− Ну как?
− Нормально. Всё по плану.
Папы никогда не показывали, что что-то пошло не по плану, даже, если план был обрушен. По виду пап нельзя было сказать, расстроены они или нет.
Мамы щебетали, не переставая: сплетничали, обсуждали поведение других мам и противных «звезданутых» чемпионок-девочек, советовались, где подешевле купить гидрокупальники, и, привычно, не переставая болтать, следили по секундомеру за своими детьми, считывая время по отрезкам, качали расстроено головами: дети, как правило, не укладывались в график мам. Если мамы ругались на детей, то сильно, с криками. Мамы по жизни ругаются больше, чем папы…
Полина заметила: тренироваться становилось всё скучнее. Всё как-то надоело. Скорее всего, она достигла своего предела в плавании, ждать результатов больше не стоило. Она ходила в бассейн по инерции, по привычке, тренировалась заученно, как робот, без всякого энтузиазма. Полина стала пропускать соревнования в родном бассейне: зачем они ей нужны? И её ставили контролировать прохождение поворотов. Тренер, он же директор спортшколы, заметив, что Полине нравится судейство, всячески поддерживал её, консультировал, хвалил, ставил в пример остальной старшей группе – все обычно от судейства отлынивали. Пять часов у бортика простоять, да даже два, и не просто простоять, внимательно следить! И докладывать главному судье! Показывать условными знаками ошибки или бежать к судейскому столу… Нет! Это и тяжело, и неприятно – родители разбираться лезут: почему это их чадо дисканули.
Однажды на соревнованиях, когда Полина следила, чтобы младшаки правильно делали повороты, пришлось дисквалифицировать одного мальчишку. Между заплывами к ней подошёл этот самый младшак, зарёванный, с распухшими глазами и взъёрошенным ёжиком жёстких волос… Какое-то смутное чувство возникло у Полины, когда она увидела этого мальчика, какое-то дежавю, ей казалось, что когда-то давно она уже видела и его лицо, и его распухшие от слёз глаза… С мальчишкой подошёл к Полине красивый парень с дорогой камерой:
− Почему вы дисквалифицировали? Всё же было нормально. Я всё заснял.
Полина хотела надменно ответить, что если «нормально», то никто не дисканёт, но грустное лицо мальчишки тронуло её, у неё самой ни с того ни с сего комок подкатил к горлу, она сказала ему ласково:
− Ты на повороте коснулся одной рукой, а на брассе надо двумя руками касаться – вот так, − она выставила ладони перед собой, показала как.
− Я двумя коснулся, − запротестовал маленький пловец.
Стали смотреть видео. Камера в руках у большого парня дрожала, так он волновался.
− Остановите! – сказала Полина. – Видите? Одной рукой коснулся, а второй просто проехал, а надо всю ладонь положить. Вот так! – Полина опять выставила перед собой ладони. − Поворот должен быть чёткий. Нет! Я бы могла не говорить, но нас тоже ругают, если мы ошибки пропускаем, за нами тоже тренеры следят. Маленьким надо нарабатывать опыт, нельзя жалеть их за ошибки.
− Ну вот. Понял ошибку? − заулыбался парень, поняв, что ошибка всё-таки была и дисквалификация правильная. – Вы извините, что мы вас отвлекаем от судейства.
Тут как раз пловцы нового заплыва доплыли до поворота и окатили всех троих водой.
− Ой! – сказала Полина. – Подальше надо встать. Слабые заплывы на «комплексе» начались. Сейчас вы мокрые до нитки будете, и камера ваша накроется. Парень улыбнулся ей:
− Вы – удивительная. – и зачем-то добавил: − Я тут с братом сегодня.
Она стояла, следила за поворотами и думала: какой хороший этот парень, улыбчивый, и мелкий этот, его брат, прикольный, расстраивается так, она тоже в мелком возрасте так расстраивалась… Ух, как она ненавидела на соревнованиях тех, кто у неё выигрывал. А как её бесили те, кто плыли слабо, а те, кто рыдали, уткнувшись в мамины животы, её просто выбешивали. А тех, кто стоял на поворотах и следил за техникой, она готова была убить, она считала их стукачами. Да. Много всего было в детстве, классно было, весело. А сейчас – грустно. На полу, под ногами плескалось целое море, плыли ручьи: чем слабее были заплывы, тем больше было брызг – такое «наводнение» бывает только на баттерфляе. Она стояла в прилипших к телу белых штанах, а майка к телу не прилипала, она и без этого была в обтяжку, и в сухом виде прилипшая…
Когда после соревнований Полина переоделась в сухое и вышла из бассейна, фойе было пусто: соревнующиеся разошлись, а те, кого должны были наградить, ждали церемонии. Под лавкой стояли ряды обуви, она наклонилась, стала искать свои кроссовки…
− Вы что-то потеряли?
