– Почему же?
– Родители так жестоко с тобой обошлись. Отправили дочь в незнакомый город, одну – кошмар!
– Почему? Я сама этого хотела.
– И не жалеешь?
– Я вырвала для себя свободу! Как о ней можно жалеть?.. – воскликнула я с улыбкой.
– Что ж, тогда я восхищаюсь тобой! – засмеялась Миссис Норрис. – Значит, Дамана Брустер. Красивое имя, звучит. Где-то я его слышала. М-м-м…
Тут я засуетилась: вдруг она слышала о Брустерах! И решила отвести подозрения:
– Меня назвали в честь дочери Брустера-младшего. Помните, у графа была дочь, Дамана.
– Ах, да-да! Про нее еще трубили в газетах. Твой отец и лорд Брустер однофамильцы?
– Верно. – Я решила срочно менять опасную тему. – Ну ладно, хватит обо мне! Расскажите о себе.
Миссис Норрис улыбнулась:
– Мне нечего рассказывать.
– У каждого человека есть история, достойная рассказа, – повторила я недавние слова миссис Норрис.
Хозяйка улыбнулась еще шире и ответила:
– Меня зовут Лив Норрис, мне сорок два года.
Тут мы опять захохотали.
– Я такое уже говорила! – сквозь смех проговорила я.
– Я была замужем, – сказала миссис Норрис, успокоившись. – Мои муж и дочь погибли от оспы.
– О боже! Простите, я не знала. Мне очень жаль.
Мне стало стыдно и больно. Ведь та же оспа забрала моего отца. И от чахотки его лечили…
– Все в порядке, – махнула рукой миссис Норрис, помрачнев. – Ничего страшного. Вернее… конечно, страшно. Но они погибли уже шесть лет назад. И у меня есть сын, ему двадцать. – Тут хозяйка просияла. – Он очень дорог мне. Я вас познакомлю, ты ему обязательно понравишься!
– Надеюсь. – Я обернулась и посмотрела на часы. – Ой, уже полдесятого. Спасибо за чай. Спать хочется. Пойду-ка я к себе.
– Уже? Так быстро? – раздосадованная миссис Норрис встала вслед за мной. – Мой сын скоро придет, может, дождешься?
– Нет, вряд ли. Я почти круглые сутки не спала и просто валюсь с ног.
Хозяйка проводила меня и пожелала спокойной ночи. Я, поднимаясь по лестнице к себе в комнату, вспоминала каждое слово, которое мы говорили друг другу. Мне миссис Норрис понравилась: приятная женщина.
Внутри комнаты меня неожиданно охватила паника и дикий ужас. Что будет, когда меня начнут искать? Я захлопнула дверь, заперла ее на ключ и прижалась к ней спиной. Мне никогда не было так страшно! Но чего я боюсь? Попасть в детскую тюрьму? Такого не случится! Я горда, независима, смекалиста и хитра. И в конце концов, в моих жилах течет кровь Брустеров! Наша семья боролась за свободу и независимость народа. Мой отец всю жизнь сражался с несправедливостью, король его поддерживал, а народ – любил и уважал. Просто отец не успел сделать все, что хотел. Увы, он умер слишком молодым. И неужели я, дочь великого человека, у которого не было границ, позволю запереть себя в четырех стенах? Нет, этому не бывать!
Успокоившись, я переоделась в сорочку и легла в кровать. Она оказалась довольно мягкой, а мне это не очень нравится. Спина не отдыхает, можно получить искривление. Но уснула я моментально и спала так крепко, что не увидела ни одного сна.
29 марта 1770 года. Воскресенье
Я проснулась под детский смех и чьи-то разговоры. Сонная, еле соображая, кое-как поняла, что я здесь не единственный гость. Встала, заправила кровать, переоделась, расчесалась и умылась. Можно спускаться на первый этаж. А вдруг… вдруг уже известно, что я сбежала из приюта?
Колеблясь, я подошла к портрету мамы и папы, которой стоял на комоде. Мне не хватает семьи, как ни крути. Но ее нет. Из-за родителей, которые умерли. Но я их не виню. Хотя бы папа точно ни в чем виноват.
Я посмотрела в зеркало и не узнала себя. Совсем забыла, что постриглась. Я очень изменилась: лицо наконец-то перестало быть бледным и опухшим, глаза не налиты кровью, мешки под ними исчезли. И главное – волосы, они просто прелестны. На свету переливались золотом, даже были чуть-чуть рыжеватыми. Их новая длина мне понравилась больше, чем любая прошлая.
