– Только не напоминай, и так до сих пор стыдно.
Павел откинулся на спинку кресла и потёр глаза.
– Да уж, странные сейчас дела творятся на Земле; с одной стороны люди становятся умнее, образованней, читают много, а с другой стороны все живут исключительно ради денег.
– Нет, не все, конечно…
– Не все, так большинство, я бы даже сказал, подавляющее большинство. А люди всё не перестаю…
– Да, ты прав.
– Вот я и думаю, надо что-то делать, а то этак уже лет через сто этот урод из конкурирующей организации нас уделает, и тогда нас, как и наших предшественников, отправят в отставку.
– Это точно, Босс у нас шутить не любит.
– Ага.
– Хотя, что предшественники? Ты помнишь, за что их уволили?
– Да ни за что, а нас – так и подавно уволят.
– Вот именно. Они-то слетели только за то, что люди неправильно интерпретировали их помощь им же, хотя сама операция прошла замечательно.
– Да, чистенько, без ошибок.
– Уволят нас.
– Да уволят-то ладно, – невозмутимо произнёс Павел. – За эксперимент обидно, столько сил в него вложили. Вот я и думаю, надо принимать крайние меры.
– И какие же?
– Всё те же.
– Ты что, хочешь послать…– не поверил Пётр.
– Петь, знаешь, что я тебе скажу: если мы сейчас не попытаемся, уже максимум лет через тридцать-сорок будет поздно, и тогда уж точно конец всему.
– Я думаю, ни тому уроду, ни Боссу это не понравится.
– Мы имеем на это полное право. Забыл номер пункта в договоре об эксперименте, но там точно написано, что раз в две тысячи земных лет мы имеем право послать на Землю мессию.
Пётр пожал плечами.
– А толку-то что? И Заратустра, и Будда, и Христос, их много было, но хоть у кого-нибудь из наших предшественников эти операции завершались успешно? Заслали Иисуса, между прочим, сына нашего Босса, очень уж он любил этот эксперимент, а толку? Только войны, инквизиции, крестовые походы и прочее. А сейчас на Земле дела идут вообще из рук вон плохо, люди не верят в чудеса, в высшие силы, даже в душу, более того, вообще не признают её существования, и ты хочешь в этот уже полусгнивший мир послать мессию? Это, по меньшей мере, странно.
– Ну что ты всегда такой пессимист?
– Я просто смотрю правде в глаза.
– Нет, нужно же что-то делать? Да, ты прав, посланные нами поля оказались никому не нужны, даже верить в них перестали, но я считаю, что если на людей правильно подействовать, то чувство рабства, ну или страха перед высшим, у них всё равно возьмёт вверх, на такой случай они и были сделаны большей силы, чем надо бы. Будем делать так, как делали все наши предшественники, то есть вселим частичку наших сил в какого-нибудь младенца.
– С младенцем фокус сейчас не пройдёт.
– Почему?
– Пока этот младенец вырастет, он уже продаст все свои силы и когда надо, не сможет действовать. Сейчас – это не тогда, сейчас люди повсюду, особо не спрячешься.
– Ну ладно, в чём проблема? Дадим нашу силу какому-нибудь двадцати-тридцати летнему мужику с максимальной духовной составляющей, и он, как и все прошлые мессии, будет творить чудеса, исцелять людей и заодно уж проповедовать новую, нужную нам, религию. Ничего нового.
– Ну, не знаю, – Пётр задумался.
– Тем более, что нам только и нужно изменить направление прогресса человечества, а с такими его темпами, люди уже лет через сто уверенно встанут на духовный путь развития.
Пётр вздохнул и в очередной раз покачал головой.
– Но…
– Петь, ну что мы теряем? Наши посты? Да хрен с ними! Мы на Земле вообще вон кем были, это судьба нас так сюда поставила. Так что, нам не привыкать.
Пётр сидел молча минут пять и, наконец, встав и пару раз прошедшись туда и обратно, повернулся к Павлу.
– О-ой, Паш, думал я думал и даже не знаю, что сказать.
– Тут и думать нечего.
– Может, всё само по себе изменится? Может, повезёт, и война какая будет? После неё ж всё по-другому…
– Ну что ты, как маленький? Ты ж взрослый мужик, третье тысячелетие уже разменял, а думаешь, как ребёнок. Пойми ты, кардинальным образом ничего не изменится, не будет никакой войны, по одной простой причине – лень…
– Достаточно одного неленивого человека, чтобы…
– Забудь, ничего не будет: ни войн, ни катаклизмов, а если даже и будут, то это всё равно ничего не изменит; пусть хоть миллиард людей сдохнет, остальным пяти будет наплевать, только порадуются, что просторней стало.
