Не может быть, чтобы это был он. Это невозможно.
Несмотря на то что я все еще горю желанием раствориться полностью в этом голосе, спрятаться в нем, утонуть в нем с головой.
Но я не могу.
Потому что ответ следует незамедлительно.
– Поэтому мы должны бережнее с ней обращаться.
Обращаться со мной?
Дверь передо мной открывается, и, глядя снизу вверх, я обнаруживаю на пороге три нависшие надо мной фигуры.
Мой отец.
Дэр.
И кто-то еще, кого я не могу разглядеть, безликий силуэт, скрытый в тени. Я пытаюсь приблизиться, чтобы убедиться, что это он, несмотря на то что в глубине души я прекрасно понимаю, что это не может быть Финн.
Это невозможно.
Я отклоняюсь назад до тех пор, пока моя спина не оказывается плотно прижата к постели моего брата. Я словно маленький испуганный олененок, а они охотники. Мне остается лишь молиться, потому что я в опасности, но причину этого я понять не могу.
Только они понимают.
– Калла, – произносит мой отец мягко и успокаивающе, – все в порядке. Все в порядке. Я просто хочу, чтобы прямо сейчас ты доверилась мне.
Его лицо словно превратилось в кусок камня, стало мертвенно-бледным. Я перевожу свой взгляд на Дэра и замечаю, что его руки крепко сжаты в кулаки, а костяшки пальцев побелели. Воздух в комнате будто пронизан электрическим напряжением и опасностью настолько, что я с трудом могу дышать.
Я беру себя в руки.
В глубине моего живота зарождается какое-то чувство, и оно говорит мне, что я не могу верить никому.
Я крепко смыкаю веки и зарываюсь в одеяло Финна. Сквозь плотную ткань до меня доносятся приглушенные голоса. Я чувствую руку Дэра на своем плече. Его низкий голос отдается вибрацией где-то внутри моей груди.
А затем я понимаю, что он исчез.
Я открываю глаза.
Комната пуста.
Они оставили свои попытки.
Что бы они ни хотели сказать мне тогда, сейчас я в безопасности.
Потому что я одна.
Я встаю с постели и на дрожащих ногах подхожу к ночному столику Финна. Взяв в руки его медальон с образом святого Михаила, надеваю его на шею.
Сжав его в своих ладонях, я читаю молитву, каждое слово с трепетом вырывается из моего рта и застывает на губах.
Святой архангел Михаил, спаси нас в этой битве. Защити нас от слабости и проделок дьявола. Ему не устоять против Бога нашего, которому мы смиренно молимся. Помоги нам в этом, о князь сил небесных, наделенный Божьей силой. Свергни же в преисподнюю Сатану и все злые силы, что рыскают по миру в поисках сломленных душ. Аминь.
Я повторяю молитву три раза подряд.
Теперь я в безопасности.
Теперь я в безопасности.
Теперь я в безопасности.
Теперь я в безопасности. На мне медальон Финна. Я под защитой.
Я чувствую, как все дрожит и клокочет у меня в груди, когда я наконец вздыхаю с облегчением. Но как только я это делаю, дверь со скрипом открывается, и я снова оказываюсь лицом к лицу с моим безумием.
Мои и без того испуганные глаза распахиваются еще шире, узрев невозможное.
Финн.
Мой погибший брат.
Стоит на пороге своей комнаты.
Глава 2
– Ты в порядке? – торопливо спрашивает Финн, его взгляд устремлен прямо на меня, а его губы двигаются, хотя я точно знаю, что он мертв.
Он видит мою панику, он чувствует мой ужас. Потому что брат знает меня лучше, чем кто-либо из ныне живущих.
Быстрыми шагами он пересекает комнату и оказывается передо мной, опускаясь на колени, я чувствую холод его ладоней, когда он берет в них мои руки.
Святой архангел Михаил, спаси нас в этой битве.
Это не может быть он. Но я не могу отрицать того, что прямо перед глазами я вижу бледные пальцы Финна, едва заметное родимое пятно на костяшке среднего пальца: я точно знаю, что это он. Я видела это родимое пятно сотни раз, я узнаю эти руки среди тысячи других.
– Финн. – Мне наконец удается произнести хоть что-то, хотя и это всего лишь тихий шепот.
Он кивает. Я снова ощущаю его тепло. В замешательстве я провожу рукой по его груди и обнаруживаю ответ на все свои вопросы. Своей ладонью я чувствую биение его сердца, настоящее, мощными ударами отдающееся сквозь его тонкую грудную клетку.
