Дачник Данила
Он бы пропал – сам в разводе, сын бедствует где-то на Дальнем Востоке. У дочери своя семья, не до нищего папы. Рассчитывать стоило только на себя. Тогда и записал он на последнем листе врученной ему после увольнения трудовой книжки, сразу за разделом «Информация о поощрениях» (много было почетных грамот и премий):
«Не полагаюсь на людей! На воду только обопрешься, В такие хляби окунешься! За что? Я вовсе не злодей. Не полагаюсь на людей!»
– Спасли гены, – смеялся Данила. – Предки были купцами первой гильдии, это помогло.
Он вскочил, забегал с кружкой по веранде. Адели он показался очень похожим на актера Льва Дурова, такой же шустрый дед.
Дело в том, что Данила был на заводе старожилом и помнил как в советские времена отходы производства, а также брак свозили в овраг за дальнюю лесополосу. Чтобы избежать хлопот с разделкой и утилизацией. Предприятию это было невыгодно, мешало «делать план». В перестройку завод с трудом выживал. Такая практика прекратилась. Старые отходы в овраге к тому времени завалило оползнями, поздним мусором, листьями.
Данила съездил туда на своей «копейке» и сразу же вытащил из глины двухметровую алюминиевую трубу килограммов в пятнадцать. Верные двадцать долларов! В рублях по действовавшему тогда курсу… может, лимон.
И началось! Работал ночами. Куски алюминия при перевозке на багажнике «копейки» маскировал брезентом. Когда в гараже набиралось тонны полторы металла (алюминий легкий, это полный грузовик), шел в транспортную контору, что участвовала в разорении завода. Пригодилось знакомство со средним ее звеном: полцены давали сразу на руки. Каждый раз с деньгами несся в обменник. Не поспешишь, завтра рубль провалится еще ниже. Провернул такое множество раз. Однако выследили, не понятно, кто. Когда однажды вновь подъехал к секретному месту, обнаружил в овраге крутящуюся «лопату» и рядом «Камаз». Серьезный человек спустился к нему со склона и вежливо попросил никогда больше здесь не появляться.
Да ради бога! Там мало что осталось.
У безработного одно, сомнительное, правда, богатство – свободное время. У Данилы были кое-какие идеи, с детства его преследовавшие. Теперь их можно было испытать. После недолгих размышлений он появился в низинке, выбрав самый крайний участок. «Алюминиевых» денег хватило на многое. Труд в середине девяностых мало что стоил. Люди за любое дело брались. Вот и возник этот дом. И забор вокруг. Картошка с её «жуком» и помидоры Данилу не интересовали. Саженцы абрикосов сажал. Вымерзли в первый год. Тогда и покрыл свободное пространство яблонями. И не прогадал.
Адель слушала с интересом. Журналистская закваска в ней, несомненно, была.
Данила присел, отхлебнул сока, ненавязчиво положил ей руку на колено. В тот же момент рука улетела, приложившись по пути о столешницу с такой силой, что хозяин еще долго дул на пальцы. Восхищенно посматривал на гостью.
– Не очень слабо? – участливо спросила Адель. – Не будьте стариком Козлодоевым. В следующий раз будет хуже.
– Вы слишком жестки. И всему свету разболтали об альпене?
– Вот тут, мистер Козлодоев ошибся. Дело было темное, неясное. Парашюты мои в аэроклубе списали: «порванные о деревья при экстремальном приземлении».
Данила кивнул.
– Редкое качество – молчание. Особенно у женщин. На гербе Толедо: «Callad!» (Молчи!). И – указательный палец поперек губ.
Адель хмыкнула.
– Чушь. Не знакомы вы с гербом Толедо. Может, у вас воспоминания от «Испанской баллады» Фейхтвангера? И где он только такое отыскал. У меня курсовая в университете была по Сервантесу. Дон Кихот из тех краев, Кастилии-Ла Манчи. Герб Толедо: двуглавый орел, два короля на тронах, золотой гранат… Вместо тронов могут быть колонны, увитые лентами, с подписями «plus», «ultra», т.е. «ещё», «больше».
Они проболтали до полночи, пока Данила не утомился и не исчез за стальной дверью со словами:
– Если дама пожелает, утром продолжим… пить сок. Яблок у меня много.