– Зря ты…
– Надо реалистично смотреть на вещи.
– Я смотрю.
– Значит, неправильно ты смотришь.
– Уж как умею.
– Петь, ну решайся ты, наконец!
Пётр ещё раз прошёлся туда-сюда по кабинету.
– А что мы, действительно, теряем? Хуже-то уже не будет. Ладно, будь по твоему, звони Боссу.
Обычный город, стоящий в густых лесах где-то за Уралом. Всё в нём идёт своим чередом, всё размеренно и спокойно.
На улицах растут красивые, только-только начавшие зеленеть тополя, мимо них ходят обычные люди и ездят обычные машины. Повсюду стоят стандартные пяти– и девятиэтажки с редкими вкраплениями красивых элитных домов. Короче, всё как и везде.
Вот в таком городе, в новом элитном доме и жил Николай Александрович Хорошев. Было ему сорок пять лет, хотя и выглядел он моложе. Работал, а вернее занимался он бизнесом, каким – не имеет значения. Фирма его до недавнего времени была процветающей, но сейчас её потихоньку стали давить конкуренты. Жил Николай Александрович не один, а с женой Татьяной и сыном Юрием.
Юрию Николаевичу было девятнадцать лет. Парень он был крепкий и неглупый, учился в местном институте и разъезжал на собственном новеньком форде. Всё у него было хорошо, да вот чего-то ему недоставало в жизни.
И вот, как-то появились в этом городе люди, называющие себя «Истинными посланниками Бога». Юрий пришёл как-то к ним посмотреть, что к чему, и так проникся их верой, что вскоре только об этом и думал. Чтобы вступить в это братство, Юрию пришлось продать свою однокомнатную квартиру, подаренную ему отцом на шестнадцатилетие. Но зато теперь Юрий стал очень уважаемым человеком среди истинных посланников, сразу получив третий по значимости ранг. И теперь всё времяпрепровождение Юрия сводилось к внедрению веры истинных посланников в падшие умы общества, за что он был уважаем ещё больше.
Николаю Александровичу и его жене Ольге это увлечение их сына не очень-то нравилось, но они смотрели на всё это по большей части сквозь пальцы, ибо жили по принципу: «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало».
Утро очередного дня.
– Доброе утро, Таня, – позёвывая, произнёс Николай Александрович и сел за стол. – Что у нас сегодня на завтрак?
– Я только что проснулась, поэтому только кофе.
– И на том спасибо.
Николай Александрович сделал глоток кофе и прожевал булку.
– А, кстати, где Юрий?
– Уже ушёл на занятия, сказал, что будет поздно.
– Опять к этим попрётся?
– Будет читать проповеди своим братьям и сёстрам.
Николай Александрович откусил ещё булку и покачал головой.
– Ох, что-то перестаёт мне всё это нравиться. Чует моё сердце, до добра это не доведёт.
– Да ладно тебе, Коль, ну что ты нервничаешь? Побалуется маленько, потом надоест и всё.
– А как же квартира?
– Ну и что? Подумаешь, квартира. Бог с ней, она стоит копейки, мы ему и получше купим.
– Получше…
– Ты давай ешь быстрей, а то на работу опоздаешь.
– Тань, а может запретить ему? От этих сектантов ничего хорошего ждать не приходится.
– Как хочешь, мне всё равно, я не принимаю это всерьёз. Даже если они в один прекрасный момент исчезнут, всё равно ничего страшного не случится, попереживает наш Юра месяцок-другой и успокоится.
– А может мне с ним всё-таки поговорить?
– Ну, попытайся, хотя ты с ним уже не раз говорил, а толку никакого.
– Да, наверное, поговорю я с ним сегодня, – Николай Александрович дожевал булку. – Ну ладно, мне пора, у меня сегодня очень важная встреча.
– Пока.
– Угу, до скорого.
Большой дом, стоящий на окраине города, среди угрюмых елей и кустов малины. Дом этот не особо отличался от окружающих, разве что выглядел он немного опрятнее, хотя и было в нём что-то отпугивающее.
Этот самый дом и был храмом для всех истинных посланников. На втором этаже сего дома была большая светлая комната, в которой и заседали самые истинные посланники – Виктор и Сергей, для знающих Седой и Серж. Большую часть своей жизни они провели в отсидках за мошенничество и воровство, теперь же они были ни кем иными, как главными сторожителями и идейными лидерами истинной религии.
