались мои орлы, пока он был в отъезде. Капитаны 2-го ранга Борисов и Сергеев – их тоже повысили в чине за участие в сражениях на Балтике – после окончания боевых действий маялись от безделья. Их корабли стояли на Кронштадтском рейде и в море не выходили. Экипажи занимались боевой учебой, а командиры о чем-то кумекали, засев за карты, полученные из Военного министерства. Похоже, что они задумали какую-то каверзу для французов и британцев.
Неделю назад они пришли ко мне, заговорщицки улыбаясь.
– Дмитрий Николаевич, – сказал командир десантного корабля «Мордовия» Николай Иванович Сергеев, – мы тут с моим тезкой подумали, прикинули, и вот что решили. Вы не в курсе, планируются ли десантные операции на Черном море?
Я осторожно ответил Сергееву, что точно мне ничего не известно, но разговоры на этот счет были.
Борисов и Сергеев торжествующе переглянулись.
– Дмитрий Николаевич, – с улыбкой сказал командир сторожевика «Выборг» Николай Михайлович Борисов, – мы полагаем, что наши корабли там могли бы весьма пригодиться. Особенно «Мордовия», которая может высадить на необорудованный берег десантников с боевой техникой. А мой «Выборг» своей артиллерией разнесет в щепки любой неприятельский боевой корабль.
– Все это так, – согласился я. – Только как «Мордовия» и «Выборг» попадут на Черное море? По воде им это сделать невозможно, а посуху корабли ходить еще не научились.
– А как попал на Черное море «Денис Давыдов»? – вопросом на вопрос ответил Сергеев.
– Николай Иванович, – я недовольно посмотрел на командира «Мордовии», – но вы ведь прекрасно знаете, что «Денис Давыдов» сумел вписаться в габариты Березинского канала. А ваши корабли для него великоваты. Так что – увы и ах…
– А вот тут вы не совсем правы, Дмитрий Николаевич, – с хитрой улыбкой сказал Борисов. – Мы тут с Николаем Ивановичем посидели, померили, и пришли к выводу, что пройти нашим кораблям по Березинскому каналу и попасть потом по Днепру в Черное море вполне возможно. Трудно – да, рискованно – да, но возможно. Вот, посмотрите…
Он разложил на столе моей каюты карты и стал мне докладывать, водя по ней указкой.
– По Западной Двине наши корабли пройдут без особых проблем. Конечно, с них следует снять все лишнее и по максимуму облегчить их. К тому же для сохранения топлива и моторесурса лучше будет вести их на буксире.
Когда же мы подойдем к шлюзам, то первой по каналу пойдет «Мордовия». Николай Иванович, расскажите, как вы будете форсировать эту водную систему.
– Дмитрий Николаевич, – сказал Сергеев, – вы прекрасно знаете, что «Мордовия» – это корабль на воздушной подушке. А сие означает, что он может двигаться не только по воде, но и по суше. Причем ему доступны даже препятствия, не превышающие по высоте полтора метра. Потому глубина канала для «Мордовии», собственно, не имеет особого значения. Если же корабль не будет вписываться в канал по ширине, то он может просто обойти по суше узкий участок. Для этого надо только убрать вдоль его берегов все препятствия. Специальный отряд будет следовать впереди «Мордовии», спиливая деревья и все мешающее ее движению. Бензопилами мы этот отряд обеспечим, а насчет рабсилы – я думаю, этим нужно озаботить местное начальство.
Я понимающе кивнул.
– Как только император вернется в Петербург, я немедленно подниму этот вопрос, и, насколько я успел его узнать, проблем с помощью рабсилой не будет. Ну, хорошо, допустим, нам удастся «пропихнуть» «Мордовию» до Березины и Днепра. А вот как нам быть с «Выборгом», Николай Михайлович?
Капитана 2-го ранга Борисов улыбнулся и ответил:
– Насчет «Выборга» я тоже все продумал. Для начала мы его максимально разгрузим. Все лишние вещи и грузы, без которых можно обойтись во время перехода по Березинской водной системе, следует складировать на баржи и вести на буксире за «Выборгом».
Конечно, скорость передвижения моего корабля по каналам будет помедленней, чем у «Мордовии». Но мои ребята проанализировали информацию о глубине канала и шлюзов, переданную с «Дениса Давыдова», и мы теперь абсолютно уверены в том, что «Выборг» сумеет протиснуться сквозь шлюзы и проползти над мелями, используя понтоны, подведенные к борту корабля для уменьшения его осадки. Здесь эта штука хорошо известна со времен императора Петра Алексеевича. Называются они камели. После закрепления парных понтонов, заполненных водой в качестве балласта, под днищем корабля, балласт откачивали с помощью ручных помп, и камели вместе с кораблем всплывали. В таком состоянии корабль был готов к проводке по мелководью. Выйдя на глубокую воду, балласт в камелях заполнялся снова, и корабль снимался для самостоятельного плавания. В России с помощью камелей выводились в Балтийское море корабли, построенные на Ладоге и на Свири.
