– Ладно. Пошли кататься, Вась, на твоей ледянке, – сказал Филипп. – Таську не переспоришь.
И стали кататься по очереди. Кто дальше уедет. Уезжал дальше всех Филипп.
– Закон физики, – кричал он. – Закон импульса.
Из лабиринта послышался вой: у Таси замёрзли руки и ноги, и мама её увела. Но даже с замёрзшими руками Тася сопротивлялась, она боялась оставить лабиринт без охраны.
– Что ж ты, Маш, тёплый пол убрала? – сказал Филипп, гладя заснеженными перчатками медаль. – Вот охранники и замёрзли.
– Не охранники, не охранники! – орала Тася. – Я… я – хранительница.
– Ясно, – махнул рукой Филипп. – Фэнтези начиталась.
Тася переступала ногами как косолапый медведь и дула на руки. Мама что-то тихо объясняла Тасе.
– Тася! Тасечка! – закричала Маша, она испугалась, что Тася так окоченела в её тоннеде: – Тася! Я для экономии тёплый пол отключила. Знаешь, сколько сейчас электричество стоит?
Тася выла. Она ничего не слышала. Тихо запикал домофон, впуская Тасю в тепло.
– Это да. Это деньги большие на отопление пола. Лишний расход энергии, – согласился Филипп.
Вечером Вася думал, собирая на противный понедельник портфель:
«Удивительно. Тася сторожит тоннели – это хорошо: на площадке появился надёжный сторож. Маша с Филиппом подтвердили, что это я строил, а то Тася бы ни за что не поверила. Это тоже хорошо. И парень тот, который кашлял, не стал ломать, хоть и грозился, а, наоборот, ещё тоннелей прокопал».
В этот день Вася понял: всё в жизни зависит от настроения. В хорошем настроении все хотят дружить и все – твои единомышленники, а в прыгучем хотят рушить, ругаться и драться. Но как тогда быть с Тасей? Хорошего настроения у неё не бывает, а плохое – такое плохое, что хуже прыгучего.
На конкурсе
Неуверенное настроение
Ларисе пять лет. Её мама – портниха. Они едут на конкурс портных и представляют там костюм. Лариса неуверенно чувствует себя на конкурсе, ей кажется, что её костюм – плохой, тем более, что её в этом убеждает соперница по конкурсу.
Фотография автора
Мама Ларисы шила на заказ. Она была портниха. И сейчас они с дочерью ехали на конкурс. Мама ехала и думала: «Всё-таки хорошо, что мы с Ларисой едем. И на репетиции вчера она хорошо костюм представляла, не стеснялась, не спотыкалась, и даже импровизировала». А ещё мама думала о том, как тяжело придумать что-то новое, даже маленькую деталь в одежде. Мама вспомнила, что прошло уже полтора года с того дня, когда она увидела в магазине пуговицы в виде мизерных карандашиков и задумала сшить дочери зимний курточный костюм в таком же стиле: с карандашиками-аппликациями на коленках и на спине. А ещё будёновку. Если надеть будёновку и встать против солнца, Ларисин силуэт напоминает гигантский карандашище.
Лариса пялилась в окно электрички, смотрела, как на платформе растекаются лужи растаявшего снега и думала: «Хорошо бы наш вагон на каждой станции останавливался у огромной лужи, тогда бы никто больше не входил к нам, а только выходили». Лариса страсть как любила бегать по пустому вагону: туда-сюда между кресел, но такая удача (пустой вагон) случалась крайне редко. Вот и на этот раз лужа оказалось только у одной двери, и все-все люди входили в одни двери.
– Насыпали реагентов, – ругались тёти. – Сапоги так и выедает выедом химия.
– А потом подмёрзнет и опять гололёд, – авторитетно заявил толстый дядя и стал протирать запотевшие очки.
– Гололёд – это голый лёд. Это бух! – сказала Лариса. Она любила встревать в чужие разговоры.
– Именно: бух, вот именно что – оп! – и лежишь, и встать не можешь, а почему?
– Почему?
– Потому что – перелом, – с торжеством сказала бабушка и тут же совсем другим голосом, плаксивым, писклявым, жалобным, продолжила: – Только-только оклемалась, а никто место не уступает.
Пришлось Ларисе уступать место и стоять рядом с мамой, опираясь на толстый мягкий пакет с костюмом, который ей нужно будет совсем скоро представлять на сцене.