Парень, брат того мелкого, которого она дисканула, стоял и улыбался. Камеры у него в руках не было, а был только маленький пакет
− Я уже всё нашла, − сердце Полины ёкнуло, заколотилось как на финише.
− Брат шлёпки забыл, я и вернулся.
− Аааа… − разочарованно сказала Полина. – А я-то думала… − она решила схохмить. Она вообще по натуре была очень язвительная, любила колкости и приколы. − Я думала, ты меня проводить до дома хочешь.
− Хочу, − вдруг сказал парень.
Она уже застёгивала парку и удивлённо смотрела на него. Она испугалась. Так давно этого ждала, а теперь боялась.
– Там как, в смысле на улице?
− Что на улице?
− Ну, вроде, солнце, а не греет.
− Норм. Не ветрено. – профессионально, как пловец, ответил парень. − Правда, я пока мелкого домой вёл, подстыл. Эти дельфинисты всех обмокрили.
− Обмокрили, − она рассмеялась. – Бабочки порхают в воде – брызги летят.
В фойе вышла Князева, скромно запихивая грамоту и медаль в рюкзак
− Ну всё. Пошли. – Полина схватила улыбчивого парня под руку и торжествующе вышла из фойе на улицу.
Она шла под руку с парнем, и ей, наконец, впервые за последний год, не было одиноко.
− А ты знаешь, − сказал он вдруг. – Я ведь из-за тебя плавание бросил.
− Почему?
− Ты меня травила, на дорожке толкала, на соревнованиях обзывала.
− Я?
− Ну да. Ты. Не помнишь? Это давно было.
− Нет. Я тебя не могла… − Полина осеклась, покраснела.
− Ну я был такой плотный, даже толстый.
Полина мучительно вспоминала: когда она наезжала на плотного, почти толстого. Их было много этих толстяков. Обиженных ею в лагерях она помнила всех, а вот в бассейне. Их было так много, кому она говорила что-то обидное… Нет, каждого конкретно вспомнить нереально.
− Ты мне говорила: «Ты меня бесишь!»
− Ну, − усмехнулась Полина (она уже успела натянуть на лицо маску надменности, превосходства и пренебрежения). – Это самое безобидное, что я могла тебе сказать. Это ерундень.
Парень молчал, Полина украдкой посмотрела на него, скосила глаза. Она прекрасно теперь понимала, что «ерундень» для неё могло стать трагедией для него, но она никогда бы не смогла вслух признаться в этом.
− А я газету тогда давно с твоей фоткой отсканировал, − вздохнул парень. – Твой портрет у меня на ноуте, вместо обоев. Помню, мне понравилось название «Порхают ли бабочки в воде». Ты смотришь на меня с ноутбука такая смирная…
− Я тогда сильно устала, − Полина чувствовала, что теперь не просто краснеет, а покрывается нервными пятнами.
− Я тогда очень переживал, что из бассейна ушёл, а увидел твою фотку в газете и сначала хотел газету разорвать и выбросить, а потом решил оставить. Я подумал: ты можешь быть противной и грубой, но не можешь быть подлой. И перестал на тебя обижаться. Тем более, что я по-любому ушёл бы. Я на пятиборье теперь. Я там и стреляю и бегаю. И плавание у нас – всего-то двести-кроль.
− Всего-то двести?
− Ну. Это ж пятиборье.
Она вынула руку из-под его локтя, остановилась. «Если он уйдёт, то и пусть уходит» − Полина чувствовала, что ей горько и больно, безумно стыдно перед этим парнем. Но он остановился спокойно:
− Ты что?
Тогда она подняла на него свои большие карие глаза и сказала тихо и серьёзно:
− Ты прости меня. Я дура была тогда.