Всю ночь Адели слышались из-за стальной двери металлические звуки, вроде бы гаражные ворота открывали. Иногда и сквознячком тянуло…
Глава 3. «Летающий островок имени Лапуты»
Когда утром Адель проснулась, увидела Даниила Егоровича, скучавшего в дальнем углу с книжонкой. На столике перед ней еще дымилась сковорода с шарлоткой и запеченными яблоками, Стоял и знакомый кувшин с яблочным соком. Хозяин был хорошо выбрит, остатки волос расчесаны. Слабо пахло тройным одеколоном.
Адель
– Доброе утро! Поздравляю, – начал он. – Я всю ночь размышлял, но пришел к благожелательному для вас выводу…
Адель ничего особо не ожидала, но поблагодарила. Приказала:
– Выйдите. Мне нужно умыться.
Потом они ели остывшие печеные яблоки с шарлоткой. Хозяин вещал:
– На одних яблоках человек способен выжить! У де Костера Тиль Уленшпигель убеждает родных: «Разве о голоде говорят эти два мешка яблок?» И те соглашаются, прожить можно. В фильме дети рвутся в Ташкент: «Там хлеб, там яблоки!». Не колбаса, не арбузы, яблоки!
Тем не менее, завтрак получился легчайшим. Но вот Данила направился к стальной двери, торжественно распахнул ее. Посторонился, пропуская Адель.
Они очутились в большом двусветном зале: перекрытия между мансардой и первым этажом не было. Неожиданно для наблюдателя, видевшего дом Данилы Егоровича только снаружи. По краям размещались верстаки, муфельные печи, насосы, газовые баллоны. На стенах – множество инструментов. Все аккуратно рассортированы. Центральную часть занимало сооружение странное, серое, в виде… колоссальной болотной кочки высотой от пола до крыши. Передняя сторона была пологой и, судя, по шарниру, могла наклоняться вниз и вверх, наподобие закрылков самолета. В задней стене намечалась выемка с двумя крупными пропеллерами.
Сходство с болотной кочкой усиливали неровности облицовки, пятнистость окраски, все в серых тонах.
– Это «ЛОЛА», – гордо, с ударением на «о» представил конструкцию Данила. – Сокращение от «Летающий остров имени Лапута»!
Так как реакция девушки не была достаточно эмоциональной, Данила спросил:
– Журналисты не читают Джонатана Свифта? Только про Лемюэля Гулливера среди лилипутиков?
Адель помнила третью главу из приключений Гулливера («Путешествие в Лапуту, Бальнибарби, Лаггнегг, Глаббдобдриб и Японию»), но общего между «кочкой» и Свифтом не видела.
– И к чему эта штука?
– «Лола» – действующий ночной корабль из альпена, вспененного водородом алюминия. У Свифта летучий остров Лапута почему летал? У него в основании был диск из алмаза со встроенным магнитом. Одинаковые полюса магнита отталкиваются. Остроумный, конечно, человек был Джонатанчик. Идея частично реализована в поездах на магнитной подвеске. Без всякого алмаза. «Лола» же летает, так как легче воздуха. Алюминия в ней немного, лишь бы водородные пузыри удержать.
– Так это практически воздушный шар?
– Господь с вами, мадам! Воздушный шар это разогретый воздух, газовые горелки, балласт для экстренного подъема, полеты только по ветру. Персонал на земле для запуска и подбора аэронавтов. «Лола» автономна и самостоятельна, летит, куда велят пилоты.
Он засмеялся.
– То есть, мы с вами. Днем летать нельзя, люди увидят и… примут меры. Мало не будет. Но ночью «Лола» – императрица неба!
Стало интересней. Адель незаметно поставила в кармане диктофончик на запись, чтобы потом еще раз прослушать. Вот ведь сволочная журналистская закваска! Хозяин услышал короткий сигнал, выразительно глянул на собеседницу и продолжил.
– Многие любят золото, чилийцы и замбийцы поклоняются меди, юаровцы – платине. Да, дорогие они, эти металлы, аристократы. Алюминий – Гаврош перед ними. Легкий, но – не самый. Литий еще легче. Стойкий, если вести с ним прилично, и – нет его, если не уважить. Хочешь примерчик, Аделюшка?
