– Не переживай, милый, – она решила продолжить издевательство. – У нас все равно бы ничего не вышло…
И это было ее ошибкой! Одна лишняя фраза, кинутая после драки, полностью изменила расстановку сил в нашем психологическом бое. Во мне разгорелось ядовитое, как зелья доктора, пламя, готовое поглотить это усмехающееся белокожее существо целиком. Оно растеклось по телу, расслабив плечи, вытянув мою осанку, напрягая живот, и остановилось в районе сердца, которое теперь мощными толчками билось в ставшей вдруг широкой груди.
Во мне проснулся «Самец» в самом высокомерном его проявлении. Медленно и вальяжно я подошел к кровати, взял с нее майку и принялся неторопливо надевать на себя, не отрывая взгляда от той, с которой «у нас все равно бы ничего не вышло…»
– Ах, дорогая… – мой голос скорее мурчал. – Судя по вашим демографическим проблемам, меня тут для того и держат, чтобы у нас с тобой ВСЕ получилось.
Теперь искры летели уже из прекрасной златовласой головы, и девушка не в силах была этого скрыть. Ее крепко сжатые челюсти хранили много брани в мой адрес, а стиснутые кулаки были готовы метать молнии. Резко развернувшись, она вышла вон из комнаты, унося с собой наэлектризованный до предела воздух.
Оставшись в одиночестве, я закрыл глаза, задрал голову и, глубоко дыша, упивался своей победой. Мне было так хорошо, как никогда за эти дни. Кто бы мог подумать, что словесный бой с девчонкой может так исцелить! Или же здесь было нечто большее, чем банальная перепалка? Быть может, я начал по-настоящему осознавать свое место в этом мире? Все эти взгляды, прикосновения, реакции… Мое мужское тело чутко следовало своей природе. Многозначительная тишина и ничего не значащие шутки – в них мой человеческий мозг показывал себя во всей красе. Ненависть, азарт, интерес – эмоции, свойственные земному существу. Я – человек, я – мужчина, я живой! Этого понимания мне не хватало всю неделю. Находясь в нереальном мире, не зная о себе ничего, я потерялся в череде вопросов и сомнений. Но сейчас я крепко стоял на ногах. Оковы, все это время удерживающие меня возле кровати, пали, даря долгожданную возможность двигаться.
***
Но прежде надо научиться общаться с местными.
Я не ожидал увидеть блондинку, открывая дверь, но она оказалась за ней. Думал, что будет неловко, но все было в порядке. Немного помявшись у порога, я скривился в сконфуженной гримасе:
– Прости…
– Да ничего, сама напросилась, – спокойно ответила она.
– Меня все это довольно сильно нервирует…
– Не переживай, – не дала она мне договорить. – Меня зовут Доон.
– А меня… Доктор называет меня «Дурнем».
– Соглашусь с ним, – улыбнулась Доон.
– Ммм… а тебе дали имя за то, что была розовощекой и златоволосой малышкой? – предположил я.1
– Именно так.
Еще немного постояв в дверях, я, в конце концов, переступил порог и закрыл за собой дверь. Впереди был длинный коридор, как обычно бывает в отелях.
– Что ж, добро пожаловать в наш лабиринт! – произнесла Доон. – Надеюсь, сразу запомнишь, что тут к чему.
Мы начали движение, отчего я сразу напрягся. С одной стороны, мои шаги были довольно уверенными, но с другой – безопасная гавань осталась позади, а я выходил в открытое море. При обретенном чувстве легкости все-таки свежа была память о том, как тяжело было ходить еще вчера…
– Далеко столовая?
– Ты так голоден?
– Просто хочу добраться туда быстрее…
– Совсем рядом. Мы на двенадцатом этаже, здесь же ресторан. Лифт – в конце коридора, там же и лестница. И да, лучше успевай вернуться в комнату до темноты.
– В конце коридора…
– Ты слышал, что я сказала?
– Да-да… до темноты. Экономия энергии?
– Верно, ночью лифты не работают.
– Можно и по лестнице, – храбрился я, но в душе сам себе не верил. – На каком этаже моя комната?
– На двадцать шестом.
– Лучше на лифте…
– Слабак, – она вновь закатила глаза.
– Нам надо что-то делать с твоей агрессивностью…
Но выражение ее лица не изменилось. Мне стало очень интересно, чем же я ей не угодил. Хотя, судя по нашему утреннему разговору, ее недоверие ко мне было оправданным, ведь она моментально поняла мой намек на роль Священного Быка. И это только усугубляло мое положение. Ей-богу, они бы еще вывеску на меня надели!