Через несколько минут должна была начаться молитва, и Седой с Сержем стали выжидать время.
Седой развалился на диване и вздохнул.
– Серж, а вот я думаю, не пора ли нам сваливать? Новичков почти совсем уже не появляется, капусту мы срубили, как бы не огрести.
– Ну чё ты трясёшься? Всё будет чики-пуки, ещё месяц можно смело работать.
– Смотри не лажанись, а то, я вижу, тебя жадность обуяла.
– Заткнись, не тебе решать. Я это дело начал, я его и закончу. Не нравится – проваливай. И постирай наконец свою долбаную рясу, а то от неё уж за версту воняет.
– На себя посмотри, козёл.
– Ты не возникай, твоё место возле параши! Если бы не я…
– Если бы не вы, многоуважаемый наш Сергей, я бы ща уже нормальные бабки имел, а не эту мелочь.
– Тебе что, мало?
– На этом хреновом дельце больше и не заработаешь.
– Это почему же оно хреновое?
– А тем, что нужно каждый день втирать придуркам какой-то религиозный бред, от которого меня, например, уже тошнит.
– Да ты считай ничего и не делаешь, всё я.
– Во, ты…
– Тихо! Кажется, кто-то идёт.
Седой и Сергей быстро сели на мягкие подушки напротив молитвенника и приклонили головы.
В дверь постучали.
– Войдите, – монотонно ответил Сергей. – Наши двери никогда не бывают закрытыми.
Вошёл Юрий с бумагой в дрожащей руке.
– О, простите, что я помешал вашей молитве, я зайду позже.
– О нет, не надо, – так же монотонно и дружелюбно ответил Седой. – Что тебе?
– Я принёс свои размышления по поводу нашей религии, дабы вы смогли показать их всем, кто ещё не верит и тем самым научить их истине.
– Очень хорошо, брат Юрий, оставь бумагу здесь и ступай к своим братьям и сёстрам. Тебе пора читать проповедь.
– Спасибо, – счастливым голосом произнёс Юрий. – Я оправдаю ваши надежды.
– Ступай с Богом, – так же счастливо ответил Сергей.
Юрий поклонился и вышел из комнаты.
Подождав пока шаги Юрия стихли, Седой и Сергей безудержно рассмеялись.
– Да, редкостный придурок, – сквозь смех сказал Седой. – Это ж надо: «я принёс свои размышления…»
Они засмеялись ещё громче.
Наконец, вытерев слёзы, Сергей ещё раз хохотнул и уже серьёзно заявил Седому.
– Короче, слушай сюда, сворачиваться даже и не думай, терпи. У меня тоже все эти идиоты типа Юрки уже вот где сидят, – он провёл ребром ладони по горлу, – но я же не распускаю сопли.
– Эх, Серж – Седой махнул рукой. – Хрен с тобой, терпел же я как-то и ещё потерплю.
– Вот и молодец.
Они встали с подушек и снова уселись на диваны.
– Войдите, – послышался грубый голос.
Двери огромного кабинета открылись, и Павел с Петром неспеша вошли внутрь.
За столом Босса уже сидел этот мерзкий тип и ехидно поглядывал на Петра.
– Садитесь.
Пётр и Павел сели в широкие кресла и переглянулись.
– Чего вы хотели?
– Мы на днях получили доклад по Земле… – Пётр запнулся.
– Ну, говорите.
Павел решил продолжить сам.
– Мы решили, что нам надо послать мессию.
Босс удивлённо поднял бровь.
– А вы хорошо подумали?
– О да, мы в этом уверены, – как-то робко сказал Пётр.
Уродец, сидевший рядом, хихикнул.
– А зачем?
– Как зачем?
– Вы же и сами прекрасно знаете, что уже поздно. Не будем тратить свои силы, у нас и в этом мире дел хватает.
– Мы думаем, что не так уж всё и страшно, ещё можно всё исправить.
– Да вы и сами в это не верите. Всё, с людьми покончено. Неудачный был эксперимент, я же давно говорил…
– Нет, я думаю… – прервал его Пётр, но продолжать почему-то испугался.
– Не хочу я никого посылать,– пробасил Босс.
– А не рановато ли ещё, – он опять ехидно улыбнулся. – Разве уже прошло две тысячи земных лет?
– Да, сейчас уже две тысячи первый год от рождества Христова.
