Хозяйка лабиринта - Боровикова Татьяна В. 7 стр.

Невидимые чернила, фыркнула Джульетта про себя. Перри и Годфри с помощью отдела спецсредств МИ-5 все время придумывали какие-то штучки, водя соседей за нос. То невидимые чернила («Их трудно достать, так что экономьте», – наставлял Годфри), то рисовая бумага, которую можно съесть («при необходимости», серьезно сказал он). И еще – марки и конверты для постоянной переписки с другими. Деньги на телефонные звонки. В квартире был телефон – «VICtoria-3011» – так что информаторы могли связаться с Годфри, когда он находился там. Оказалось, инженеры из Исследовательской лаборатории почтового ведомства пытались изобрести устройство, с помощью которого Годфри мог бы отвечать на звонки дистанционно. Но у них ничего не получилось.

Информаторов Годфри надлежащим образом впечатлило доверие, оказанное им Третьим рейхом. Представители пятой колонны были безнадежно доверчивы. «Люди верят в то, во что хотят верить», – сказал Перри.

Время от времени кто-нибудь из МИ-5 звонил и просил Джульетту передать что-нибудь Годфри. Она записывала сообщение на бумажке, относила в соседнюю квартиру и оставляла на столике в прихожей.

– Мисс Армстронг, – сказал ей Перри, – когда вы туда заходите, надеюсь, для вас не составит труда махнуть пару раз метелкой для пыли, вытряхнуть пепельницы и тому подобное. Лучше, если этим будете заниматься вы, чем какая-нибудь любопытная уборщица.

Когда Джульетта нашлась что ответить («Я совершенно уверена, что меня взяли в службу безопасности не пыль вытирать»), Перри уже упорхнул. Он вернулся через минуту, наградил ее улыбкой (вообще-то, он улыбался очень обаятельно) и сказал:

– Кажется, тут где-то была щетка для чистки ковров.

Пришел Сирил, кипящий энтузиазмом, как всегда.

– Добрый вечер, мисс!

– Добрый вечер, Сирил.

– Не хотите чашечку чаю, мисс?

– Нет, спасибо. Я уже почти закончила.

– Ну тогда я тоже займусь делом, нужно повозиться с приборами.

Приборы были для Сирила священны, и он постоянно за ними ухаживал. Еще он был слухачом – радиолюбителем, которого МИ-18 «записало в добровольцы»: перехватывать в свободное время переговоры немцев по радио, сканируя коротковолновые частоты и транскрибируя морзянку. Джульетта не понимала, где Сирил берет время на сон.

Она добарабанила до конца последней записи и потерла виски – в последнее время у нее чаще обычного болела голова. Это от напряжения – приходилось изо всех сил вслушиваться, чтобы разобрать слова информаторов. Очень многое она писала просто наугад. Иногда ей казалось, что она вообще все выдумывает, заполняя лакуны, придавая разговорам хоть какой-то смысл. Впрочем, если и так, все равно никто не заметит. А если она не станет этого делать, то будет выглядеть идиоткой, и Перри найдет другую девушку на ее место. Хотя кого бы он ни нашел, у этого человека должен быть слух как у летучей мыши.

Джульетта пару дней провалялась с простудой, и ее заменяла некая Стелла Чалмерс.

– Мисс Чалмерс могла бы и вовсе не беспокоиться. – Перри показал Джульетте расшифровки, полные прорех, как рыболовная сеть. – Эта ерунда не стоит того, чтобы ее подшивать в дело. Насколько я понял, Сирил пришел и увидел, что она рыдает над пишущей машинкой.

– Это нелегкая работа, сэр, – сказала Джульетта, втайне довольная, что бедная Стелла не справилась. Видимо, не научилась заполнять лакуны.

– Для этой работы нужно хорошее ухо. Или два. – Он смущенно хохотнул; Джульетта решила, что он пытался сказать ей приятное. – Надеюсь, ваша простуда уже прошла. Нам вас не хватало. – (Глупое сердце, не бейся, сказала себе Джульетта.) – Никто не заваривает чай так замечательно, как вы, мисс Армстронг.

