Михаил вдруг почувствовал себя невыразимо усталым… Сказывались не только долгие часы, проведенные им в дороге, но и почувствовал он вдруг, что общение со Станиславом вытянуло из него много жизненных ресурсов. Он неосмысленно метнулся в один угол комнаты….. потом в другой….. потом шлепнулся на стул и, закинув руки за голову, о чем-то нервозно принялся размышлять. Глаза его наполнились влагой…
Станислав же, полулежащий в кресле, продолжал курить сигару и только украдкой поглядывал в его сторону. В комнате снова повисла зловещая тишина… Тишину первым прервал Станислав…
– Обиделся?.. – ухмыльнулся он. – Напрасно!.. Обидчивость – удел слабых!..
– О, да!.. Ты-то у нас никогда и ни на кого не обижаешься…
– Что касается меня, пан Богдан, тут дело не в обиде… Просто хочу напомнить тебе, что в общении со мной не стоит выходить за рамки дозволенного! Не стоит!!! Не стоит!!! И старайся всегда об этом помнить!!! Всегда!!! Понял меня?.. – смотрел он на него недобро из-под своих сильно нахмуренных бровей…
– Не знаю, какого чёрта тебе от меня надо!!! – подпрыгнул со стула Михаил и снова принялся бессмысленно ходить из угла в угол по комнате. – Честно сказать, я уже жалею, что к тебе приехал… Ох, как жалею!!! Пожалуй… сейчас же и уеду!!! – метнулся он в сторону своих раскрытых чемоданов.
Но Станислав, резко встав с кресла, преградил ему дорогу корпусом своего тела: «Успокойся!!! Быстро собирайся на бал и не рыпайся!..» – прошипел он ему в лицо…
– Уйди от меня прочь!!! – попытался оттолкнуть его Михаил. Но у него из этого ничего не получилось – Станислав, как скала, стоял на его пути.
– Не пойму, Войцеховский, что тебе от меня надо? Не пойму!!! – совсем уже поник Михаил. – Не пойму, за какие такие рамки дозволенного я выхожу? Не пойму, какого чёрта ты к моему отцу прицепился? Что не так? Может, тебе не понравилось, что я хотел переубедить тебя в том, что не такой уж он, мой отец, конченый скряга, как ты изволил заявить перед этим?..
– Переубедил?.. – наконец-то отошёл от него Станислав и направился в сторону покинутого им кресла. – Ну?.. Что молчишь? – коротко взглянул он на него, усаживаясь обратно на свое место…
– До тебя, Войцеховский, достучаться сложно…
– А ты попробуй. Попробуй до меня достучаться…
– Хорошо, попробую… И скажу тебе следующее. Дело тут вовсе не в хлебе насущном, который барон Ордоновский мне, как венецианскому голубю, крошит в ладони, и не в туфлях сорок шестого размера, которые я купил себе за его деньги. Дело тут в более глобальных вещах. Ответь мне, учился бы я в престижной гимназии, если бы не материальная поддержка моего отца, барона Ордоновского?!!
Станислав на это только криво усмехнулся и выпустил в потолок большой клуб сигарного дыма.
– Ну?.. Чего молчишь?!
– Задаюсь вопросом…
– И каковы успехи?..
– Склоняюсь к тому, пан Богдан, что если бы не барон Ордоновский… крутил бы ты свиньям хвосты в своей деревне Каленевцы, нежели бы учился в престижной гимназии…
– Вот именно!.. Можешь даже и не сомневаться в этом! А уж об университете… О!.. Тут и мечтать глупо!.. Столярное и плотницкое ремесло стало бы моим уделом по жизни. Или работа по найму… В деревне Каленевцы, откуда я родом, все мужики всю свою жизнь только тем и занимаются, что батрачат. Батрачили, батрачат и будут батрачить. Другой-то работы там нет. Одним словом, и я бы батрачил. От зари до зари… От зари до зари… Серо, уныло, убого…
– Да-а-а… Мрак и ужас!.. – вымолвил всё так же полулежащий в кресле Станислав. – Не дай Бог родиться батраком, – лениво затянулся он сигарой. – Хотя… что тут поделаешь… На все воля Божья! Только Господь решает, кому батраком родиться, а кому шляхтичем… Все это Его, Господа нашего, промысел!..