Вчера Лариса приезжала в незнакомый дом на репетицию. Дом с огромными колоннами, у колон – завитые причёски. Лариса залюбовалась. Дом был местами облупленный, но большой, нарядный: снег к колоннам пристал только с одной стороны: то ли справа, то ли слева. Лариса путала право и лево – ей недавно исполнилось целых пять лет, а она всё путалась.
Внутри дома вчера было пустынно, а сегодня повсюду нарядные люди. Все снимали шубы и куртки, женщины надевали туфли, и девочки тоже.
– Ой! Пойдём! Посмотрим выставку! Время есть, – мама тащила Ларису от гардероба вглубь по коридору – к чему-то красивому, разноцветному.
Но тут маме преградили дорогу: девушка с микрофоном и дядя с огромной техникой на плече.
Девушка спросила у мамы: откуда она приехала. Мама ответила.
– А вы в какой категории выступаете?
– В детской мы, – сказала Лариса.
– Ну надо же, – девушка присела перед Ларисой на корточки и спросила: – Значит, ты модель?
– Я – Лариса.
– Какое имя красивое.
– Редкое, – сказала техника у дяди на плече.
– Значит, ты, Лариса, будешь представлять мамино творение?
– Я в костюме по сцене буду ходить. Я уже вчера приезжала сюда, репетировала.
– У тебя, наверное, на конкурс красивое платье?
Лариса молчала. Везде, и в саду, и во дворе, все задавали тот же самый вопрос.
– Нет, – улыбнулась мама. – У нас модель практичная, для улицы.
– Да-да! И для луж и для снега, и чтобы падать мягко, можно сумочку подложить.
– Значит: осень-зима – улыбнулась журналистка.
– Конечно зима, – закивала Лариса. – Такие у дома колонны с завитушками. Вчера на колоннах шапки из снега были, завитушек видно не было, а сегодня сдуло.
Девушка с микрофоном пожелала победы и стала приставать к другим людям, а мама с Ларисой подошли к стендам. Это всё были рукодельные стенды. Висели на стенах странные картины. Лариса подошла к одной: она была огромная, почти до пола, и девочке хорошо было видно, что картина состоит из миллионов – сикстилионов цветных звёздочек, похожих на точёные снежинки в сильный мороз. Потом пошли стенды с подушками и покрывалами, сшитыми из разноцветных кусочков.
– Пэчворк, – подсказала мама.
Были стенды с нарисованными расплывчатыми картинами, но по ткани.
– Батик – сказала мама.
Были стенды с игрушками. Были даже сценки из игрушек.
– Как настоящие!
– Настоящие! – Женщина в платочке и сарафане улыбалась Ларисе.
– Вы как солнышко! – сказала Лариса.
– Я и есть солнышко. Настоящее солнышко… А это козочка Розочка, это корова Милушка. Лиса наша Патрикевна, Михайло Иваныч Потапов…
Лариса смотрела и смотрела на фигурки, любовалась и любовалась… На отгороженной площадке стояли и домик, и забор, бегали перед забором страшные звери, а хорошие звери жили в теремке. Петя-петушок сидел на крыше с открытым клювом и кукарекал! По – настоящему, не по-игрушечному. Из хвоста у него торчали разные нитки: толстые и тонкие, гладкие и с узелками. И звери были все из ниточек. И дерево с пнём из ниточек, и даже земля была из стриженых ниточек. А огромный домик-теремок и забор – из великого множества спичек.
– Ого! Огромный домина! – радовался мальчик рядом с Ларисой. – Из спичек.
– Спички – тоже ниточки, только деревянные, – ответила Лариса.
Тётя-солнышко засмеялась, тыкнула пальцем в траву и вдруг шерстяной клубок, но не простой, а с ушками и серой мордочкой, стал катался туда-сюда вдоль забора…
– Ерунда какая-то! Дерёвня.
Лариса обернулась. Позади неё стояла девочка, розовощёкая, с большим красивым атласным бантом на затылке, со сверкающими заколками. Девочка прочитала почти уверенно табличку:
– Композиция «Теремок». – И опять огорошила: – Ерунда.
На лицо женщины нашла тучка. Солнышко пропало. Она опять нажала на траву, и всё замерло: хвост петуха перестал шевелиться, клубок встал как вкопанный…
– Сама ты – ерунда, – сказала Лариса.
– Я – не ерунда. Я по сцене буду ходить. Я в конкурсе участвую. У меня платье, знаешь какое… Отпад!
– И я костюм демонстрирую, – отозвался мальчик.
