В населённом пункте, где градообразующим предприятием являлась и по существу, и официально:
«Коллективное хозяйство по совместной обработке земли, овощеводству и разведению мясного и молочного скота».
Перемены же, по строгому велению колхозного председателя, касались абсолютно всех и каждого.
Потому, что отныне:
«Категорически запрещается кому-либо заниматься на колхозной территории добычей всевозможных драгоценных кладов!».
Пришлось с этим считаться.
Доходило до того, что лишь по ночам, при свете Луны, когда спят даже самые добросовестные сторожа, выходили неуёмные землекопы на свой заветный маршрут.
Да только всё зря.
Потому и спал былой ажиотаж, пересох, как бывает к лету с весенним половодьем, спустя свой срок, былой поисковый интерес:
– К зарытым по всей округе сокровищам!
Некому стало, кроме разве что настырных мальчишек, копаться в земле, в надежде:
– Тоже стать обладателем мотоцикла.
К тому же прогресс не стоял на месте и достаточно скоро сама мода на такую технику пошла на убыль.
Появился в деревне городского типа и первый личный легковой автомобиль знаменитой марки «Жигули». Причём, не у кого-нибудь, а у тех же самых Оглоблиных.
И снова отличился патриарх семьи, дед Гордей, хотя теперь действовал в полном соответствии со своим преклонным возрастом.
По слабости своего здоровья, более, как бывало раньше, не желая таскать тяжести, теперь уже не в одиночку отважился он на очередной финансовый подвиг.
С собой позвал сына Никиту Гордеевича и сноху Фаину Никулишну с собой на кромку леса.
Не пешком, разумеется!
Туда, вполне успешно и на хорошей скорости доставил всю их компанию «М-72» с коляской.
Этот же мотоцикл всю дорогу уверенно озвучивал их мероприятие.
Причём, как обычно, делал это на всю округу, за что злые языки уже успели прозвать его:
– Тарахтелкой!
Но, как бы там, ни было, а мотоцикл, следуя вперёд, верста за верстой, исправно выполнял свои функции, послушно согласовывая свой трёхколёсный бег с намерениями водителя транспортного средства.
И всё это время, назло недоброжелателям, вполне победно звучала «песнь песней»:
– Своеобразный семейный гимн!
Исполнялся он посредством выхлопных труб, не запинавшихся даже на полном ходу, хотя и с неистребимым немецким акцентом.
Но накатанная дорога вскоре сменилась просёлочным направлением движения. А там семейной экспедиции Оглоблиных пришлось съезжать и на целину.
Внезапно, когда путь стал уже надоедать пассажирам, у невзрачной, хотя и приметной сосны остановил свой обрусевший мотоцикл пенсионер в водительскими правами.
Сам спрыгнул из седла и ссадил следом за собой сына с невесткой со своей, надёжной, но продуваемой всеми ветрами, техники.
После этого достал из багажника и подал им в руки по маленькой сапёрной лопате и строго велел:
– Копайте здесь!
Те ослушаться не посмели.
И уже через четверть часа борьбы землекопов с песчаной супесью, штыки пары лопат звякнули обо что-то железное.
На этот раз оказался лесной находкой, неожиданной кое для кого, кроме старика:
– Обычный оцинкованный жестяной бачок с крышкой и краником на боку, устроенном около самого своего дна.
Как вспомнили супруги Оглоблины:
– Тот самый, из которого в их сельской школе устраивали водопой ученикам до самой хрущёвской денежной реформы.
И вот теперь настала пора родителям одного из школяров той поры доподлинно узнать:
– Куда он тогда пропал?
– Почему исчез?
Так и гадали, пока старик, с довольной улыбкой поглядывая со стороны на удачный раскоп, наслаждался своей новой находкой.