Мы дошли до просторного помещения. Старинная надпись «Ресторан» подтверждалась вкусными запахами, витающими в воздухе.
– Завтрак у нас с семи до девяти, потом все идут на работу… И не мотай головой – тебе тоже работу найдут!
Я даже не хотел спорить. Мое слюноотделение началось уже при входе в столовую.
– Это Магда, – Доон указала мне на темноволосую женщину в возрасте. – Она здесь и повар, и раздающий, и хозяйка…
Магда была приятной женщиной с добрыми глазами и многоговорящими морщинками. Увидев меня, она заискрилась улыбкой.
– Доброе утро! Мы вас ждем!
– Очень приятно, Магда, – любезно ответил я, подумав: «Надеюсь, меня больше никто сегодня не ждет».
– У тебя особое меню. Все натуральное!
Магда сказала это так, будто натуральная еда была очень большой редкостью.
– Мне даже неловко.
– Ничего, скоро перейдешь на обычную еду, – подхватила мою тарелку Доон.
Мы поблагодарили Магду, которой явно хотелось задержать меня многочисленными вопросами. И надо отдать должное моей белокурой спутнице: она отлично справлялась с ролью проводницы, ловко лавируя между столами и людьми, не допуская никого из них ко мне. А взгляды я притягивал, как магнит! В столовой находилось около сорока человек, и все они смотрели на меня. Кто-то искоса, кто-то прямо. И на каждом лице, в каждой паре глаз читались вопросы-вопросы-вопросы…
– Как же неуютно! – пробубнил я, зачерпывая ложкой омлет.
Доон понимающе кивнула. Кажется, сейчас она, действительно, прониклась сочувствием ко мне. Ей было видно, как я тону среди незнакомого мира.
– Это нормально. Ведь ты – что-то вроде чуда для нас, – попыталась она объяснить ситуацию… то ли мне, то ли себе.
Я лишь кивал головой, набивая рот едой, соком и зеленью. Мне, конечно, было неловко, но не до такой степени, чтобы отказаться от пищи. Тем более что это была самая вкусная еда за всю неделю, никак не связанная с последующим выворачиванием желудка наизнанку.
Доон смотрела на меня и как-то искренне улыбалась такому аппетиту.
– Идешь на поправку. Ешь, как бык!
Я с трудом подавил смех, ибо слово «бык» у меня теперь ассоциировалось с чем-то другим.
– Или как свин, – мрачно добавила Доон. – Я еще не решила…
Чтобы не портить себе аппетит лишними размышлениями, я решил перевести тему. И больше ничего не смог придумать, как обратить внимание на амулет, висящий на шее девушки.
– Милый науз.
Она даже не сразу поняла, о чем я. Дотронувшись пальцами до подвески, Доон сообразила, но лицо ее еще больше нахмурилось.
– Это крестик.
– Да… знаю, – отмахнулся я. – А я как сказал?
– Я и слова такого не знаю… Сам повтори! – потребовала она.
– «Науз», я сказал «Науз». Перепутал…
– Что перепутал?
– Слушай… – не выдержал я. – У меня порой бывает. Спроси у доктора. Что-то внутри перемыкает, и я говорю неадекватные вещи.
Доон что-то молча обдумала, а потом сказала:
– «Неадекватные» – это когда не соответствуют объективной действительности. Но ты ведь сам не соответствуешь нашей действительности…
Мысль показалась интересной.
– Значит, мне разрешается вести себя немного странно?
– Только в пределах разумного, – почти прошептала девушка.
– А что есть разумное? – я также понизил голос.
– Определим со временем.
Как же было приятно от такого поворота событий. Еще с утра мы друг друга ненавидели, а сейчас Доон стала единственным человеком, которому я хотел доверять. Даже доктор казался более подозрительным. Но осознание этого зародило во мне страшную мысль: а не подослал ли коварный врач ко мне эту дерзкую блондинку, чтобы выведать мои секреты?
Я окинул взглядом девушку, перебирая в голове наши разговоры и встречи, и в итоге решил, что мне абсолютно все равно, какая у нее миссия. Ведь, так или иначе, я и сам хотел выяснить, кто я такой. Компания энтузиастов в этом деле мне не помешала бы.