– А какой костюм? – девочка манерно, как королевна, отстегнула бант, поправила тяжёлые распущенные волосы, повернулась к Ларисе заколками.
– Да такой костюм, – сказал мальчик. – Костюм рэпера-беспризорника.
– Фууу, – облегчённо выдохнула девочка. – И на что это похоже?
– На твою причёску, только без блёсток.
– Дурак, – девочка сорвала с волос заколку-бент, отошла от стендов гордая и неприступная, собирая поспешно волосы в хвост.
– Бантик свой не забудь причепукать! – смеялся мальчик. Он был весёлый, этот мальчик. Ларисе стало обидно, что она младше этого мальчика и поэтому боится с ним поболтать. Была бы повзрослей, обязательно поболтала.
За кулисами шерстил полумрак. Он успокаивал, он бы даже усыплял, если бы не дядя с техникой на плече и тётя с микрофоном. Дядя направлял свою технику то на одного ребёнка, то на другого…
Накануне, на репетиции, Лариса гордилась своим костюмом, а теперь она сидела в своём ещё недавно таком любимом таком обожаемом костюме в самом тёмном уголке и мучилась. Пестрило в глазах от нарядов. Мальчики и девочки, совсем мелкие, и ровесники Ларисы, и постарше – уже школьники, вертелись, крутились, вышагивали, репетируя свой выход. Сколько было платьев: воздушных и похожих на кожу змеи, сколько было пелерин и клетчатых фасонных пиджачков… И никого больше не было в зимнем курточном жарком пухлом костюме.
Знакомая девочка, причёсанная по-новому, с завитыми буклями, с ещё бОльшим количеством маленьких-маленьких мерцающих заколок, вышагивала в своём сказочном платье. Платье было с оборками, множеством юбок и блёсток из полупрозрачной невесомой материи. Девочку было не отличить от героинь мультфильмов и раскрасок. Эта девочка была мечтой любой девочки. Воплощённой мечтой!
Девочка старалась вышагивать неподалёку от дяди с техникой на плече.
– Девочка, милая! Ты – принцесса? – спросила тётя с микрофоном.
– Да! – надменно ответила девочка. Лариса видела, как девочка вся встрепенулась.
– Будь добра, принцесса: не мешайся под ногами, ты мне кадр портишь, – сказал дядя, присаживаясь на корточки перед малышкой в космическом малюсеньком платье и необыкновенной шапочке с антенной.
Принцесса нахохлилась, насупилась, поджала обиженно губы, подошла к Ларисе:
– А где твоя мама?
Лариса обрадовалась, хоть с кем-то поболтать можно. А то она в ожидании начала конкурса совсем стала пришибленной и дикой, стала затравленно на всех посматривать.
– Мама? В раздевалку пошла. Она батарейки для вспышки в куртке забыла, – с готовностью ответила Лариса.
– Мама в куртке, и ты в куртке, – сморщила Лариса носик. – А у меня у бабушки – шуба, а у мамы – меховое ателье!
– Это вы зверьков убиваете? – испугалась Лариса.
Девочка замешкалась, недоумённо пожала плечами с лёгкими прозрачными «крылышками».
– Как тебя зовут? – спросила принцесса, поправила маленькую заколку-прищепку, откинула буклю.
– Лариса, – угрюмо сказала Лариса, ей расхотелось говорить.
– Фу. Какое имя противное. Крысиное.
Лариса понимающе вздохнула. Ей и самой не нравилось её имя. Вот бы её назвали Кристиной, или Полиной, или Алисой, или на худой конец Настей… А то Ларисой – в честь бабушки, которую она видела только на фотографии.
– Народу столько. Столпились все тут, – брезгливо сказала девочка, указывая на детей. – И чего им надо-то всем?
– Как чего? Мы же сейчас модели представляем. У меня вот на брючках номерок, и у тебя на платье номерок. Конкурс же!
– На брючках, – поморщилась принцесса. – Да у тебя обычные паркИ зимние. В таких на каждой горке зимой все катаются.
– А в таком платье как у тебя, у нас на «ёлке» все девчонки приходят – это подошёл тот хороший мальчик, но сейчас он стал каким-то вертлявым.
Девочка поджала губы, лицо её на стало надуваться, она пыхтела от злости.
– А что ты вертишься? – спросила Лариса.