Джульетта выкрутила из машинки последнюю закладку бумаги, переложенной копиркой, от которой у нее все пальцы постоянно были в фиолетовых пятнах. Накрыла машинку чехлом от пыли и положила первый экземпляр расшифровки на стол Перри – он потом прочитает. Второй экземпляр она подшивала в дело, а третий клала в лоток для исходящих бумаг – его рано или поздно заберет мальчишка-рассыльный и увезет куда-то. Джульетта полагала, что этот экземпляр будет валяться непрочитанным в железном конторском шкафу, в каком-нибудь министерстве или в «Скрабз». Когда война кончится, от нее останется просто невероятное количество бумаги.

Джульетта с удивлением поняла, что скучает по «Скрабз», даже по самым неприятным моментам – по девицам-аристократкам, по ужасным железным лестницам, даже по омерзительным туалетам. Впрочем, она по-прежнему общалась с Клариссой, втянутая в орбиту ее вращения в свете. Собственно, они и сегодня должны были встретиться.

– А мистер Гиббонс тут? – спросил Сирил.

– Нет, я его сегодня вообще не видела, – сказала Джульетта, надевая пальто.

Она понятия не имела, где может быть Перри. Они проводили вместе значительно меньше времени, чем она ожидала вначале. Иногда, придя утром на рабочее место, Джульетта понимала, что в квартире никто не ночевал, и решала, что он, видимо, остался у себя на Петти-Франс. Хотя на самом деле трудно было определить, ночевал Перри или нет, поскольку он, как монах-аскет, почти не оставлял после себя следов. Это странно противоречило как его разборчивости относительно ресторанов («Л’Эскарго», «Л’Этуаль», «Кафе Рояль»), так и его несомненному стилю в одежде. Брюки фасона «оксфордские мешки», игриво заломленная фетровая шляпа, галстук-бабочка – все это рисовало совершенно иной облик.

Джульетта решила, что он, несомненно, эксцентричен. Он мог быть обаятельным – по временам даже чрезвычайно обаятельным, – но когда брала верх темная сторона, он бывал мрачен, почти озлоблен. Единство и борьба противоположностей. Тезис и антитезис. Когда-то, готовясь к экзаменам в Оксфорд и Кембридж (на которые так и не пошла), Джульетта читала Гегеля. Может, потом когда-нибудь свершится и синтез и родится Перри, у которого настроение будет ровным день ото дня – благодаря его верной помощнице, спутнице во всех делах. («Без вас, мисс Армстронг, я бы никогда ничего не достиг».)

Выйдя из квартиры, Джульетта наткнулась на Годфри Тоби, нерешительно стоящего в коридоре. Тоби держал в руке ключ от «своей» квартиры, но смотрел на дверь, словно уйдя в собственные мысли.

– Мистер Тоби, добрый вечер.

– А, мисс Армстронг. Добрый вечер.

Он приподнял шляпу и слабо улыбнулся:

– Я сегодня рано. Мы с вами обычно расходимся, как те корабли, что проплывают в ночи.

– Или как человечки на барометре.

– Какие человечки? – учтиво удивился он.

– Ну знаете, бывают такие барометры, обычно немецкие, с фигурками мужчины и женщины. Женщина выходит наружу, когда солнечно, а мужчина – когда идет дождь.

Джульетта поняла, что упомянуть немецкие барометры было очень непатриотично с ее стороны.

– Да.

– Я хотела сказать… мы с вами редко бываем в одном и том же месте в одно и то же время, как будто… как будто… – Она мысленно извивалась, пытаясь объяснить что-то, чего сама не понимала. – Как будто мы не можем существовать одновременно.

– Словно это нарушает законы природы.

– Да, именно так!

– И все же мы явно совместимы, мисс Армстронг, поскольку, как видите, стоим здесь вместе. – После неловкой паузы он добавил: – Интересно, не правда ли, что мужчина означает дождь, а женщина – ясную погоду? Вы уже уходите? Позволите проводить вас до лифта?

– Это совершенно не обязательно, мистер Тоби.

Но поздно – он уже буксировал ее по коридору.

Существует ли у него дома, в Финчли, миссис Тоби? Точнее, миссис Хэзелдайн, поскольку очень маловероятно, что английская домохозяйка окажется частью спецоперации МИ-5. Джульетте не полагалось знать его подлинное имя, но Кларисса ради нее нырнула в непостижимые тайные глубины Регистратуры.