Бум.
Бум.
Бум.
Нет.
Этого не может быть.
– Может, – снова кивает он, и я понимаю, что только что произнесла это вслух.
Защити нас от слабости и проделок дьявола.
– Я сумасшедшая? – спрашиваю я обессиленно, все чувства, которые были в моем теле, покидают меня.
Все мои конечности немеют. Я словно превращаюсь в деревянное изваяние. Я будто губка, лишившаяся всех ощущений, и я впитала в себя все то безумие, в окружении которого я находилась всегда, сама лишилась рассудка. Это единственное разумное объяснение происходящего.
Финн протягивает свою тощую руку и обнимает меня за плечи, и я всем своим обмякшим телом прижимаюсь к его груди, мое ухо находится на уровне его сердца, не оставляя у меня больше никаких сомнений.
Бум.
Бум.
Бум.
– Это невероятно.
Все, что я произношу, я могу говорить только шепотом. Даже эти два слова.
– Теперь ты не можешь доверять собственным глазам, Калла, – торжественно заявляет он, а его голубые глаза, такие до боли знакомые, буквально светятся чистотой и ясностью, – но ты должна поверить мне.
Я так и поступлю, потому что он единственный, кому я могу доверять.
И он это отлично знает.
Но…
Это слишком далеко от реальности. Моя реальность – это смятая, словно кусок бумаги, красная машина, а еще белый надгробный камень. Сладких снов, милый Финн.
И те стрекозы, и тот солнечный свет тогда. Кладбище и слезы.
Ему не устоять против Бога нашего, которому мы смиренно молимся. Помоги нам в этом, о князь сил небесных, наделенный Божьей силой. Свергни же в преисподнюю Сатану.
– Как такое вообще возможно? – спрашиваю я дрожащим голосом, боясь поверить тому, что я вижу, боясь, что хоть капля надежды поселится в моем сердце.
Финн смотрит в сторону, а его руки все еще сжимают мои.
И все злые силы, что рыскают по миру в поисках сломленных душ. Аминь.
– Потому что просто так есть, – твердо произносит он, – я не могу рассказать тебе всего. Ты должна прийти к этому сама. Но я уверен, тебе это удастся, Калла. У тебя все получится.
О Боже, только не опять. Снова это «я не могу рассказать тебе это, потому что правда уничтожит тебя».
В моей груди образуется вакуумная пустота.
Мое дыхание ускоряется.
Я не могу сделать это снова.
Только не это.
Это уже слишком.
Финн видит выражение моего лица и ловит меня, когда я уже готова упасть ему на грудь, обмякшая и обессиленная. Ему всегда удается поймать меня в самый нужный момент.
– Твое сознание – потрясающая штука, – уверяет меня он, – это не проклятие, а дар.
Он так хорошо знает меня! Он понял, о чем я думаю.
– Ты настоящий? – спрашиваю я шепотом, прикрыв глаза.
В ответ он лишь улыбается.
Это последнее, что я вижу.
Затем все погружается в безмятежную, благодатную тьму.
Слава тебе, святой Михаил!
Когда я просыпаюсь, вокруг все еще темно. Длинные тени ниспадают на пол, но очень быстро я осознаю, что я больше не в комнате Финна. Я уже в другой постели, на мне моя пижама, а чистые простыни обвились вокруг моей руки.
Я бросаю взгляд на потолок, осматриваю стены, длинные силуэты теней и только потом замечаю фигуру, сидящую около моей кровати, до сих пор спрятанную от меня под покровом тьмы.
– Финн? – спрашиваю я тихо, надеясь, что это снова окажется мой брат.
Но отвечает мне голос, который я совсем не ожидаю услышать.
– Как ты, цветок каллы?
Дэр.
Конечно же. Это не может быть Финн, потому что он мертв.
Я сглатываю, а Дэр тем временем наклоняется вперед, его подбородок освещает лунный свет, а глаза сияют потусторонним блеском.
– Ты настоящий?
Мои слова вырываются из моего рта шепотом.
Он улыбается мне своей фирменной улыбкой, которая как бы говорит: «Попробуй, дерзни».
– Но ведь я здесь, рядом с тобой. Разве ты не видишь? – тихо отвечает он.
– Теперь это больше ничего не значит, – бормочу я слабым голосом, – я больше так не могу, Дэр. Я ничего не понимаю.