– О, да… ты-то, шляхтич голубых кровей, грязью бытия своих рук и подошв не осквернял!.. – наблюдая за развалившимся в кресле своим другом, с горечью констатировал Михаил. – Тебе ли понять тех, на чью судьбу выпал жребий батраками родиться…
– Ну, что ж… с тобой не поспоришь, пан Богдан, – смерив его оценивающим взглядом, вдруг тихо рассмеялся Станислав. – А знаешь, Богдан, я сейчас попытался представить тебя в одежде батрака. Так вот, спешу тебя заверить……неплохо ты в рубище смотришься… Неплохо…
– Ты находишь?..
– Поверь на слово!.. Ничуть не хуже, чем в этом фра-а-а-ке… Ничуть не хуже!.. Нет…
– Ну, что ж…. красоту ничем не испортишь. Даже одеждой батрака!.. Золото, оно ведь и в дерьме блестит!.. Не так ли, пан Войцеховский?..
– Подожди, подожди, Богдан, что-то я не понял… Мы сейчас о ком говорим?.. О тебе?.. Или о золоте?..
– Обо мне, Войцеховский! Обо мне! Но подразумевая золото!!!
– Ну хорошо, хорошо!.. Ты золото, пусть будет так… Только не обижайся на меня! Я-то уже понял, правду в глаза ты не уважаешь…
– Правда в глаза, братишка, не страшна, когда у неё, у правды, цензура присутствует. И это не что иное, как корректность! Да, да! Именно корректность! Как раз то, чем ты меня сегодня обделил. Да ладно! Чёрт с тобой Войцеховский! – отмахнулся от него Михаил и стал снова прохаживаться по комнате в своих новых, оказавшихся ему тесноватых туфлях. – Знаю я тебя, братишка… Знаю, как облупленного… Знаю твой нрав… Знаю все твои заморочки в характере… Знаю, что тебя не надо трогать в момент, когда тебе необходимо побеситься… Krótko mówiąc, idź do diabła!
– Вот за что и люблю тебя!!! – ухмыльнулся Станислав. – Легко мне с тобой, Михаська!..
– Потому-то и легко, что в наших с тобой отношениях я всегда терпим, в отличие от тебя самого. Ладно!.. Черт с тобой!.. Зато, пока ты меня распекал, я уже и туфли успел разносить. Правый сначала немного поджимал, теперь все отлично… Будто бы лет сто в этих туфлях проходил.
– А ты покупай себе правый туфель сорок седьмого размера, а левый сорок шестого, – съязвил Станислав.
– Купил бы! Но кто же мне продаст один туфель сорок шестого размера, а второй сорок седьмого?!
– В таком случае, покупай сразу две пары туфель – одну пару сорок шестого размера, вторую – сорок седьмого. По одному не нужному туфлю из каждой пары выкинешь к чертовой матери, вот и будет тебе пара подходящей обуви.
– Вот видишь, Станек, одна голова хорошо, а с мозгами лучше. Спасибо! Воспользуюсь твоим советом…
– Только учти, в этом есть свой неприятный нюанс, – ехидно ухмыляясь, погладил свои усики Станислав. – Придется тебе у своего папеньки-скряги просить денег не на одну пару туфель, а уже на две. О, cholera!.. Вот тут-то старый хрыч и удавится!.. А вот скажи, какое ежемесячное содержание определил тебе твой Ясно Вельможный папочка?
– Ну-у-у, как тебе сказать… Одним словом… на плаву держусь…
– Вот видишь, прав я оказался! Скряга наш Ясно Вельможный пан! Скряга во всю спину!
– Не знаю, что уже и сказать-то, чтобы оправдать отца, – призадумался Михаил. – Хорошо!.. Вот тебе ещё один пример, Станек. Перед поездкой в Каленевцы встречался я со своим отцом в его роскошном варшавском доме. О, Станек…. до сих пор не перестаю удивляться, в какой же роскоши живут люди!..
– Да, особняк барона Ордоновского прекрасен! – согласился с ним Станислав. – Но и дом моих родителей, что недалеко от дома барона, тоже ничуть не хуже…
– С тобой не поспоришь, Станек, – улыбнулся Михаил. – Ваш варшавский дом действительно восхитителен… Так вот, возвращаясь к разговору о деньгах, получаемых от Ясно Вельможного пана… После встречи с ним в его варшавском доме смотрю, а на мой банковский счет деньги поступили. Вот я и пошел к портному, где заказал этот фрачный костюм, в котором сейчас перед тобой стою. Заранее знал, что ты меня на какой-нибудь светский раут с собой возьмешь или на бал.