Заодно припомнили супруги Оглоблины, что из школы исчез бачок для воды не абы когда, а в переломный момент:
– Сделал такой кульбит в ту самую историческую для народа и страны пору, когда, проводя денежную реформу, сразу по два нуля сбросило государство с каждого трудового рублика.
Но если так бывало и прежде в послевоенный период, то на этот раз поступили реформаторы куда жёстче:
– Не пожалели и разменной монеты.
И от того никто не понимал, хотя и боялся требовать у строгого и решительного начальства разъяснений:
– Отчего пропали не только гривенники и прочее серебро, но и пятаки?
– Тогда как остались в прежнем своём денежном достоинстве, разве что, трудовые копейки – от одной, до двухкопеечной монеты и такого же медного троечка?
Но долго рассуждать о странностях путешествия школьного бака для воды из учебного заведения к столь дальней от села лесной опушке, родне не пришлось.
Пенсионер сменил их в яме, вырытой совместными усилиями его потомков и наследников.
Спрыгнул вниз, положил руку на крышку бака с доброй улыбкой на морщинистом лице, как будто встретил старого знакомого и обменялся с ним рукопожатиями.
После чего ветеран торговли, народного просвещения и общественного питания поддел последнее препятствие, прихваченной с мотоцикла отвёрткой.
И тут сначала побелели от увиденной неожиданности, а потом забурели от счастья лица его спутников.
Потому что из-под снятой крышки, вместо былой бесплатной колодезной воды, им в глаза ударили очень ценные солнечные зайчики.
Как рассмотрели кладоискатели:
– Драгоценные блики отражались от сотен дореформенных полтинников с изображением кузнеца с молотом у наковальни.
И самое главное, с чёткой надписью по ребру монеты:
«Девять граммов серебра».
Как свинца всегда бывает ровно 9 граммов у винтовочной пули, о чём, судя по всему, не забыли чеканщики кремлёвского монетного двора, чей труд на сталинское государство полностью нивелировал на пике своей карьеры незабвенный Никита Сергеевич.
Уже тем самым, что своим распоряжением убрал с каждой такой «серебряной круглой пули»:
– Всю прежнюю благодать.
В том числе и ту, что позволяла недорослям послевоенной поры купить на перемене между уроками в школьном буфете:
– Стакан чаю и вожделенный песочный коржик.
Ведь, после реформы, стал полтинник вначале половиной копейки, когда обменивали прежнее разменное «серебро» по новому курсу.
Потом же, едва обмен денег окончательно завершился, это, окончательно обесцененное средство уже недействительной оплаты услуг, труда и приобретённых товаров, вдруг исчезло повсеместно, а не только у них в деревне городского типа.
– Чтобы вот теперь, когда драгоценный металл понадобился государству, вновь порадовать собой знающего человека! – так ахнули хором счастливые супруги.
В который раз на своём супружеском веку, посчитав таким же досужим мыслителем всех времён и народов, каким был некогда, да и оставался по сей день:
– Родоначальника их замечательной семьи Оглоблиных.
5
Двухведёрный бачок из-под воды, весил, при попадании на площадку складских колхозных весов, почти добрых полтора пуда серебра.
Вся оставшаяся процедура оформления сдачи клада государству и получения взамен дефицитного товара на четверть стоимости ценного металла, прошла теперь уже без прежних ошибок:
– Вначале под руководством, ставшего уже председателем Сельского совета, Станиславом Карловичем.
А потом завершилась в недрах ближайшей структуры Казначейства Министерства Финансов СССР.
В итоге выплеснуло это серьёзное мероприятие наружу житейского моря новенький автомобиль «ВАЗ-2101»:
– Управлять которым загодя успел выучиться на курсах ДОСААФ мастер по нахождению кладов.
И снова поднялась волна интереса к ценностям:
– Кем-то зарытым в благословенных и живописных окрестностях их населенного пункта.
Только теперь рыть принялись по всему лесу.
– Даже, – утверждают злые языки. – Видели там с лопатой самого председателя колхоза Дениса Панкратовича.