– Это я роль вхожу, в образ. А ты, вот, сидишь и в образ не входишь. Проиграешь…
Лариса совсем раскисла. А мальчишку и правда стало не узнать: в странной кепке, в странных штанах и в удивительной рубашке с необыкновенным галстуком. На галстуке были нарисованы фигурки: кружки, квадраты, треугольники…
– Ой! Да ты на себя посмотри! – блестящая девочка отошла от обиды презрительно выпятила нижнюю губу. – Штаны как у Карлсона. В таком виде только по помойкам шляться. Бомжара.
– Не слушай эту дуру! – сказал Ларисе мальчик. – Ну я пошёл. Скоро начнётся.
– Я тут первое место займу, без вопросов, – пропела принцесса и покачала головой.
– Без вопросов, без вопросов. – Мальчик обернулся и покрутил пальцем у виска:
– Не ты же займёшь. А тот, кто шьёт, – сказала Лариса девочке.
Лариса любовалась на причёску этой девочки. В полумраке кулис заколки искрились, навеивая загадку, напоминая о том, что волшебство совсем близко, оно вокруг этой девочки. А вокруг Ларисы волшебства нет, и блёсток у неё ни на костюме нет, ни в волосах – на голове-то будёновка…
– Ну да. Бабушка моя участвует, а я – модель. И мама моя модель. Она во взрослой одежде платье представляет. Меня мама всему-всему научила: я и ходить умею правильно, а не как медведица – смотри эта девочка-личинка с антенной вообще еле ходит. Как она представлять-то своё платье будет? И эта шапочка на ней.
– Она ловит сигналы с других планет, – сказала Лариса.
– Куда я попала? – принцесса закатила глаза. – Тот парнишка вообще обзывается и бомжа изображает, ты – в уличной куртке, а личинка в космос хочет лететь.
– Приготовились! – объявила ведущая. – Номер один – выход.
Мальчик в костюме хулигана-рэпера выбежал на сцену под музыку.
– Номер второй!
– Номер второй! – передразнила принцесса. – Ой, бяда-бяда. Ты какая по счёту?
– Не знаю. Я только лебёдку знаю и палочку. Вот у тебя как раз такие цифры.
– Лебёдка. Двойка что ли? Ой, дерёвня. Да у меня номер самый счастливый: дюжина. Ну покажи-ка, горе, свой номерок.
Лариса встала и показала на брючину, где был прикреплён номер. Девочка поджала губы.
– Семь! Это семь! – вспомнила вдруг Лариса. – Это же кочерга.
– Кочерга, – девочка брезгливо поморщилась и сказала: – говорю: не позорься. У других хоть отстой, но всё-таки одежда, а у тебя уличный прикид. О! Бомжара к нам идёт.
– Подбежал мальчик в костюме хулигана.
– Лариса! Тебя мама ищет.
– Фуу… И сумка у тебя отстойная, – девочка снова поджала губы и ушла королевской походкой, гордо подняв голову.
Лариса почувствовала себя совсем виноватой: она всем тут противна, во всяком случае этой девочке.
– Лариса! – сказала мама. – Вот ты где. Пошли! Скоро твой выход.
– Я не пойду, – Лариса забилась в угол, прямо в занавес завернулась вместе со стулом.
– Как не пойдёшь? Ты что? Ты же вчера так здорово репетировала. Мобильник в сумку положила?
Мобильник был игрушечный, бордовый пластмассовый корпус, даже кнопочки не нажимались, он Ларисе в новогоднем подарке среди конфет попался. Лариса на сцене должна была сумку открыть, достать его…
– Положила.
– Лариса! Что с тобой?! Сейчас пятый номер. Потом – шесть. Потом – ты.
– Не пой-ду, – отчеканила Лариса.
Мама внимательно посмотрела на Ларису, лицо дочери белело в тёмном углу кулис.
– Но почему, Лариса?! Столько работы пропадёт. А время?! Сюда же далеко ехать!
– Над ней тут девчонка смеялась: вся в блёстках такая, деловая, – ввернул мальчик-репер.
Лариса упрямо сидела на стуле и мучилась: как могло так получиться, что появился такой уродский костюм. Сначала-то у неё был другой костюм. Мама отшила его, сфотографировала Ларису на природе, среди деревьев: Лариса протянула руку с семечками, ей на руку села синичка… Лариса этот костюм и не помнила, только фотографию видела. А потом уже, когда маму допустили до конкурса, мама сшила новый костюм, ещё лучше прежнего – Лариса очень быстро росла, старый костюм уже был мал…
– Лариса! Неужели из-за того, что кто-то плохо о костюме отозвался, ты не пойдёшь?