– Знатный костюм! – резюмировал Станислав, не найдя к идеально сшитому фрачному костюму Михаила нареканий. – Захочешь придраться, не получится… Жаль только, что эпоха этих костюмов заканчивается… Я ведь, братишка, вырос среди изящных фраков и смокингов. Это моя стихия!.. А теперь, Михаська… Ах… Теперь их надевают крайне редко… Только по торжественным случаям. А скоро они и вовсе канут в Лету, вместе с балами и привычной для нас жизнью… А ведь я ретроград, Михаська. Люблю старый, привычный для меня уклад жизни. Все новое меня страшит…
– Да… Это так, Станек!.. – с той же печалью в голосе согласился с ним Михаил. – Жаль, очень жаль расставаться с фраками!.. Но что же нам остается делать, кроме того, как привыкать к новому укладу жизни, к новой моде… Вот и я, помимо этого фрачного костюма, заказал портному еще два костюма по последней, сегодняшней моде. К каждому из них подобрал разноцветные жилеты. Все мои костюмы из самого дорогого сукна пошиты.
– Все костюмы у того же портного шил? – вяло уточнил Станислав.
– Да, Станек!.. Только у него теперь и шью, у старого еврея – пана Зильбера. До невозможности старательный человек… Маленький такой, пузатенький. Со мной у него проблема, – улыбнулся Михаил, – на скамеечку вынужден вставать, когда примерку мне делает. Смешной такой… Седые волосы в разные стороны дыбом торчат. Похоже, ему и причесаться-то нет время, всегда заказов у него много. Уставшие глаза из-под пенсне на тебя глядят. Жена его, пани Роза, ему помогает. И еще две его дочери, Бася и Зося. Шьет пан Зильбер безукоризненно! Но и берет этот портной-еврей, что обшивает всю варшавскую знать, баснословно дорого. Сам барон Ордоновский у него шьет. Кстати сказать, он меня с ним и свел. А теперь ответь мне, Станек, если бы не мой Ясно Вельможный папенька, смог бы я шить себе дорогие костюмы у дорого портного? Конечно, нет! Да и деньги на дорогу у меня появились благодаря ему. Родителям немного подкинул. Они-то у меня, как всегда, еле-еле концы с концами сводят. Как видишь, не забывает меня мой папочка.
Станислав не перебивал Михаила, но слушал его с откровенным неприятием, при этом нервно поглаживая свои усики… Когда его друг Михаил начинал напоминать ему, Станиславу Войцеховскому, о своем происхождении, о преследующей его семью нищете, его это унижало… Унижало, что он, особа, принадлежащая к родовитой знати, в приятельских отношениях с человеком из самых низших слоев общества…
Ну что ж…. ничего с этим не поделаешь… Как отвратно смирение для гордого, так и отвратен для богатого бедный… Настроение Станислава ухудшилось, и он снова словно взбесился…
– Не убедишь ты меня, Богдан, в том, что барон Ордоновский не скряга. Скряга! И безответственный человек! – с запалом страстей выкрикнул он.
Михаил в растерянности застыл на месте. Его ввела в замешательство экспрессия друга. В больших его синих глазах застыл знак вопроса.
– Что ты на меня уставился!.. Что тут непонятного?!
Ничего не ответил ему Михаил, только как-то мгновенно сник…
– Не обижайся на меня, братишка! Никогда не обижайся! – видя, что друг его Михаська снова стоит, как потерянный, попытался взять себя в руки Станислав. – Не костюмами и туфлями должен от тебя отделываться барон, а дом обязан тебе купить! Понял меня?! Долг у него перед тобой! Долг!!! Капитал солидный обязан оформить на твое имя в банке, а не отделываться карманными деньгами. И это тоже его долг! Свою фамилию обязан тебе дать. Давно обязан! И это тоже его долг, коль уж он перед лицом общественности тебя за сына своего единородного признал. А раз признал, то должен о твоем престиже позаботиться. Ты уже давно бы мог быть Ясно Вельможным паном Михаилом Ордоновским. А так, кто ты?! Да никто!.. Просто Михаил Богдан. Сын батрака Селивестра Богдана. А почему?.. Да потому, что ты сам по себе непритязательный человек. Дали кроху – спасибо! Не дали – спасибо! Не твой это удел, братишка, довольствоваться тем, что с панского стола упало!.. Ты достоин лучшей доли!.. Да и мне было бы морально комфортнее, если бы ты, мой друг, не просто каким-то там Михаилом Богданом был, а был бы бароном Михаилом Ордоновским. Тогда бы я не без гордости представлял тебя, как своего друга, высшему обществу…
Услышанное ввергло Михаила в безысходность: «Тебе что, Станек, меня снова обидеть захотелось?..».