На вид он казался одним из любителей разводить картофель и розы, поддерживать газон в безупречном состоянии. Такие по вечерам слушают транзисторный приемник, читают газеты, а по воскресеньям ходят в церковь. На кого Годфри Тоби не был похож, как Джульетта ни напрягала фантазию, так это на сотрудника спецслужб, годами живущего под прикрытием легенды.

Он нажал кнопку, вызывая лифт.

– У вас есть планы на сегодняшний вечер, мисс Армстронг?

– Я иду в Королевскую оперу. Мы всегда ходим туда по четвергам.

– А, культурный досуг, скрашивающий тяготы войны. Я сам неравнодушен к Верди.

– К сожалению, наш досуг не столь интеллектуален. В Королевской опере теперь танцевальный зал. Мы с подругой идем на танцы.

Годфри снял очки в черепаховой оправе и принялся вытирать их платком, который он жестом фокусника извлек из кармана пальто.

– Вы молоды. – Он бледно улыбнулся ей. – Вы не так остро это ощущаете. Но с возрастом – мне пятьдесят лет – вы начнете отчаиваться из-за жестокости и бессмысленности нашего мира. К сожалению, эта пропасть не имеет дна.

Джульетта не очень поняла, какое отношение его слова имеют к танцам или Верди, – ни то ни другое не казалось ей особенно жестоким. Она предположила, что Годфри очень тяжело проводить дни в обществе «соседей», пряча свое истинное лицо.

– Но вы, кажется, с ними прекрасно ладите, – рискнула заметить она. – С информаторами.

– Ах да, конечно. – Он хихикнул. – Я иногда забываю, что вы слышите каждое наше слово.

– К сожалению, не каждое. – Джульетта подумала о бесконечных «нрзб», которыми пестрели ее расшифровки.

– Встреть вы этих людей на улице, сочли бы их вполне обыкновенными. Они и есть обыкновенные люди, но, к сожалению, безнадежно сбившиеся с пути.

Джульетте стало очень стыдно – она-то думала о том, что надеть на вечер, а не о бездонных пропастях мирового зла. Война до сих пор казалась ей не угрозой, а лишь источником больших неудобств. Финляндия только что проиграла войну Советам, а Гитлер и Муссолини встретились на Бреннерском перевале для обсуждения итало-германской «дружбы», но настоящая война, на которой могут убить, все еще казалась Джульетте очень далекой. Ее сейчас больше волновало возможное введение карточек на мясо.

– Да, нам с женой будет не хватать воскресного ростбифа, – сказал Годфри; значит миссис Тоби все-таки существует. (Точнее, из его слов следует, что она существует, – это не совсем то же самое. «Никогда ничего не принимайте за чистую монету», – наставлял ее Перри.) – Куда же запропастился этот лифт?

Да, куда запропастился этот лифт? Джульетта уже опаздывала.

Годфри ударил в пол тростью с серебряным набалдашником, словно призывая лифт. Джульетта однажды видела выступление фокусника – он тоже так ударял жезлом в пол, когда нечто должно было появиться из-за кулис. (Или кролик из шляпы? А может, это что-то должно было исчезнуть, а не появиться.)

– Они скоро будут здесь, – сказал Годфри. И хихикнул: – Соседи, как вы их называете.

Небольшой лифт возвестил о своем прибытии мелодичным звоном.

– Вот и ваш deus ex machina[17], мисс Армстронг.

Двери лифта открылись, и Джульетта увидела женщину с собакой. Женщина явно встревожилась при виде Джульетты, а собака оскалила верхние зубы в неуверенной попытке зарычать. Женщина испуганно переводила взгляд с Джульетты на Годфри и обратно, словно пытаясь понять, почему они вдвоем. Собака залаяла – Джульетта уже назубок знала этот лай. Это Диб, подумала она. Диб и Долли. Джульетта еще ни разу не видела никого из информаторов, включая Диба, который оказался весьма облезлым пуделем.

Долли сверлила Джульетту подозрительным взглядом. Ее окружало душное облако недовольства. Но тут Годфри воскликнул: «Долли!», словно объявляя о прибытии долгожданной гостьи.