Даниил Егорович показал блестящий алюминиевый прутик, тут же погрузил его в пузырек с жидкостью. Через мгновение металл извлечен, но – утративший блеск, посеревший, рассыпающийся на глазах. Серые чешуйки летели на пол. Секунды – прутика нет. На полу малая горстка душной пыли.
– Что это было? Что вы сделали?
– Не я. Азотная кислота, Аделюшка. Она съела тонюсенькую защитную пленку оксида алюминия, которая есть на самой надраенной до блеска посудине. Без нее алюминий стал соединяться с кислородом. А ты говоришь, «Лола» – воздушный шарик!
Девушке, конечно, не терпелось попасть вовнутрь «кочки», но хозяин, нудный как все увлеченные делом люди, паузу держал. Они долго бродили вдоль стен, осматривали неостывшую плавильную печь, к которой от большого насоса тянулись трубки. На огромном верстаке трогали болты, удерживавшие от побега в форточку пластины альпена. Их Даниил Егорович соединял клеем собственной разработки. Интересны были летучие алюминиевые квадраты разного размера. Из них было легко собрать… например, ковер-самолет!
– Представь, Адель, идет бабуся домой с рынка, и на веревочке двумя пальцами ведет такой коврик с двумя мешками картошки, кулем муки…
– И дедом?
– Ну да, и своим дедом. Сверху сидит. Курит.
Терпеливый своего дождется! Они совершили полный обход зала и замерли перед носом «Лолы». Хозяин взялся за неприметный выступ, Большой кусок боковины без видимого усилия поднялся. За ним открылась… тесная каморка с топчанчиком.
– Словно мамин чулан… – ехидно подумала Адель.
– Вовсе нет! – возразил Данила, внимательно следивший за ее реакцией. – Перед вами, мадам, кабина наблюдения и управления «Лолой». Стемнеет, если будете хорошо се6я вести, совершим первый совместный полёт. У меня он будет сорок третьим. А теперь пойдемте сок пить.
Глава 4. Ночной вид через высокие заборы
– Ах, Аделюшка, как мы хорошо жили в Стране Советов, простые люди!
Адель хмыкнула.
– Нет, сама посуди, Достаток – у всех примерно одинаков, следовательно, зависти никакой. Хуже атомной бомбы – зависть. Большой злобы нет – поводов не хватало. Заборов не было. В городах и селах, скрывать людям друг от друга нечего. Телевиденье было добрее. Не как сейчас – каналы развлекают убийствами и канючат не переключаться, лишь бы рекламу проглотили. Гулять ночами – безопасно. О террористах, педофилах не слышали. Открытости, якобы, не было? В союзные министерства в Москве мог зайти с улицы любой, показав вахтеру паспорт. Сам ходил, технические вопросы были. А сейчас туда сунься! Машин у людей мало, общественный транспорт. О пробках не слышали. А какой был «Аэрофлот»! Летали между райцентрами! Самолеты не падали. Это частник-капиталист пытается их не обслуживать, детали не менять. Чтобы с прибылью – на Мальдивы. А в то время химичить бессмысленно – посадят, а прибыли при удаче никакой…
– Все, как в Северной Корее.
– Отмазка и незачет, мэм! Мы с вами там не были. Мерзость капитала в российском исполнении: на воле вся пакость, что есть в человеке. Хапок любой ценой! Максимум общественного достояния – только себе. А захваченное должно быть защищено. Поэтому строят заборы, а что поценнее толкают в оффшоры.
– Огорчения вашей нищей молодости, Даниил Егорович! Гляньте, как сейчас ломятся от прекрасных вещей магазины. Как стали одеты люди…
– Я вам о душе, вы о смартфонах! Самый новый айфон, большой автомобиль – счастье ненадолго: на смену идут еще лучшие смартфоны и автомобили. Значит, нужно успеть нарубить бабла до их появления. Соблазны, конечно, стимул, но и ловушка. Как и вообще потреблядство. У вас еще устаревающий гаджет работает, а вы из страха показаться нищебродом тянетесь к следующему. Вы раб, вас поймали. И что с вашей душой? Кстати, будете без спроса и дальше записывать меня из кармана, я ваш гаджет отниму и выброшу!
– Вы? Отнимите? Силенок хватит?
Адель смущена. Слух у хозяина отменный.