– Я потерял тебя. – Дэр встает со стула и становится передо мной на колени, его лицо выражает абсолютную искренность, а его взгляд мрачен и полон страдания. – Я потерял тебя. Но я все исправлю.
– Как? – шепчу я, хотя совсем не уверена, что хотела бы знать ответ. – Почему ты потерял меня? Что ты сделал?
Я не могу.
Я не могу услышать это.
Я не могу услышать это, иначе это убьет меня.
Мое сознание – это пустынное ущелье, продуваемое лишь свежим морским ветром, который уносит из него все лишнее и чужеродное. И я хотела бы поймать хотя бы кусочек, но не могу.
Дэр держит меня за руку.
Его пальцы слегка дрожат, и я внезапно ясно понимаю, что я должна сделать прямо сейчас.
Я должна отступиться от человека, которого люблю всем сердцем.
Я должна.
Я должна.
Я должна.
Потому что иначе я этого не переживу.
Мое сознание достаточно гибкое, и я уверена, что смогу с этим справиться.
– Я совершил нечто страшное, – признается он, чеканя каждое слово, – я не могу даже надеяться на то, что ты сможешь меня простить. Но я должен все исправить. И чтобы сделать это, мне понадобится твоя помощь. Тебе придется помочь мне, Калла. Помоги мне спасти тебя!
Спаси меня, и я спасу тебя.
Не так ли?
Я чувствую это… Я чувствую… Чувствую…
Я чувствую, как меня с головой накрывает волна дежавю. Как закипают внутри эмоции, предчувствие чего-то, что я давно знаю, но не могу вспомнить.
– Что же ты наделал? – спрашиваю я, пытаясь пробраться сквозь обрывки своих мыслей. – От чего меня нужно спасти? От тебя? Я не думаю, что нуждаюсь в спасении.
– Ты ошибаешься, – настаивает он, а в его глазах читается мольба, – я могу помочь тебе.
Я встряхиваю головой, но каждое движение дается мне с трудом.
– Есть только один способ, – шепчу я, ощущая, как каждое произнесенное слово прожигает душу насквозь, – ты должен оставить меня в покое, Дэр. Тебе нужно отпустить меня. Я больше так не могу. Я больше не могу жить среди всех этих секретов.
– Но ведь ты любишь меня, – говорит мне Дэр, и я под его взглядом будто рассыпаюсь на мелкие осколки.
– Да, это правда, – бормочу я, отбрасывая все сомнения прочь, – но я не думаю, что сейчас этого достаточно. Я вот-вот сломаюсь, Дэр. Я готова сломаться в любую минуту.
Я прижимаю колени к груди, стараясь смотреть в сторону, но только не ему в глаза, и делаю глубокий вдох, хотя в моей груди все дрожит.
– Я знаю, это прозвучит безумно, – соглашаюсь я, – я это понимаю. Но ничего не могу поделать с тем, что чувствую. Мне нужна защита от тебя. Я уверена в том, что поступаю правильно. Мое сердце подсказывает, что тебя нужно опасаться.
И это действительно так. Оно говорит мне, что в этом и есть корень проблемы.
Это ощущение пронизывает все мое тело, превратившееся в пустынное ущелье.
Дэр закрывает глаза, проходит около минуты, прежде чем он открывает их снова, и когда это наконец происходит, я вижу в них пустоту и горечь утраты.
– Хорошо, – только и произносит он, – ты хочешь защититься от меня. Черт возьми, я даже готов помочь тебе в этом. Только поезжай со мной в Уитли. Там ты найдешь все ответы на свои вопросы. Там у тебя будет твое личное пространство, ты обретешь гармонию и спокойствие, и, вот увидишь, ты пойдешь на поправку, Калла.
– Так, значит, все ответы в Уитли?
Я смотрю в упор на Дэра, на его тело, которое я так люблю, в его глаза, в которых я утопаю, пытаюсь узреть его душу, что так притягивает меня… и в которой прячется так много тайн.
Он кивает, но выглядит это так, словно даже такое простое движение дается ему с трудом. Ему совсем не хочется ехать в Уитли, но он готов отправиться туда ради меня.
– Твой отец тоже хочет, чтобы ты съездила туда, – добавляет он, – сделай это хотя бы ради него.
Но могу ли я это сделать?