Николай Иванович, ознакомившись с нашими выкладками, согласился, что «Выборг» вполне можно провести в Черное море. А там тот скажет свое веское слово во время проведения десантных операций и блокирования Босфора.
Вот такой случился у меня разговор с двумя Николаями. А теперь я докладывал о его результатах третьему Николаю – императору. Сообщив ему о предложении командиров «Мордовии» и «Выборга», я добавил, что следует на все время войны приостановить любые коммерческие перевозки по Березинской водной системе, чтобы какой-нибудь плашкоут случайно (или не случайно – противник наш не дремлет!) не затонул на подходе к одному из шлюзов и наглухо не закупорил стратегически важный для нас путь «из варяг в греки».
Царь выслушал мой доклад и, немного подумав и ознакомившись с расчетами – все-таки он по образованию был военным инженером, причем неплохим, – согласился с моими доводами. Он обещал запретить на время военных действий все коммерческие перевозки по каналам Березинской системы, а также обязать губернаторов тех местностей, по территории которых осуществляются перевозки грузов в Причерноморье, оказывать нам всяческое содействие и помощь.
– И пусть только какая-нибудь каналья попробует помешать вашим перевозкам! – неожиданно воскликнул самодержец. – Я его, мерзавца, в Сибирь упеку, или еще куда подальше!
– Эх, Дмитрий Николаевич, – заметив мой удивленный взгляд, уже спокойно произнес Николай, – если бы вы знали, как порой бывает трудно сдержать себя, когда узнаешь о безобразиях и воровстве подданных. Хочется иной раз вспомнить деяния моего великого предка Петра Великого, который вешал казнокрадов на площадях и рубил им головы.
Император махнул рукой и отвернулся в сторону, видимо, пытаясь совладать со своими эмоциями. Я индифферентно поглядывал по сторонам, делая вид, что не заметил вспышки монаршего гнева.
– Дмитрий Николаевич, – лицо Николая снова стало строгим и спокойным, – полагаю, что было бы неплохо вызвать в Петербург адмиралов Корнилова и Нахимова, а также генерала Хрулёва, чтобы они, наконец, лично встретились с вами и оценили возможности кораблей вашей эскадры. Боевые действия сейчас на Черном море пока не ведутся, а двигать Дунайскую армию вперед невозможно – австрийцы еще не очистили занятые ими Дунайские княжества. Так что недели две, которые они проведут в пути и здесь, в Петербурге, никак не отразятся на наших делах в Крыму. Думаю, что и присутствие полковника Сан-Хуана также будет кстати, ведь он – самый опытный сухопутный командир вашей эскадры. А генерал Хрулёв сможет затем отбыть в Измаил, который и станет местом сосредоточения наших войск. Вы согласны с моим предложением?
– Так точно, ваше императорское величество!
– Тогда я свяжусь с Севастополем по рации, – тут Николай весело улыбнулся, уж очень нравилось ему это слово, – и приглашу их на совещание.
И вот теперь я стоял под моросящим дождем и смотрел на катер, который резво мчался по свинцовым водам Маркизовой лужи к борту БДК. Все было готово к торжественной встрече дорогих гостей…
17 октября 1854 года.
Пивная «La Mère Catherine»
Генри Ричард Чарльз Уэлсли, лорд Каули, посол Соединенного королевства в Париже
Когда-то это здание принадлежало местному монастырю, который прекратил свое существование во время их проклятой Французской революции. Впрочем, еще наш Генрих VIII решил, что монастыри нам без надобности, и упразднил их всех, попутно резко пополнив государственную казну. Так что по бывшему французскому монастырю на месте «мамы Катерины»[14] я плакать не буду – впрочем, я даже не знаю, как он назывался.
А вот ресторан получился на славу – темное дерево, которое повидало множество поколений монахов. Неброское освещение, неплохая еда и пиво, которое, конечно, не сравнится с нашим «горьким»[15], но которое, в отличие от большинства местных сортов, пить вполне можно. А главное – наличие отдельных кабинетов на втором этаже, которые ранее служили кельями для монастырского начальства. Именно поэтому я назначил встречу тут, в этом укромном месте. Конечно, здесь еще и раза в четыре дешевле, чем, например, в Ля Куполь – а в месячном отчете я укажу именно ту сумму, которую потратил бы там.