Хотя мое лицо просияло, в глазах до сих пор отражались злость и ненависть, потеря и мучения. И казалось, что я вот-вот расплачусь. Но вряд ли мне кто посочувствует – скорее испугается. Взглянув опять на портрет, я набралась смелость и решила спуститься.
Снаружи разговаривали. Я вышла и закрыла дверь. Звеня ключами, услышала, что голоса замолкли, и обернулась. Все гости смотрели на меня. Я, замерев от неожиданности, разглядывала их в ответ.
На этаже было четверо взрослых и трое милых детей, на которых я обратила внимание в первую очередь. Два мальчика и девочка лет пяти-шести сидели на полу, играя в кубики. Справа от них стояла симпатичная девушка и чопорный молодой человек, видимо, ее муж. Им обоим было за двадцать. Видимо, один из мальчиков был их сыном – он сидел у ног своей мамы. Слева стояла женщина лет сорока, одетая очень строго, по-лондонски. Она ругала второго мальчика. Тот был хулиган – сразу видно.
Все молчали. Я почувствовала, что от меня ждут действий. И сказала:
– Здрасьте…
– Доброе утро, – хором ответили взрослые.
Опять настало молчание. Вдруг в разговор вступила женщина, гордо и невозмутимо спросила:
– Так вы новенькая?
– Да, – коротко ответила я.
– И давно сюда приехали?
– Вчера.
– И пропустили воскресную службу? – спросила более взрослая женщина.
– Это очень личной вопрос, – аккуратно ответила я.
– Добро пожаловать, – приветливо сказал молодой человек, сменив общее настроение.
– Спасибо.
– Вам тут нравится? – спросила нежным голосом девушка.
– Приятное место.
– Как вас зовут? – поинтересовалась женщина.
Тут я запнулась. Соврать или нет? Выбрала первое:
– Элизабет.
– Красивое имя, – сказала девушка.
– Спасибо, – ответила я. – А вас как зовут?
– Я мистер Смит, – представился молодой человек. – А это миссис Смит, – он указал на свою жену.
– Но ты можешь называть меня Кейт, – поправила она мужа.
– Миссис Тайлер, – представилась взрослая женщина. – Эта Чарли, – кивнула она в сторону мальчика, которого недавно ругала. – А это Сэмми и Лиза, – указала на малышей.
– Я Джон, – представился сын молодой пары, гордо вставая с пола.
– Рада познакомиться.
– Мы тоже, – проговорил мистер Смит.
– Тогда… увидимся, – сказала я, направляясь к лестнице.
– До свидания.
Как только я ступила на лестницу, они продолжили разговаривать.
Не знаю почему, но я просто обожаю детей. Особенно малышей, как Сэмми, Лиза и Джон. Они просто прелесть! Такие смешные. Каждый из них по-своему выделялся. Сэмми – полный мальчик, очень неуклюжий: кубики у него постоянно падали. Зато лицо очень милое: кучерявые рыжие волосы, зеленые глаза. Сразу видно – очень добрый, но в жизни ему чего-то не хватает, как будто не до конца счастлив. Лиза – маленькая, полноватая. Она средняя между двумя братьями. Девочка была заплаканной – видимо, ее обидел Чарли, поэтому его мама и ругала. Чарли меня возмутил. Наглое лицо и обиженные глаза, будто его обвиняют ни за что, вызвали у меня неприязнь.
Чарли и Сэмми – братья. И они походили глазами, волосами и чертами лица друг на друга и на маму. А Лиза, видимо, пошла в отца. У нее были черные, чуть вьющиеся волосы и карие глаза. Но больше всего мне понравился Джон. Его темные волосы и каре-зеленые глаза были такими же, как и у его мамы, а черты лица и смуглая кожа – как у отца. Джон выглядел смелым, уверенным и таким же чопорным, как его папа.
Миссис Тайлер показалась мне строгой и рассудительной. Похоже, так же она относится и к детям. От меня не скрылось, как сильно любит жену и сына внешне чопорный и невозмутимый мистер Смит. А Кейт – просто чудо. Красивая, добрая, милая.
Спустившись на первый этаж, я не увидела миссис Норрис за стойкой. Постучала в дверь ее комнаты. Никто не открыл. Я слышала внутри голоса, мужской и женский. Только собралась войти – но не тут-то было. Дверь очень резко распахнулась и ударила меня прямо по носу. Я отскочила, опустила голову так, что волосы закрыли лицо.
– Ой, простите! Я не заметил вас!
И тут я увидела хорошо знакомого юношу:
– Карл? Что вы здесь делаете?