Они же говорили:
– Убегал председатель, только пятки сверкали, как и у прочих его собратьев по заболеванию азартом поиска кладов.
В это точно поверили.
Потому что каждому хотелось бы в такой ситуации:
– Чтобы не достал его, ненароком, хлёсткий бич объездчика местного леспромхоза Андрея Лушникова.
Строгого и неподкупного служителя закона об охране природы, который и день, и ночь неутомимо гонялся на служебной лошади со своим ременным оружием за теми:
– Кто подрывал корни деревьев!
И тем самым несказанно вредил народному достоянию.
6
Не всё золото – что блестит!
Среди тех активистов гонки за серебром, кто прятался от бича лесного объездчика, оказались и наши знакомые – однокашники Фома Оглоблин с Ерёмой Горобцом.
Они тоже не остались за бортом повсеместного помешательства, связанного с жаждой внезапного обогащения.
Но если Фоме было мало велосипеда, подаренного ему дедом после очередной драгоценной находки.
И он очень хотел:
– Приделать к «железному коню» моторчик!
То его приятель ходил вместе с ним на раскопки как просто «за компанию», так и с дальней подспудной мыслью:
– Своего велосипеда не было и приходилось просить друга прокатиться на его педальном двухколёсном транспортном средстве.
А тот ничего без собственной выгоды никому ничего не давал и никогда ни для кого не делал.
Потому всегда имел под рукой:
– Столь верного помощника и оруженосца, как сосед по парте и домовладению на одной улице.
Когда настала пора юношеской влюблённости, то и за косички безбоязненно дёргал дочку директора школы Галочку разве что один лишь внук авторитетного школьного буфетчика.
7
Оковы лишь тогда имеют смысл, если от них невозможно избавиться.
…Довольно долго продолжалось «велосипедное» рабство Ерёмы Горобца на младшего из Оглоблиных, пока и для него не наступил сладкий час освобождения:
– От этой не слишком радостной зависимости.
С первой же стипендии, полученной на курсах механизаторского всеобуча, Ерёма Горобец осуществил свою мечту:
– Обзавёлся собственным велосипедом.
Так что однажды, на предложение соседа:
– Бери лопату, пойдём в лес «за серебром»!
Он ответил не прежним послушанием, а скорее совершенно противоположным поступком.
Сплюнул прямо под ноги сверстнику с соседнего двора и послал его так далеко:
– Где никакой лесной объездчик не отыщет.
Потерю такого «бойца» невозможно было не только не заметить, но и заменить.
Самому же Фоме было жаль:
– Мозолить свои собственные холёные ладони грубым черенком штыковой лопаты.
Потому он решил закрыть вопрос с поджидавшим где-то его ценным кладом раз и навсегда:
– Взять совет дедушки.
Тем более, что от него, после предыдущих громких финансовых подвигов, все родные продолжали с надеждой ожидать:
– Новых и не меньших поступлений в семейный бюджет!
Но пенсионер, оторвавшись от ремонта малолитражки, на вопрос внука по поводу места:
– Где нужно рыть землю за полтинниками?
Ответил, несмотря на свою репутацию заслуженного ветерана многих ведомств, в том числе и народного образования – достаточно антипедагогично, чтобы любой обиделся.
Ведь заявил представителю молодого поколения вполне однозначно, пусть, совсем даже не так интеллигентно:
– Как бы мог, с достигнутой высоты своего вполне почтенного ветеранского возраста.
А именно, срифмовал дедушка адрес «Где?»:
– С грубым и совершенно нецензурным выражением.
Правда, с довольным выражением морщинистого лица и совершенно необидно для молодого собеседника. Асё же, ремонт личного автомобиля тогда у владельца, первых в деревне городского типа, «Жигулей» продвигался достаточно хорошо.