А он сказал ей:
− Только не пойму. Зачем у тебя волосы длинные? Я ещё в бассейне смотрю: ты – не ты, что-то знакомое, а что – не пойму, другое лицо какое-то.
Она пожала плечами:
− Решила сменить причёску.
А он сказал:
− Ну… Это твоё дело.
Они дошли до её дома. Договорились, что она придёт к нему в конце мая на соревнования. Он предупредил, что соревнования долгие. Сначала фехтование, потом бег, дальше плавание, потом стрельба. Она сказала, что нормально, пропустит школу и треньку, ничего страшного.
На следующий день она пошла в парикмахерскую, подстриглась и с нетерпением стала ждать встречи.
Стопа, стрельба и колобашка
Савелий Мальцев уходит из плавания после многочисленных проигрышей. Он начинает тренироваться в секции современного пятиборья. С плаванием на пятиборье у Савелия проблем нет, а с бегом и стрельбой – есть. Так случается, что он приглашает на соревнования девушку (Полину из предыдущего рассказа), которая, когда он ещё занимался плаванием, издевалась над ним. Савелий нервничает, но вдруг, на удивление, стрельба проходит очень метко…
Савелий нервничал. Да что там нервничал – психовал! Какой он дурак! Какой он идиот! Завтра первенство Москвы по четырёхборью. А он, вместо того, чтобы успокоиться, собраться, просиживает часами в соцсети. И с кем там «болтает»?! С Полиной! С девочкой, которая целых четыре года обзывала и унижала его. Да что там унижала − травила! Это было давно, но он ничего не забыл. Как он мог пригласить её к себе на соревнования?! Захотелось покрасоваться, показать себя сильным. Может, он влюбился?! Нет! Нет, и ещё раз нет! Совсем не влюбился, но как-то всё получилось так… само собой. Полина дисканула его младшего брата на соревнованиях, он пошёл разбираться с контролёром. Контролёром оказалась его давняя обидчица. И она его поразила. От былой наглости не осталось и следа, и как она доброжелательно с братом его поговорила, как просто объяснила ошибку. В книжках пишут и в фильмах говорят, что от женщин исходят волны, что женщины – чаровницы, и это сущая правда. Под чарами Полины его младший брательник, зануда ещё тот, любитель дня по три мусолить, пережёвывать, перетирать любой случай, вдруг перестал расстраиваться, забыл об этих злосчастных «двести-комплекс». С братом шли домой окрылённые оба. Это не смотря на дисквалификацию. Брательник сказал:
− Её фото у тебя на компе, да?
Савелий ответил:
− Не знаю. Это просто совпадение.
Дома обнаружилось, что брат забыл шлёпки: переобулся, а шлёпки забыл в рюкзак пихнуть.
− Я − обратно! − Савелий сообщил об этом радостно, даже празднично и побыстрее смылся из квартиры: надо ж шлёпки забрать, сейчас шлёпки тысячу рублей стоят, а то и полторы.
Он воспринял оставленные шлёпки как знак судьбы. Он летел обратно в бассейн , буквально парил на крыльях непонятного чувства: не любви, нет, и не влюблённости, а чувства какого-то необыкновенного счастья, лёгкости, свободы… Однажды на пятиборье, в тире, он отстрелял все девятки. Было такое же счастье, жаль, что это случилось всего раз, такая необыкновенная для него меткость. Полина как раз переобувалась в фойе, собиралась уходить. Он нашёл шлёпки брата, их уже затолкали под лавку. Он заговорил с ней, они вышли вместе из бассейна, они шли вместе. Полина казалась ему такой родной и такой красивой! Как всё поменялось за четыре года, как изменилась Полина. И он, дурак, взял и пригласил её на свои соревнования.
А чем он может похвастаться? Да ничем. Или почти ничем. Он пришёл на пятиборье, его сразу приняли. В группе был недобор. И плавать его учить не надо. Он плавал быстрее всех. Да и что там плыть-то? Сто или двести кроль – это разве дистанция? А вот с бегом оказались проблемы. Надо было бежать километр. Это было очень тяжело. Тренер Максим Владимирович всё кричал ему, всё объяснял:
− Надо на стопе держаться, а не шлёпать пяткой как в калошах, ты понял, Савелий?