Они беседовали у «Лолы» в ожидании полной темноты. В конце октября она наступает никак не раньше двадцати часов вечера. Но вот время, кажется, пришло. Стена дома раздвинута. «Островок» выплыл на страховочном тросе (чтобы «не сбежал») во двор, под неяркие звездочки позднего октября. Луна в первой четверти висит на фоне созвездия Козерога, рядом – красная капелька Марса. Оба небесных тела властвовали над низинкой и Даниловым яблоневым садом. И к ним сейчас добавится рукотворное третье.
Адель заскочила в «чуланчик» первой, плюхнулась на диван. Подала руку Даниле, для порядка при подъёме покряхтевшему, как и положено старичку.
В кабинке нет ни освещения, ни приборов, ни руля. Впрочем, хозяин держался левой рукой за небольшой рычаг, видимо, джойстик. Начало подъема Адель не почувствовала и поняла, что «Лола» в полете, когда увидела далеко внизу два костра на берегу пруда – работяги заводили сеть.
– Летим! До чего здорово! – восхитилась она.
Охнула – пола в кабинке нет. Вернее, он был, но совершенно прозрачный. Полное ощущение нереального зависания в воздухе. Парашютиста этим не напугать, но… прикольно.
– Пол, мадам, из плавленого корунда. Или, если хотите, глинозема, – скромно сказал Данила. – То-есть триоксида алюминия. Из него остекление кабин истребителей делают. Испек на старой, заводских времен, печи.
– Двигателя нет, а летим…
– Как без двигателя! Легонький электромоторчик, ты же видела пропеллеры. Секрет в батареях. Свинцовые аккумуляторы «лолочке» не поднять. Я готовился. В 90-е годы купил у морячков секцию легчайшей и мощной литиево-ионной батареи, со списанной атомной субмарины. Чертово было время, зато все продавалось.
Адель спросила, куда они летят. Недалеко. Это обзорная экскурсия. Демонстрация «лолиных» возможностей. Потом, если они поймут друг друга, будут объекты серьёзней. Требующие неспешного философского рассмотрения.
Красноармейский шаг по уставу РККА – два метра в секунду. Семь с небольшим километров в час. «Лола» плыла по осеннему небу вдвое медленней, зато земных препятствий не знала и от красноармейцев непременно бы оторвалась.
Внизу светились огоньки деревень. Вспыхивали, меркли на ухабах проселков проблески автомобильных фар. В ночь воткнулась длинная световая стрела: к Пересветовску с юга подходил пассажирский состав.
«Лола» низко скользила над поймой Манки с ее лесками, болотцами, песчаными взгорками. Там и сям виднелись небольшие дачные островки, пять-шесть дворов, не больше, вряд ли легальные. Распахивать пойму нехорошо для реки, русло забивает сносимый ил, а также и опасно – когда-нибудь непременно случится экстремальный паводок и все снесет.
– Ну вот, первый интересный объект, – сказал шепотом Даниил Егорович.
Они парили над большим квадратом земли, прикрытым для наблюдателя с земли высоченным забором. Соседей у участка не было, только старица Манки и болото. Площадь освещал большой костер посредине. Не было ни дома, ни палатки, ничего для жизни в поле, только навесы с длинными прядями чего-то.
К забору приткнулся «жигуленок» с прицепом, из-под откинутого тента которого подросток и трое детей поменьше попеременно извлекали груды длинных стеблей и несли на разделочный стол к мужчине и женщине. Те работали споро. Корни и мусор бросали в костер, прочее связывали пучками и помещали под навесы.
Дружная работа большой семьи.
– Что это они делают? – полюбопытствовала Адель.
– Понюхайте воздух и определите сами, мэм.
Дух горящих тряпок, шедший от костра, ни с чем не спутаешь. У Адели на курсе была пара мальчиков, покуривали. Пробовали и ее угощать.
– Конопля?
– Точно. Где-то у семейки плантация, но сушить там, видимо, не с руки. Слишком заметно. А здесь тишь да гладь
– Цыгане, что ли?
– Вы меня, мэм, пытаетесь подвести под статью о раздувании межэтнических противоречий. Ведь все записываете! Я не дух свят, понятия не имею. Каждый должен делать дело, я свое, полиция свое, вот пусть и ищет. Кстати, с дороги на Воздуси, на велосипеде ездил, эта делянка хорошо выделяется: большая, давно обнесена глухим забором, а жилья не возводят. Не странно ли? Но почему-то никому не интересно.