Всеобъемлющее чувство неизбежности и наваждения сковывает меня, словно заставляя меня преклонить перед собой колени. Я не знаю. Все, что я отчетливо понимаю сейчас, – это то, что если я не найду там все ответы, то, вероятно, я окончательно лишусь здравомыслия.
Все ответы в Уитли.
Я выдыхаю, только теперь осознав, что несколько секунд я не дышала.
– Хорошо, я поеду.
Я сделаю это, чтобы найти ответы и ради моего отца. Потому что ему уже пришлось через многое пройти ради меня. Он не должен видеть, как я распадаюсь на части.
Дэр прикрывает свои прекрасные глаза.
– Я люблю тебя, Калла.
Душевная боль пронизывает меня насквозь до такой степени, что ощущается почти физически, так сильно, будто мое сердце может остановиться в любую секунду.
– Я знаю.
Но я не думаю, что этого достаточно.
Однако я не произношу этого вслух.
Потому что он и так все понимает. Я вижу это по страданию на его лице.
Мне до боли хочется протянуть руку и коснуться его, успокоить и поддержать.
Но я не могу.
В нем есть что-то пугающее.
И пока я не узнаю, что именно, мне нужно держаться на расстоянии.
Это мой единственный способ выжить.
Глава 3
Перелет кажется мне очень долгим, несмотря на то что мы в первом классе.
Стюард уделяет мне особое внимание, принося одеяло, теплую одежду и прохладительные напитки в течение всего пути. А тем временем атмосфера между мной и Дэром все больше накаляется.
Я люблю его, но теперь он стал для меня незнакомцем.
Сидя в широком кожаном кресле рядом со мной, он пытается завязать диалог, вытащить меня из моей раковины, но я пресекаю все его попытки.
Это доставляет мне нестерпимую боль, никогда бы не подумала, что смогу превозмочь такое, но мне приходится.
И я должна справляться с этой болью, пока не узнаю, что он скрывает от меня.
И я готова поклясться, что ему тоже больно. По крайней мере, действую я весьма безжалостно. Безжалостно по отношению к нам обоим. Но над моей головой нависло нечто огромное, черное и пугающее, и я не должна позволить этому обрушиться на нас.
Все зависит от меня. Я знаю это наверняка.
Но что значит все? Я не знаю.
Стюардесса с идеальным макияжем наклоняется ко мне:
– До нашего приземления в Хитроу осталось несколько минут. Могу ли я еще чем-то вам помочь?
Да, принесите мне, пожалуйста, мой рассудок.
Я встряхиваю головой, и она уходит. Спустя некоторое время мы оказываемся в многолюдном аэропорту. Дэр придерживает меня рукой за локоть, и, несмотря на то что мне совсем этого не хочется, я стряхиваю ее прочь.
Его губы плотно сжаты. Он наклоняется к моему уху:
– Здесь небезопасно, Калла. Нравится тебе это или нет, сейчас тебе нужно держаться поближе ко мне.
Я слишком ошеломлена, поэтому позволяю ему взять себя под руку.
Здесь небезопасно.
Все вокруг меня проносится, словно в тумане, когда мы подходим к высокому мужчине в черном костюме водителя, ожидающему нас в конце коридора. У него седые волосы и крупный нос, лицо худое, на нем читается внутренняя сила, но, когда он замечает меня, его лицо озаряется улыбкой. Однако он сразу переводит взгляд на Дэра, мгновенно вспоминая о сдержанности.
– Мистер Дюбрэй, – кивает он, когда мы оказываемся вровень с ним, и на секунду мне кажется, что он перепутал нас с кем-то другим.
Но Дэр отзывается:
– Надеюсь, машина поблизости, Джонс. Мы слишком устали после перелета.
Губы мужчины плотно сжаты.
– Автомобиль ждет вас снаружи, сэр.
Почему-то у меня возникает ощущение, что эти слова Дэра должны были задеть его. Но мгновением позже он подхватывает наши сумки, и мы следуем за ним на парковку, где стоит элегантный черный лимузин. Он длинный и блестящий: раньше мне никогда не доводилось ездить на лимузине. Мои глаза расширяются от удивления.
Я никогда не задумывалась о благосостоянии своей семьи.
До сегодняшнего дня я была девочкой, принадлежащей к среднему классу, отец которой работал гробовщиком. Мы делили дом с похоронным бюро, поэтому Финн и я всю жизнь были предметом насмешек для большинства наших одноклассников. Мы всегда были окружены смертью, мы были одиноки на вершине нашего холма, чудики.