– Вы знаете меня? – Он сдвинул брови, вспоминая. – Дамана?
– Нет, святая дева!
У меня пошла кровь из носа.
– О боже, – сказал он. – Что произошло? Я вас совсем не узнал! Просто другой человек.
– Спасибо, – пробормотала я, а кровь все текла и текла.
– Волосы стали светлыми… – Карл был настолько ошарашен, что ничего не замечал. – Были темнее… О боже, у вас кровь! Простите, я случайно! Мам!
К моему удивлению, откликнулась миссис Норрис:
– Да, Карл. Ты меня звал?
Он кивнул в мою сторону.
– Ах, вы уже познакомились. Что случилось?! Почему твое лицо в крови? Быстрей проходи сюда. – Она повела меня в комнату, Карл прошел за нами, закрыв дверь. – Карл, быстро принеси холодной воды! И салфеток!
– Что это значит – «мам»? – переспросила я.
Миссис Норрис не слушала. Она заткнула салфетками мой нос и намочила полотенце, чтобы вытереть мне лицо и руки.
– Дамана! Простите меня, я случайно, – стал извиняться Карл.
– Ничего страшного. Переживу.
– Это он тебя так? – удивленно спросила миссис Норрис.
– Случайно, – оправдала его я.
Я запрокинула голову, прижав салфетки к носу. Карл пораженно смотрел на меня (я так изменилась!), а я – на него (он – сын миссис Норрис?). Я не выдержала молчания первой:
– Карл – ваш сын?
– Да, – ответила миссис Норрис.
– То есть вчера ночью вы рассказывали мне про него?
– Да.
– Вы обо мне разговаривали? – спросил Карл.
– Ну, вчера мы ужинали и приятно беседовали, – поясняла миссис Норрис. – Кстати, как насчет завтрака?
– Если вас не затруднит, – прошептала я.
– Отлично, – сказала миссис Норрис. – Я накрою. А вы пока поговорите.
Я сидела, запрокинув голову и все еще держа салфетки. Видела потолок и слышала шаги Карла. За столом было два стула, а он принес третий. Сел на него, и мы стали молчать. Потом я почувствовала, что кровь уже не бежит, убрала полотенце и салфетки. Не зная, куда положить их, я засуетилась. Это не скрылось от Карла.
– Ладно, не мучайся, – сказал он. – Давай сюда.
Он унес полотенце на кухню, вернулся, сел и стал на меня смотреть. Я делала вид, что не замечаю, но потом уставилась на него в ответ. Он улыбнулся так же обаятельно, как его мать. Я тоже улыбнулась, но больше с сарказмом. Карл стал давиться от смеха, но держался, словно не смел проиграть в гляделки. Мне тоже стало смешно:
– Что с тобой?
– Ничего. Просто я только что понял, что ты сказала. Насчет святой девы.
– Быстро же! У тебя всегда так?
– Я только двери резко открываю!
Карл захохотал, и я вслед за ним. Интересно, когда за последние годы я так смеялась?..
– Нет. Только если волнуюсь.
– Понятно. А еще понятно теперь, почему ты привез меня именно сюда. И почему ты часто работаешь в этих местах…
– Тебе тут не нравится?
– Место приятное. Ты и твоя мать так тепло приняли меня. Но я провела здесь слишком мало времени и пока не могу ответить.
– Да ты даже рассуждать умеешь?
– А ты – нет?
– Нет.
– Да ладно, брось!
– Как скажешь, Дамана.
Тут вошла миссис Норрис и обратилась к нам с Карлом:
– Вы мне не поможете?
– Да, конечно, – сказал он, еле оторвав от меня взгляд.
– И я, – отозвалась я, вставая со стула.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Карл, заглядывая мне в глаза.
– Да.
После этого уверенного ответа, Карл разрешил мне помочь. Мы накрыли на стол. Завтрак был традиционный, по-английски. Немного поговорили – в основном посмеялись над тем, как я сегодня познакомилась с дверью. Серьезных разговоров я старалась избегать. Не хотела, чтобы затронули тему моей семьи.