Я прибыл минут за пятнадцать до назначенной встречи. Знакомый еще с детства (когда послом в Париже был мой покойный отец) пожилой официант сервировал стол на двоих, и принес по моей просьбе напитки: неплохого (но не самого дорогого) вина, коньяка трехлетней выдержки и, на всякий случай, кувшин с пивом. Но мсье поляк – будь все эти восточные европейцы прокляты – появился только спустя четверть часа после назначенного времени. Более того, пришел некий молодой человек, а не тот, которого я ожидал увидеть.
– Милорд[16] Каули? Меня зовут князь Владислав Чарторыйский.
Интересно, подумал я. Сын самого Адама Ежи Чарторыйского. А вслух сказал:
– Но я ожидал увидеть генерала Дембинского…
– Генерал болен и приносит свои извинения. Он просил передать вам это письмо.
Хотя я с генералом никогда не встречался, почерк его был мне знаком, и письмо было определенно написано его рукой. Из него я узнал, что генерал и в самом деле приболел, но сыну его старого друга князю Чарторыйскому я могу доверять, как ему самому. А почерк-то не похож на почерк тяжело больного человека… Понятно… Если что-нибудь пойдет не так, то генерал «ничего не знал», а молодой человек мог «неправильно понять» то, что я ему скажу.
Как и полагалось, мы сначала пообедали, причем я заметил, что принц ел быстро и жадно, как будто он успел оголодать. А потом, за коньяком, я перешел к деловой стороне нашей встречи.
– Мой принц[17], мы с огромным уважением относимся к стремлению великой польской нации к свободе и готовы оказать посильную помощь в этом благородном деле. Надеюсь, что отель «Ламбер»[18] не откажется от сотрудничества.
– Милорд, я так понимаю, что сотрудничество это вы афишировать не хотите, иначе мы с вами встречались бы не в этом заведении в здании, которое по праву должно быть монастырем, а либо в вашем посольстве, либо у нас в отеле «Ламбер».
«А он не дурак, – подумал я. – Или ему растолковали, что к чему?»
– Скажем так, мой принц, негласное сотрудничество может принести нам больше выгод.
– И что же вы можете нам предложить?
– Финансовую помощь – ее можно будет завуалировать под кредиты либо деловые контакты.
Усмешка на лице моего визави показала мне, что он в курсе, как делаются подобные дела. И я продолжил:
– Поддержка дипломатическими и другими методами. Поставка вооружений – частично в кредит, частично в дар великому польскому народу. Разведывательная информация.
– Милорд, все это нам, конечно, не помешает, и польская нация вам будет очень благодарна. Но мне с трудом верится, что подобные предложения обусловлены лишь благотворительностью с вашей стороны. Понятно, что вам хотелось бы новой редакции событий тридцатого года. Но вряд ли это единственное, что вас интересует.
– Вы весьма проницательны, мой принц, – с вымученной улыбкой ответил я – молодой человек и в самом деле оказался весьма проницательным. – Во-первых, во французском правительстве нет министров-поляков[19], зато поляки есть на ряде ключевых должностей как в министерствах, так и в армии и флоте.
Чарторыйский чуть заметно кивнул.
– Так вот. На данный момент меня устраивает политика вашего императора. Тем не менее после поражения в Крыму нам стало известно, что среди ваших военных появились люди, которые, скажем так, хотят примириться с русскими.
– И не всегда довольны действиями англичан, – продолжил Чарторыйский. – Да, такие люди есть. И не только среди военных.
– Нельзя ли было бы получить список таких людей?
– Боюсь, милорд, что он будет слишком уж длинным, – горько усмехнулся тот. – Многие недовольны как тем, что произошло в Крыму, так и известными вами событиями на Балтике. И их предысторией.
«Намекает, паршивец, на плохое обращение с их солдатами на борту наших кораблей, – подумал я. – Увы, намек вполне справедлив».
– Если мы получим хоть частичный список, мы сможем предоставить эту информацию императору.
– Да, будет, наверное, лучше, если эта информация попадет к нему не через наших людей. Тем более, он до сих пор в полной уверенности, что недовольных его политикой во Франции нет. Но я полагаю, это не единственное, что вас интересует.
– Вы правы, мой принц. Второе – нам необходимо знать о любых готовящихся правительством либо другими влиятельными центрами силы событиях. Начиная с того, что еще не подлежало бы огласке.