– Не напоминай мне о моём сыне, – побагровел Босс. – Это из-за ваших предшественников он полюбил этих несчастных людишек, и сам спустился на землю. Он их любил, а они… Он до сих пор не может стать таким, каким был прежде. Я больше не хочу связываться с людьми.
– Совершенно верно, давно пора прикрыть этот проект. Помните, – обратился он к Петру и Павлу, – как ваша контора загубила Жизнь на Ялмезе, внедрив животное начало в их духовную жизнь? Они превратились в примитивных существ за ничтожный отрезок времени. Вы рискнули ещё раз, – он опять хихикнул. – И теперь решили внедрить духовную составляющую в животных. Вот видите, не прижилось, пора бы уже это понять. Выходит, животное всегда сильнее. Всё, эксперимент окончен.
– Нет! – воскликнул Павел. – Люди развиваются, они…
– Вы и сами знаете, что это неправда, – с уверенностью произнёс Босс. – Люди развиваются едино лишь с целью упрощения и увеселения своего животного бытия.
– Но дайте…
– Наша духовная крупица, по сути, так и не вышла из зачаточного состояния. Она необратимо умирает в этих обезьянах.
Павел разозлился, всё-таки этот урод ему очень сильно не нравился. Он повернулся к Боссу.
– Но мы имеем право на мессию, это оговорено в договоре об эксперименте. Вы обязаны нам разрешить…
– Иначе мы будем вынуждены обратиться в союз правителей Высших Миров, – добавил Пётр.
Вены на висках Босса вздулись, он был готов испепелить их взглядом.
– Вон вы как заговорили! Да если бы не мой сын, и ноги вашей здесь не было! Да кто вы такие? Тоже мне дух, ничтожные душонки этих неудачников! – Босс приподнялся с кресла и упёр руки в стол.
Пётр и Павел съёжились, ожидая чего угодно.
– Хрен с вами! Посылайте мессию, но знайте, если опять ничего не получится, я забуду про существование этого дурацкого эксперимента и вообще прикрою вашу лавочку.
Босс плюхнулся в кресло и обвёл их недобрым взглядом.
– Всё, можете идти.
Они слегка поклонились, естественно за исключением этого «красавчика», который всё-таки был с боссом на равных, так как состоял главой хоть и конкурирующей, но не менее важной конторы.
Выйдя из кабинета, Пётр облегчённо вздохнул и вытер пот со лба.
– Вот это ты, Паш, отчебучил!
– Что?
– Угрожать Боссу!
– А что ещё оставалось?
К ним подошёл конкурент.
– Ой, ребятки, ничего-то у вас не выйдет, можете попрощаться с вашими любимчиками и со своими регалиями, – он вновь ехидно хихикнул и ушёл.
– Как же он меня бесит… – процедил Павел.
– Знал бы босс, что он хотел совратить его сына…
– Кстати о регалиях, протри, наконец, свою шляпу, а то она уж совсем не блестит.
– А ну её, – Пётр махнул рукой, и они пошли в теперь уже общий кабинет.
Василий всю дорогу думал о сказанном. Он пытался понять, неужели все люди такие? Неужели все думают так же, как и они?
По пришествии домой Василий «крепко задумался в вопросе о правде».
За ужином он захотел узнать мнение матери.
– Ма, вот я сегодня разговаривал с Саньком и Михалычем и хотел бы теперь спросить тебя.
– Ну, спрашивай.
– Как по твоему надо жить?
– Эх, Вася, все люди, как люди, живут, работают, а ты всё какие-то философские вопросы решаешь. Тебе уже почти двадцать четыре года, а ты всё ещё какой-то ерундой занимаешься.
– Это не ерунда.
– Пора бы уже и жизнь начать обустраивать.
– А что значит обустраивать?
– А то и значит. Вон, Владик с пятого этажа, хорошо ж живёт, а ведь ему всего двадцать два. В таком возрасте, а уже важный человек, бизнесмен.
– Да не бизнесмен он никакой, а обычный бандит.
– Бандит, не бандит, а вон какие деньги зарабатывает, ездит на БМВ и собирается новую квартиру покупать.
– А как ты думаешь, кто правильно живёт: этот Владик или Александр Степанович из соседнего подъезда?
– Александр Степанович? Это тот врач что ли, глазник?
– Он самый.
– Конечно же, Владик. Александр Степанович вообще дурак, взятки брать не любит, машину себе так и не купил. Этак он, как в этой своей квартирке родился, так в ней и помрёт и даже на гроб денег не будет.