Я рассказала, что познакомилась с соседями и что назвалась Элизабет. Зачем? Чтоб объяснить это, пришлось снова солгать: мол, не хочу, чтобы лишние люди знали мое подлинное имя. Миссис Норрис сообщила, что это не все жители. Есть две семьи на втором этаже: семья Браун и семья Ричардс. У первых есть дочка Милли, подруга Лизы. У меня чуть не вырвалось, что мою маму звали Милли, но я вовремя придержала язык. Дочери Браунов было столько же, сколько и Лизе: около пяти лет. Семья Ричардс, мать и двое взрослых детей, жили скромно, выходили из комнаты только на работу или в город по делам. Они приехали в Лондон десять лет назад, а раньше жили в графстве Эссекс. Матери по имени Колин было за пятьдесят, дочери Кире – двадцать три, а сыну Питеру – девятнадцать. Дети уже работали, но денег семье все равно не хватало.
Еще Норрисы раскрыли мне тайну, что это не постоялый двор и тем более не трактир. Сами они называли это здание общежитием, миссис Норрис сдавала небольшие квартирки или комнаты. В доме есть общая гостиная, где все обычно и находятся, кроме Киры Ричардс. Около гостиной есть библиотека. Кстати, как раз туда сейчас мне больше всего хотелось попасть. В общежитии было три этажа, не считая маленького чердака, и десять комнат, которые сдавались, по пять на третьем и втором этажах. На первом, кроме общей гостиной и библиотеки, находилась общая прачечная.
На чердаке никто не бывал уже шесть лет, со дня смерти мужа и дочери миссис Норрис. Сейчас там лежали старые, ненужные вещи. «Но кто знает, может, он еще понадобится?» – заметила миссис Норрис.
Карл обещал показать мне гостиную и библиотеку сразу после завтрака. Мы убрали со стола. Когда я стояла у зеркала, миссис Норрис наконец-то произнесла:
– Дамана, у тебя замечательные волосы!
– Вы заметили, – улыбнулась я. – Я думала, вы ничего не скажете.
Она стала ходить вокруг меня с восхищенным взглядом:
– Тебе очень идет!
– Спасибо, миссис Норрис.
– Ты меня удивляешь!
– Ладно, Дамана, пойдем, – напомнил Карл. – Нас ждет библиотека.
– Ах, да, – ответила за меня миссис Норрис. – Не буду вас задерживать.
Мы вышли из комнаты и повернули направо, а потом еще раз направо. В глубине, за небольшой аркой, как будто в коротком туннеле, виднелась деревянная дверь. Открыв ее, Карл пропустил меня вперед. Мы попали в гостиную.
– Это гостиная, – подтвердил мою догадку Карл.
– Понятно, – откликнулась я.
В большой теплой уютной комнате с картинами на стенах легко помещалось много народу. Все остальные комнатки были куда меньше. Полукругом стояли два дивана и три кресла, а посередине – низкий стол с чашками и чайником. Под мебелью лежал уютный рыже-красный ковер. Слева в углу я увидела пять стульев и столик с карандашами, бумагой и красками. Гостиную освещало одно окно, но огромное, почти во всю стену, с рыжими занавесками и серым тюлем. Комната была как будто из красного дерева: при свете заходящего солнца она выглядела мягко-красной.
В гостиной были почти все семьи. Я увидела мистера Смита, который разговаривал, видимо, с мистером Брауном, так как других мужчин в общежитии не было. Браун оказался высоким и стройным, с русыми волосами и серо-зелеными глазами. В кресле миссис Тайлер читала газету. Рядом сидели и беседовали Кейт и какая-то женщина лет тридцати. Наверно, миссис Браун. Она была стройной блондинкой с голубыми глазами, очень обаятельной, как и Кейт. Около них на ковре сидела Лиза и ее подруга Милли, маленькая стройная девочка со светло-русыми волосами и серо-голубыми глазами. Странно, я почему-то думала, что она похожа на мою маму, но ошиблась. Мама была стройной, высокой брюнеткой с карими глазами. Милли походила на меня и на моего отца, потому что мне досталась его внешность: волосы, глаза, черты лица и немного веснушек. Девочки играли в куклы. За столом в углу сидел Сэмми и старательно рисовал, рядом Джон что-то ему подсказывал. Каждый нашел себе занятие. В гостиной не было только семьи Ричардс и хулигана Чарли.
Я разглядывала гостиную с открытым ртом, приятно удивленная. Карл смотрел на меня, улыбаясь. Так мы стояли минуты три. Потом он сказал:
– Тебе явно она нравится.
– Гостиная превосходна! – шепотом воскликнула я. – Кто построил ее?
– Мы с отцом, как и все общежитие. Хотя это больше заслуга папы.
– Вы просто молодцы.
– Спасибо. Ну, пойдем в библиотеку?
– Да, конечно.
У двери нас никто не заметил, но потом мы направились к библиотеке через всю гостиную, и на Карла обратили внимание.