К тому же, по льготе, полагающейся исключительно таким, как он – фронтовикам, незадолго до описываемого события, получил Гордей Гордеевич на межрайонной сбытовой базе замечательный сюрприз от государства.
К тому же успел с лихвой распорядиться им, когда, получив открытку с персональным вызовом, не только съездил в районный центр за товаром, но и только что поставил:
– Новую резину на колёса своей «Копейки».
Работа почти подходила к своему завершению, когда появился внук и пристал с крайне бестолковыми расспросами по поводу поиска очередного клада серебра:
– Потому и не сдержался!
Но вот можно и отдохнуть!
Завернув последнюю гайку, удерживающую диск колеса на его ступице, старик, довольный сложившимся положением вещей, в этот момент позволил себе по-родственному расчувствоваться.
По той же причине:
– Не пожелал слишком обижать любимого наследника.
Даже пригласил его рядом с собой:
– Посидеть на завалинке у семейного частного гаража.
И уже там, когда уселись они рядышком, как две курицы на одном шестке, старый кладоискатель откровенно преподал молодому претенденту на его лавры:
– Деловой и очень ценный урок на будущее!
Когда Фома развесил уши в надежде постичь главную тайну, всё ещё скрываемую, дедушкой, тот рассудительно произнёс:
– Чтобы наверняка найти клад, нужно, внучок, его сначала хорошенько спрятать!
Потом рассказал немного из своего опыта школьного буфетчика, о том славном времени:
– Когда сами обстоятельства всё решали за него.
Кое-что Фома и сам не забыл из своего школьного прошлого, но о многом мог только догадываться.
И вот теперь для него наступил «Час истины»!
– Все ребятишки рассчитывались на перемене за чай с коржиком или булочкой одной валютой – полтинником, – услышал внук от Гордея Гордеевича. – Возить такую выручку, что ни день доходившую до пуда, в районный центр мне было тяжело и накладно, проще оказалось вносить вместо неё свою собственную заработную плату.
Старик вздохнул.
Но, вовсе не оттого, что вёл себя тогда не так, как полагалось, а скорее, наоборот:
– Ещё раньше нужно было начать такую процедуру заменой драгоценного металла мятыми бумажками.
Хотя и то, что в итоге у него получилось, оказалось лучшим коммерческим результатом за всю долгую карьеру финансового работника Гордея Оглоблина:
– Потому серебро и скопилось у меня в буфете к тому моменту, когда ясно стало про неминуемо грядущую денежную реформу.
А далее уже собственная мысль заставила пенсию и зарплату в купюрах специально вносить за те серебряные монеты, которые ещё числились выручкой за чай и коржики.
– Всё же в тайне была подготовке к денежной реформе только от ротозеев, – открыл ветеран глаза юному собеседнику на их недавнее героическое прошлое. – А предприимчивый народ уже обеспокоился итогами будущего государственного мероприятия.
Одни скупали медные копейки, «двушки» и трёхкопеечные монеты, которые должны были подорожать ровно в сто раз. Другие, вот как Гордей Гордеевич, не забывали заменять деревянными бумажными рублями и железными гривенниками настоящих носителей драгоценного металла с изображением социалистической кузницы.
Вот и в своём школьном буфете, когда приехали ревизоры и специально уполномоченные лица оформлять выручку с учётом реформы, принимавший их Оглоблин без особого сожаления заменил своими бумажными деньгами те кругляши, от которых в будущем можно было ждать компенсации за нынешние потери.
– И когда полтинники с кузнецом окончательно обесценились, я их просто спрятал в нескольких местах, – завершил свою исповедь ветеран школьного общественного питания. – Чтобы потом вернуть себя с лихвой прежние затраты.
– Так скажи, где ещё закопаны остальные монеты? – так и вырвалось у нетерпеливого наследника. – Пора им тоже дать дорогу!
Старик даже прослезился от того, какой верной дорогой идёт по его стопам молодое поколение, но порадовать Фому ничем не мог.