– Не обидеть мне тебя, пан Богдан, захотелось! А захотелось довести до твоего сведения, что у меня на душе накипело…
– Да я смотрю, Войцеховский, ты не столько обо мне, сколько о себе самом печешься!.. Тебе надо, чтобы твой друг не просто другом был, а был титулованным другом?..
– А почему бы и нет?!! – с возмущением смотрел на него Станислав. – Я что, не достоин того, чтобы мой друг был титулованным?
– Достоин! Конечно, достоин! – отходя к окну, потерянно сказал Михаил. – Но тебе не повезло с другом, Станек! Не барон я! И даже…. если бы барон Ордоновский захотел записать меня на свое имя, ему бы все равно не позволили этого сделать. Сам прекрасно знаешь, что он с моей матушкой, Ганкой Богдан, не венчан. А раз родители не венчаны, то я, сын своего титулованного отца, по закону не имею права носить его фамилию, не имею права претендовать на его дворянский титул и на все привилегии, предоставляемые по закону дворянству. Вот и останусь я теперь на всю свою жизнь просто Михаилом Богданом… Вследствие чего принимай меня таким, какой я есть, или пошли меня ко всем чертям… А себе в друзья подыщи друга-барона. Тебе это труда не составит. Только пожелай…
– Ach, cholera! Опять ты своему папаше оправдания находишь!.. – вскипел Станислав. – Сам прекрасно знаешь, что при желании любые препоны можно обойти, и уж тем более ему, твоему отцу! С его-то деньжищами, связями и авторитетом ему ничего не стоит выбить для тебя дворянство «по Высочайшему соизволению». Было бы только его желание на это…
– Значит, у него нет такого желания! – болезненно поморщился Михаил. -
Нет и никогда не было! Что тут непонятного?
Увидев печаль в глазах своего друга, Станислав забеспокоился… Почувствовал, что саданул Михаську по больному его месту.
Неожиданно…. он припомнил неприятный инцидент из детства, когда в гимназии его дружка Михаську один из однокашников обозвал быдлом. А парнишка-то оказался сыночком очень влиятельного чиновника. Вспомнил, как отчаянно бил тогда Михаська бедолагу до первой крови, пока педагоги с трудом не растянули их в разные стороны. Вспомнил так же, что, несмотря на то, что Михаська всего-навсего защищал свою честь, виновным все равно сделали его. Скандал был великим… Еще бы!.. В образцовой гимназии мальчик из низших слоев общества обидел барчонка. И только вмешательство в ситуацию барона Ордоновского утрясло тогда непростое дело. Оставили гимназиста Богдана в учебном заведении…
– «Вот когда барон должен был сделать все от него зависящее, чтобы официально усыновить Михаську и даровать ему соответствующий статус в обществе», – подумал Станислав, направляясь к другу, уныло стоящему у окна…
– Да не обидеть мне тебя захотелось, братишка! – погладил он по плечу раненного в самое сердце своего друга Михаську, да не просто друга, а друга с большой буквы!.. – Просто обидно за тебя! Обидно, что ты – человек со скромными запросами в жизни, – все гладил он его по плечу, желая хоть как-то успокоить. – И виной тому… твой Ясно Вельможный папаша, который не пожелал приподнять планку твоей самооценки на достойную тебя высоту. Принудил тебя довольствоваться малым и быть этому чрезмерно благодарным. А ведь у тебя есть право требовать от него лучшей для себя доли!.. Потому что ты его сын! Его часть! Его продолжение! Я помню, как непросто тебе было выживать в нашей гимназии. Помню, как приходилось бороться за свое место под солнцем, убеждая всех, что ты человек не десятого сорта. А дал бы тебе отец вовремя свою фамилию, твой бы статус уже в гимназии поменялся. Поменялось бы и твое мировоззрение… Тебе бы это облегчило жизнь. Да и денег он дает тебе мало. А ведь это долг его, поставить тебя на ноги и сделать все, чтобы ты в этой жизни ни в чем не нуждался. Поверь, Михаська, не стоит этот скряга твоих благодарностей!..
– Не надо так, Станек, – осторожно отстранив его от себя, отошел от окна Михаил.
– Чего там, не надо!.. – принялся дальше распаляться Станислав. – Я считаю так: призвал человека к жизни – будь ласков позаботиться о нём! Сделай всё, чтобы твой отпрыск был счастливым. Тем более, – окинул он оценивающим взглядом Михаила, – поразительную копию самого себя, барона Ордоновского, которая сейчас стоит передо мной!!! Глаз не оторвать от тебя, братишка! Днем и ночью твоей красотой любоваться хочется!