– Вы сегодня рано. Пойдемте. Я как раз говорил этой юной даме, что наш лифт живет своей жизнью.

Он и правда виртуоз, подумала Джульетта.

Долли шагнула из лифта, злобно покосившись на Джульетту, которая вошла на ее место.

– Мисс?.. – Годфри приподнял шляпу.

– Армстронг, – услужливо подсказала Джульетта.

– Мисс Армстронг. Приятного вам вечера.

Сквозь закрывающиеся двери лифта Джульетта услышала, как Долли подозрительно спросила:

– Это еще кто?

– Просто соседка, – небрежно ответил Годфри. – Не беспокойтесь.

Наблюдение за выдрами

За спиной у Джульетты кашлянул Перегрин Гиббонс. Это звучало так, словно он прочищает горло, готовясь объявить о чем-то важном. На самом деле он просто предупреждал Джульетту о своем появлении, чтобы не напугать ее. У него была манера двигаться совершенно бесшумно, будто крадучись. Возможно, он перенял ее у диких зверей, повадки которых изучал. Она так и видела, как Перри подкрадывается к какому-нибудь несчастному ежику и пугает его на всю оставшуюся жизнь.

Он встал так, чтобы читать расшифровку из-за плеча Джульетты; он был очень близко – она слышала его дыхание.

– Что это за девушка, о которой они говорят? Вы не знаете?

– Это я, сэр! Вчера вечером я столкнулась лицом к лицу с Долли, когда она выходила из лифта. Годфри… мистер Тоби притворился, что мы незнакомы. Он был очень убедителен.

– Отлично. – Перри снова кашлянул. – Простите, что я вас отвлек.

– Ничего страшного, сэр. Вы что-то хотели?

– Сегодня пятница, мисс Армстронг.

– Несомненно, сэр.

– А завтра суббота.

– Верно, – согласилась она.

Он что, собирается перечислить все дни недели?

– Я просто… подумал…

– Сэр?

– Не желаете ли вы отправиться со мной в небольшую экспедицию?

– Экспедицию, сэр? – Ей представились Скотт и Шеклтон, но вряд ли Перри собирается везти ее на Южный полюс.

– Да. Я думал о вас.

– Обо мне? – Она почувствовала, как заливается жаром.

– О том, что ваши обязанности, возможно, не обеспечивают достаточного простора для реализации ваших талантов.

Что это значит? Иногда он доносил свои мысли таким окольным путем, что смысл терялся по дороге.

– Я подумал, что, может быть, нам стоит познакомиться поближе.

Чтобы оценить ее способности к черной магии контршпионажа? Посвящение? Или… да не может быть… совращение?

Для «экспедиции» была затребована машина с водителем (затребована, видимо, у Хартли). Джульетте пришлось встать на несколько часов раньше, чем она рассчитывала. Она зевала весь первый час поездки, а весь второй час думала исключительно о завтраке, который пропустила.

Туман только начал рассеиваться, когда они проехали мимо Виндзора – круглая башня замка, белая и призрачная, едва виднелась сквозь дымку. «Эта Англия», – произнес Перри. Джульетта решила, что сейчас он начнет декламировать Шекспира («…сей остров царственный…»), но вместо этого он повторил: «Эта Англия», сделав ударение на первом слове, будто где-то на свете была еще и другая Англия.

– А может быть, лучше сказать «та Англия». – Он кивнул в сторону удаляющегося Виндзора. – Как вы думаете, стоит за нее драться?

Джульетта не поняла, кого он спрашивает – ее или самого себя, – но сказала:

– Да.

Разве мыслим какой-то другой ответ?

Они доехали до Хэмблдонской долины и переместились из приятно теплого салона автомобиля на стылый берег реки. Помилуйте, еще только апрель, подумала Джульетта. Но Перри, кажется, не чувствовал, какая вокруг погода; впрочем, его многослойные твиды, вероятно, лучше защищали от холода, чем наряд Джульетты – слишком легкое пальто, тонкий свитер и ее лучшая юбка. Не говоря уже о хороших чулках и элегантных туфлях, надетых для любования пейзажами из окон машины, а не для того, чтобы таскаться по этим самым пейзажам. Сельская местность была для нее скорее абстрактным понятием, чем реальностью.