– Науз – это подвеска, в которую клали специальные травы или написанные заклинания, оберегающие здоровье или жизнь, или же просто завязанный узелок. Вот я и подумал, что у тебя такой же. Сейчас вижу, что это просто крест.
– Бесполезная вещица, – хмыкнула Доон.
– Ну, как сказать… Ведь он означает, что ты – часть чего-то большего.
– Чего, например?
– Как минимум, общества, объединенного общей целью.
Девушка явно впечатлилась моими философскими познаниями, что выдала приподнятая бровь.
– А я думала, ты о Христе сейчас заговоришь.
– Ты даже его знаешь? – удивился я.
– Бабушка что-то рассказывала. Она же мне крестик и подарила, когда я была совсем маленькой. Но мне уже тяжело что-то из того вспомнить. Да и кому нужна эта религия?
– Всем нужна религия. Это же система духовных знаний, как-никак. Другой вопрос, что религия – это продукт общества и эволюционирует вместе с ним, в отличие от духовности.
– Возможно. Какое нам дело теперь до распятого человека?
В голове моментально вспыхнул отрывок из недавнего сна: человек на кресте, чучело на кресте, фигура на древе, вокруг вороны. Я невольно поежился, вспоминая птиц.
– Конкретно до Этого, – я ткнул на крестик, на котором, впрочем, не было изображения Христа. – Никакого. Но ведь символ – это не частный случай. Символ универсален, вне зависимости от того, в каком виде он воплощен в данный момент.
Доон снова приподняла бровь:
– Ого! Какие откровения! Ты это в той книге, что дал тебе Док, вычитал.
Я замешкался:
– Да, но… я об этом не думал сейчас. Просто знаю это, и все.
– Так же, как о «наузах»? – моментально среагировала Доон.
– Ну, да… наверно.
Девушка еще раз смерила меня взглядом и после непродолжительной паузы перевела разговор в другое русло:
– Сегодня будет долгий день. Доктор назначил тебе физкультуру, так что поднимись к себе, отдохни, а через пару часов спускайся в медкомнату. А мне пора бежать. Твой номер 2611, – она положила на стол ключ.
– О, так у тебя есть ключ?
– Ты под контролем, – подмигнула Доон.
– Меня устраивает, – сорвалось с моих губ.
То ли от смущения, то ли от ситуации, блондинка залилась смехом. Но тут же остановила себя.
– Ах, да! – ее рука нырнула в карман. – Чуть не забыла. Это тебе, – она кинула мне маленькое красное яблоко. – Только не сдавай меня Магде!
В своей легкой манере Доон поднялась из-за стола и весело вышла из ресторана, попутно поздоровавшись с еще несколькими завтракающими людьми.
– И птичка снова упорхнула… – проговорил я ей вслед, вращая пальцами фрукт.
Оставшись в одиночестве, я ощутил жуткое давление этого места. Люди снова подозрительно косились на меня со всех сторон. Выход был один – бежать как можно скорей в свое убежище. Что я и сделал, мечтая, чтобы по дороге мне больше не встретился ни один человек.
– Было очень вкусно, – поблагодарил я Магду, уходя, отчего она расплылась в довольной улыбке.
– Не убегай так быстро…
– У нас еще будет время побеседовать, – перебил я ее. – Я к Вам обязательно заскочу.
Не дожидаясь ответа, я почти вылетел из столовой. Домой! Домой!
***
Двери лифта открылись на двадцать шестом этаже, и я вышел из него, сжимая в руках книгу Гривина, которую забрал из медицинского отдела, где провел ночь. «Добро пожаловать в Лабиринт», – вспомнилась мне фраза Доон.
Передо мной лежал длинный темный коридор, разветвляющийся еще на три части через несколько метров. И где же моя комната? Я стоял на перекрестке, не в силах решить, в какую сторону направиться. Может быть, направо?
2640… Нет, видимо, все-таки налево. 2601, 2602, 2603. Да, я на правильном пути. И мне надо было торопиться, потому что мои ноги начинали неметь, а на глаза натягивалась темная пелена. Ко всему еще и сам коридор был крайне плохо освещен. Я шел практически на ощупь на слабеющих с каждым шагом ногах. 2607, 2608… Мне показалось, что двери лифта вдруг снова открылись.
Я развернулся, но не смог ничего разглядеть… Ситуацию усугубляло гадкое самочувствие и расфокусировка зрения (никак не удавалось «настроить» его, сколько бы я не тер глаза). Среди полной тишины до меня донесся непонятный звук. Словно кто-то шаркнул по полу. Я замер: «Просто еще один житель»… И через некоторое время на перекрестке появился силуэт. Высокий мужчина… Наверно, сосед по этажу. Однако в сгущающемся мраке я не был уверен, что вижу человека. Воображение рисовало невероятное антропоморфное существо. Оно стояло и смотрело прямо на меня. Чего ему от меня надо? Руки существа вытянулись в мою сторону, став неестественно длинными. Я в полуобморочном состоянии попятился назад, ведь они, как и гибкие ноги, были будто свиты из множества веревок, а его голова казалась неправильной трапециевидной формы… и на ней не было лица!
Ноги совсем отказали, и я свалился на пол, выронив книгу. Перевернувшись, я вновь схватил ее и на четвереньках пополз к своему убежищу. 2609…2610… 11 – мое спасение! Я обернулся…
На этаже никого не было. Лишь я, потный от ужаса, и сумеречные стены. Трясущиеся пальцы достали из кармана ключ, кое-как вставили его в замочную скважину, провернули – дверь отворилась, и я ввалился в комнату. Спустя секунду, я уже сидел на полу, прижимаясь спиной к кровати, и тяжело дышал. В комнате было слишком мало воздуха…
Что это? Очередное видение? Многовато для одного человека. Я обрушил голову в ладони, хватаясь за волосы. Раз, два, три… Выдох.
Все хорошо. Я просто брежу. Вся эта религиозно-историческая чушь из книги плохо влияет на мой неокрепший разум!
Взобравшись на кровать, я ощутил, как к ногам вернулась сила. Физическая нагрузка была мне просто необходима. Доктор правильно понимал состояние моего здоровья. С одной стороны, во мне бушевала энергия, которую надо использовать, а с другой – мне не хватало стабильности, крепости тела.
Из широкого окна в комнату проникал призрачный серебристый свет, мягко отделявший мутные тени. Кровать была самым светлым местом в помещении. На ней же лежала моя новая одежда. Побывав в общественной столовой, я вдруг понял, как хорошо мне было, когда не носил все эти вещи. Вот о чем пытался сказать мне Док в тот день.
Чтобы не грустить, я открыл книгу в поисках той информации, которую рассказывал сегодня Доон. Моя нить-закладка выпала, когда я обронил книгу в коридоре. Поэтому я перелистывал страницы одну за другой. Вот «Предисловие», а вот и «Глава 1»:
«В средние века католическая церковь активно распространяла идею о том, что вся наша греховная земная жизнь, наполненная страданиями и телесными переживаниями, ничего не стоит. Главная цель истинного христианина состоит в спасении своей души. Важна лишь она. Истинно верующим и ведущим соответствующий образ жизни обещали Рай, а людям, идущим на поводу у своей плоти и дурных помыслов, что было неизменно связано, сулил вечный Ад.
Это очень удобная модель мира, говорящая «тянись к свету, а не ко тьме», однако она сильно упрощена, ведь свет и тьма – это самые древние супруги во Вселенной. Дед и Баба, Сера и Ртуть, Царь и его Королева, рождающие главное действующее лицо сюжета – человека.
Считается, что пребывание людей в материальном мире, – это время, за которое нужно успеть подготовить свою душу к Спасению. Под «спасением» понимается воссоединение человеческой души с Богом. То, что в индийской философии трактуется как Мокша – освобождение от вечного перерождения (Сансары) для слияния с Абсолютом. Идея одна, но трактовки различаются, ибо в современном Христианстве акцент Спасения ставится на избавлении от посмертного Ада. Этот акцент довольно сильно искажает основную мысль.
Ведь что такое «Спасение»?
В католичестве для этого принят термин «Salvation». «Salvus» имеет тот же корень, что и русское «Целый» и, в конечном итоге, «Коло». Другими словами, «не нарушенный, не прерванный, замкнутый». Образ, играющий огромную роль во всей древней философии, но никак не отвечающий требованиям известного нам в упрощенной форме церковного канона. Быть спасенным, таким образом, – это обрести целостность, что соответствует индийской Мокши – становлению частью Абсолюта. Именно поэтому Рай так тесно связан с ощущением блаженства: потеря себя как индивида и становление частью целого обеспечивает растворение в общем через потерю частного. Страдание же – удел индивидуального, вызванный отделением от целого (отрывом) и свободой выбора».