Понять-то Савелий понял. А толку? Пока следил за техникой, бежал на стопе, как только уставал на дистанции, опускался на пятку, переходил на удобную технику – скорость сразу падала…
Тир все любили. И Савелию нравилось стрелять. Ружья в тире были старые, неудобные, косые. Он мазал. Родители купили ему собственное ружьё – он всё равно мазал. Максим Владимирович советовал тренировать руки, ну и настрою учил:
− Надо сосредоточиться, представь, что у тебя дуэль с обидчиком. Очень помогает.
Савелий представлял Полину, но её «расстреливать» почему-то совсем не выходило, были выстрелы и в молоко. Тогда он стал представлять школьных обидчиков. Пошли семёрки – это не плохо, но и не хорошо. Когда Савелий вырос, родители купили пневмопистолет, дорогой немецкий, но меткости это не сильно прибавило. Савелий проигрывал стрельбу очень многим. Плавание спасало Савелия от низких мест. За плавание ему начисляли много очков. За счёт плавания Савелий не опускался ниже десятого места14. А когда в юниорах началось фехтование, Савелий полюбил пятиборье безумно. Фехтовал он хорошо. С детства у него была хорошая реакция, это гены, это в отца. Савелий на ОБЖ быстрее всех разбирал-собирал автомат. 24 секунды – рекорд школы. Быстрее всех надевал Савелий и душный маскхалат под глупые смешки увальней-одноклассников. Соревнования начинались со «шпаги». На фехтовании Савелий чаще всего выжидал. И наносил свой укол в контратаке. Именно его укол был результативным. Он опережал противника, он был молниеносен. Савелий тренировался и сам, приходил на бег раньше всех и отрабатывал выпады с шпагой в зале. Он верил, что в пятиборье у него всё впереди. Фехтование и плавание – его виды. С бегом и стрельбой дела обстоят похуже. Но не надо сдаваться. Максим Владимирович поддерживал, объяснял, что рано или поздно в беге количество перейдёт в качество, а стрельба – это «чисто нервы», так говорил тренер, уточняя:
– Зрение хорошее?
– Не жалуюсь.
– И отлично. А в беге… На стопу не опускайся, и скорость вырастет. − Почувствуешь тогда сам, станет легко бежать.
Хорошо, когда есть цель, когда ты надеешься, веришь в лучшее. А вот Лера, кажется, больше ни на что не надеялась. Когда Савелий пришёл в пятиборскую спортшколу, она смерила его презрительным взглядом, сморщила носик:
– Фууу… Опять жирный приполз.
Лера тогда была звездой, сто метров плыла за минуту-ноль три. Бегала быстрее всех, стреляла метко. И уже ходила к лошадке, приручала её, приучала к себе. Лера, да и все вокруг, думали, что растёт будущая чемпионка, и целеустремлённая какая: до коней ещё шесть лет, а она уже сама занимается конкуром15.
Папа Леры всегда приходил на тренировки, стоял на трибунах в бассейне, прогуливался по стипль-чезу, где разминались конники и пятиборцы. В тир папа Леры не ходил, просто гулял, удовлетворённо попыхивая ароматной сигаретой.
Савелий видел, как Лера гнобит других девочек, особенно слабым доставалась. Он тогда заканчивал тренироваться первый год. В мае были внутренние соревнования, внутришкольные. У девочек забеги даже не распределялись. Просто разбили девочек на два забега. Савелий разминался на полянке под берёзой, недалеко от линии старта. Савелий делал махи, как учил Максим Владимирович – дальней ногой от опоры махал. И тут он услышал как Лера говорит самой слабой девочке:
− Не надо в нашем забеге бежать. Иди к другим.
Савелий продолжал по инерции делать махи, потом развернулся, стал махать другой ногой. Но он был возмущён. Эти слова Леры напомнили ему Полину, чемпионку бассейна. Она точно так же наглела, прогоняла с дорожки тех, кто её «бесил». Больно кольнуло воспоминание: Савелий припомнил, как унижала его Полина. Например, скажет тренер взять колобашки16, и все берут колобашки, но оставляют их у бортика, на суше. А Полина никогда не вылезала из воды, никогда колобашку перед тренировкой на бортик не клала. А когда тренер давал задание, она всегда брала чужую колобашку, всё равно чью. Когда она забрала колобашку Савелия, он сказал: