– Мальчика? – посмотрел удивлённо на Олендорфа Шрёдер.
– Мальчика, – вздохнул раздражённо Олендорф, – барона Виктора фон Готта, который погиб на «Титанике» в девятилетнем возрасте вместе с папой и мамой, но почему-то сейчас вдруг оказался морским волком и асом британской разведки!
– Очевидно, что на дне Северной Атлантики, господин группенфюрер, – ответил Шольц листая второе дело, – его смерть не вызывает сомнений.
– Это говорите Вы, после того как вас обоих обвела вокруг пальца старая француженка умершая в 1934-м году? – усмехнулся Олендорф.
– Ну мы можем с Вами предположить, что доктор Гудвин не погиб, – ответил Шрёдер, – но сколько ему должно быть лет?
Олендорф снова усмехнулся и покачал головой.
– А сколько лет было Марии Кюри когда она открыла вам двери? – спросил он пристально посмотрев на Шольца и Шрёдера.
– Не более шестидесяти, и то с натяжкой, – ответил Шрёдер.
– Вот именно, господа офицеры, – пробормотал, так же пристально глядя на них, Олендорф, – и явление, свидетелями которого вы стали, это что было?
– Вы хотите сказать, господин группенфюрер, что там произошло нечто… – начал Шольц.
– Нечто, что вполне объяснимо с точки зрения физики, – перебил его Олендорф.
Он забрал у Шольца второе дело, положил на стол, раскрыл и снова сунул им.
– Посмотрите, – кивнул Олендорф.
– Дело Гудвина? – глянул на него Шрёдер.
– Да, это его досье, – ответил Олендорф, – последние годы жизни он был дружен с Теслой и Кюри. И они втроём докопались до решения проблемы преодоления пространства-времени. То что вы видели, даже не не скорее всего, а вне всякого сомнения является работой машины времени в действии. И сейчас наш барон… – он подумал, – не важно где, потому что он – неизвестно «когда». И он знает что будет с нами. И вообще знает всё! – чуть не вскричал Олендорф.
– И как Вы предлагаете его ловить? – спокойно посмотрел на Олендорфа Шрёдер.
– Мы успели собрать прототип, – ответил Олендорф, – он прошёл лабораторные испытания, и вы будете не первыми, кто испытают его в неконтролируемой среде.
– Но… господин группенфюрер, – начал было Шольц.
– Я понимаю, жена ждёт дома, волнуется, – рассмеялся Олендорф, – вы вернётесь через пятнадцать минут после отправки, хотя там можете провести всю свою жизнь и пересидеть войну за океаном. Заодно, когда вернётесь, расскажете нам чем этот бардак закончится. Если верить доктору Гудвину, то пятнадцать минут это погрешность возникающая из-за волны времени, вызванной вашим пребыванием в прошлом. Поэтому, ничего не меняйте там сильно.
– Иначе? – посмотрел на него Шрёдер.
– Иначе вам некуда будет возвращаться, – ответил Олендорф, – или вы проснётесь в могиле, в которую вас торжественно похоронят под оружейный салют взвода СС и мои торжественные речи переполненные соболезнованиями вашим жёнам, Шрёдер. Устраивает такая перспектива?
– Думаю, лучше ничего не менять, – согласился Шрёдер.
– И какова наша задача? – спросил Шольц.
– Сесть на «Титаник», – поднялся со стула Олендорф, подошёл к шкафу, достал две пачки старых английских банкнот и бросил их на стол перед Шольцом и Шрёдером.
– Это английские фунты, которые ходили в 1912 году, – сказал он, – тут ровно по тысяче фунтов на каждого. Командировочные, так сказать.
Олендорф присел.
– Сумма солидная, но всё равно берёте билет только в Третий класс.
– Но это самоубийство, господин группенфюрер! – удивился Шольц.
– Доктор Гудвин со своей семьёй следовал Третьим классом, – посмотрел на него Олендорф, – иначе у вас не будет возможности контролировать его.
Олендорф подумал.
– В гарантийной группе едет некто Эннис Уотсон. Осведомитель SSB. Так тогда называлась MI6. Постарайтесь войти с ним в контакт и завербовать парня. Он был помощником Гудвина в последние месяцы его работы. Контакт полезный, так или иначе. С его досье, а оно интересное, а так же с тонкостями истории начала 20-го века, вас ознакомит доктор Ройсс в лаборатории. Он же выдаст вам документы и одежду. От меня просьба – меньше стрелять и не вмешиваться ни во что. Большинство из этих людей погибнут через несколько дней. А те кто выживет, однозначно должны выжить. На борту «Титаника» были наши люди. И не хотелось бы, чтобы их не оказалось тогда, когда они должны будут появиться уже в нашей истории. Вы меня поняли, господа офицеры?
– Так точно, – ответил Шрёдер, – а как нам спастись?
– Отправиться назад, – улыбнулся Олендорф, – думаю, что вы сами поймёте когда это надо будет сделать?
Шольц и Шрёдер встали.
– Разрешите выполнять? – спросил Шольц.
– Выполняйте, господа, – кивнул Олендорф, – и ещё, – добавил он и подумал, – на «Титанике» с вами свяжется ещё один человек. Он уже находится там и выполняет связанную с вашим заданием задачу. Я думаю вы его узнаете. У него это не первый прыжок во времени. Этот офицер сам к вам подойдёт, когда это ему будет нужно. Просто, будьте готовы к тому, что вы не единственные офицеры РСХА в 1912 году.
– Вас поняли, – кивнул Шольц.
– Отлично, – ответил Олендорф, – вот теперь выполняйте.
Олендорф дождался пока за ними закрылись двери.
– Желаю удачи, – тихо произнёс он, словно сам себе и принялся в который раз изучать досье Фредерика Гудвина.
– Не думаю, что они там выживут, – вздохнул Олендорф.
Глава 2
УКРАИНА; ХАРЬКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ; 15 АПРЕЛЯ 2018 ГОДА
– Выворачивай! Выворачивай! – кричал старшина рулевому патрульного катера, который резко сбавил скорость, но всё равно продолжал нестись на чёрную точку в тёмной воде. По крайней мере именно точкой, потом – пятном, а после и вообще чем-то непонятным «это» казалось.
Было давно за полночь. Охранников разбудил дикий крик внезапно раздавшийся в тишине над водохранилищем. Они даже на минуту не сомневались, что каким-то непонятным образом в воде оказался человек.
Бывало, смельчаки прыгали с плотины в воду даже ночью. Их ловили и часто даже не штрафовали, понимали и отпускали слегка пожурив. Но в середине апреля ещё никто не рисковал прыгать в холодную воду, в реку, с которой только что сошёл лёд.
Старшина зажёг коногонку и луч света разрезал темноту.
– Ах ты ж… приходи кума любоваться, – тихо выругался старшина.
Прямо перед ним, мёртво вцепившись в явно старый чемодан, на воде едва держалось тело замёрзающей девушки.
– Человек за бортом! – крикнул старшина бойцам, – глуши мотор! Вёсла на воду!
Мотор затих. На вёслах они подошли как можно ближе и вытащили девушку из воды, а следом за ней затянули, подцепив багром, мокрый обледенелый чемодан.
– Да она жива! – нащупал пульс один из бойцов.
– Слава Богу, – выдохнул старшина, – успели.
Он снова посветил коногонкой вокруг, чтобы убедиться, что больше никого в воде нет.
– Поворачивай на базу и вызывай медиков, – приказал одному из бойцов старшина, – раз жмура нет, то это уже не наша забота.
Едва девушку занесли в тепло, как она подала первые признаки жизни.
– Ложи её на кушетку, – кивнул старшина бойцам, – и кыш отсюда, – поставил он на печку-буржуйку чайник, – нечего на девчонку пялиться!
Бойцы ничего не ответили, только переглянулись и вышли.
Старшина присел возле буржуйки, пытаясь согреть замёрзшие руки.
Девушка открыла глаза, больше в недоумении чем испуганно посмотрев на старшину.
– Очнулась? – кивнул ей старшина, – ох и задала ты нам задачку.
Он поднялся, налил в кружку с заваркой кипяток и бросив два кубика сахара, размешал и протянул чай девушке.
– Держи-ка, погрейся, вся мокрая ведь.
Девушка взяла горячую кружку грея об неё ладони.
– Как же ты в воде оказалась? – накинул старшина ей на плечи одеяло.
Она пыталась сказать, но то ли потому что замёрзла, то ли от волнения, не могла выговорить ни слова.
– Ладно, ладно, – успокоил её старшина, – сиди, грейся, отходи, а там будет видно.
Врачи появились меньше чем через час.
– Где пострадавшая? – с порога, не здороваясь, едва не крикнула немолодая медсестра и сама направилась к девушке, встав над ней.
– Да она вся мокрая! – возмущённо посмотрела она на девушку.
– Сами видим, – ответил ей старшина.
– Вы что, не могли её переодеть во что-нибудь приличное? – глянула медсестра на старшину.
– Во что приличное, Петровна? – удивлёно ответил старшина, – фуфайку в мазуте ей выдать что ли? Да и что мы, пятеро здоровенных мужиков будем девчонку раздевать? Жива и слава Богу, – махнул он равнодушно.
– И что на ней за одежда? – снова посмотрела медсестра, Петровна, на девушку и улыбнулась, – ты откуда вообще, красавица? У нас так уже лет сто не одеваются!
– С парохода… – проговорила ей тихо девушка, – там люди… они же тонут… он тонет…
– Понятно, – вздохнула медсестра и кивнула старшине, – с ней были ещё какие вещи?
– Да вон, чемодан, – указал взглядом старшина в угол, в котором стоял мокрый чемодан.
– Что в нём? – спросила Петровна.
– А почём мне знать? – равнодушно пожал плечами старшина.
– Да чем вы вообще тут занимаетесь? – вскрикнула Петровна, – то вам не надо, то вы не смотрели!
– Ещё скажи, что у неё в чемодане бомба! – развёл руками старшина, – ты на девчонку глянь! Она сейчас Богу душу отдаст, а ты тут ревизии мне устраиваешь! Будешь забирать её?
Петровна побледнела брезгливо рассматривая девушку.
– Документы у неё есть какие-то? – выдавила из себя она.
– Нет! – снова развёл руками старшина, посмотрев на медсестру, – она трупом плавала в воде! Понимаешь? В воде! Знаешь какая водичка там, тёпленькая? Там рыба помёрзла!
Петровна заткнулась, глянула на девушку в недоумении слушавшую их перепалку.
– Тебя как зовут? Откуда ты такая взялась? – кивнула она девушке уже без раздражения в голосе.
– Катя… – ответила девушка, – я из Харькова…
– Ну что же, Катя из Харькова, – вздохнула медсестра, – забираем мы тебя, поедем наверное сразу в Харьков, там и будем оформляться, раз ты у нас тут с пароходов падаешь…
– Вот уроды, – выругался старшина и с презрением глянул на Петровну.
ХАРЬКОВ; 16 АПРЕЛЯ 2018 ГОДА
– Мы вызвали Вас потому, что судя всего это относится не к нашей, а к вашей специфике, – говорил врач старику ведя его по коридору мимо запертых палат, в которых слышались смех и крики буйных пациентов, – её подобрала охрана «Рыбнадзора», в воде, в Печенежком водохранилище.
– Она плавала в водохранилище в середине апреля? – удивился старик.
– Не просто плавала, – уточнил врач, – она цеплялась за чемодан с вещами и звала на помощь, – он остановился и заглянул в окошко двери одной из палат, потом посмотрел на старика, – и в чемодане, и на ней самой, были вещи давно вышедшие из моды. А в чемодане и вовсе детские вещи. Таких сейчас не носят. Да и сама она была одета так, будто бы сбежала со съёмок фильма, прямо со съёмочной площадки. И я ей поверил бы скорее, если бы она начала вдруг рассказывать, что где-то там, на Печенегах, снимают кино. Но… – врач подумал.
– Что «но»? – кивнул ему старик.
Врач снова заглянул в окошко.
– Но я знаю точно, что кино у нас давно уже не снимают, – сказал он, – и её доставили нам врачи скорой помощи, потому что сразу посчитали девушку психически больной. Причём, замёрзшую как ледышка. Вряд ли кто-то стал бы так рисковать здоровьем актёров, согласитесь?
– Согласен, – кивнул врачу старик, – а что она рассказывает?
– Сами послушайте, – ответил врач.
– Ещё, я хотел бы посмотреть её вещи, в частности тот чемодан, – сказал старик.
– Вам их принесут. А я подожду Вас тут, – ответил врач, – мне интересно, имеем ли мы дело с очередной дурочкой, решившей искупаться в раритетной одежде в ночь на 15 апреля, или это действительно что-то, что не может объяснить наука.
Врач открыл двери. Старик вошёл в палату.
Катя сидела на койке в одной ночной сорочке, прижав к себе и обнимая колени.
Она глянула на старика и тут же, со слезами на глазах, бросилась к нему в ноги.
– Сударь! Я вижу Вы не один из этих душегубов! Прошу Вас! Помогите мне! Уведите меня отсюда!
– Тихо, тихо, – поднял её старик с пола, усадил обратно на койку и присел рядом.
– Я хочу Вам помочь, сударыня. И потому прибыл в это заведение едва узнал о Вас, – тихо сказал старик, – но мне нужно знать кто Вы и как Вас на самом деле зовут! И самое главное, поясните мне как Вы оказались в воде! Нынче не время для купания, согласитесь?
Катя сквозь слёзы посмотрела на старика.
– Я не сумасшедшая и искренне не понимаю зачем меня заперли в богадельне!
– Кто же Вы? – глянул на неё старик.
– Моё имя Екатерина Юсля. Мы плыли на пароходе… – заговорила Катя.
– Хорошо, Катенька, – кивнул старик, – Вы позволите Вас так называть? Ведь моя дочь старше Вас, судя по всему?
– Как изволите, милостивый государь, – опустила взгляд Катя пряча слёзы.
– Так Вы говорили докторам, что там было много людей? – спросил старик.
– Там было много людей, – проговорила Катя, – там сотни людей… женщины… дети… совсем маленькие дети… моя сестра и мой брат… Я прыгнула за борт, благо было не настолько высоко. Вода была холодная и я начала тонуть, но тут этот чемодан… Я схватилась за него. А эти… – глянула она на двери, – из-за них, наверное те люди не дождались своего спасения в море…
Старик опустил голову.
– Но тут уже очень давно не ходят пароходы, – ответил он, – и море отсюда очень далеко. Может это был прогулочный катер?
– И вы мне не верите… – едва не заплакала Катя.
– Тише, не надо плакать и отчаиваться, – успокоил её старик.
– Я хорошо знакома с одним человеком, – посмотрела на него Катя вытирая слёзы ладонью, – он поэт!
– Поэт? – переспросил старик.
– Да, поэт, – кивнула Катя, – конечно он не настолько известный, но он популярен в модерных творческих кругах.
– И кто же это? – посмотрел на неё внимательно старик.
– Владимир Маяковский! – воскликнула Катя, – тот самый футурист, который бросил вызов классикам и поэтому его много ругали в прессе. Прикажите ему написать! Он немедленно подтвердит, что я не убогая и не юродивая!
Старик горько усмехнулся и покачал головой.
– Ну почему же неизвестный? – тихо сказал он в ответ, – он довольно известен и популярен. Но я не могу приказать ему написать. И вряд ли он сможет помочь Вам.
– Почему? – искренне удивилась Катя.
– Он умер, – ответил старик.
– Когда? – растерялась Катя и вдруг перестала плакать.
– 14 апреля, – посмотрел на неё старик, – я соболезную Вам.
– Позавчера? – ещё более растерянно проговорила она, – Боже мой! Буквально два месяца назад мы принимали его в своём доме, в Харькове, на Чернышевской, – она помолчала и продолжила тише, – пили вино, слушали музыку и пели песни. С нами был этот мальчик, Божидар. А Владимир, он был такой… – она снова заплакала, – какая утрата для русской поэзии!
– Вы в Харькове, сударыня, – вздохнул старик.
– Как я могу быть в Харькове? – усмехнулась, не переставая плакать, Катя, – не смейтесь над моим горем, прошу Вас!
– Он умер не позавчера, – ответил ей старик, – он застрелился восемьдесят восемь лет назад.
– Что? – удивлённо и с обидой глянула Катя на старика, – вы куражитесь?
– А как назывался пароход на котором Вы были со своими братом и сестрой? – невозмутимо спросил старик.
– «Титаник»! – ответила Катя больше с обидой, чем с удивлением.
Старик встал, подошёл к двери и обернулся к Кате.
– Я сейчас же вернусь за Вами, Катенька, – сказал он, – очень прошу не делать глупостей и ожидать моего возвращения. Я Вас без промедления отсюда заберу.
Он вышел.
Катя испуганно посмотрела в окно и заплакала.
– Принесите мне тот чемодан и распорядитесь вернуть девушке все её вещи, – попросил он врача ждавшего за дверью, – я забираю её.
Чемодан и вещи Кати принесли через несколько минут.
Старик поставил чемодан на стул стоящий возле дверей палаты, открыл его и рассмотрев старомодную одежду, разворошил пару пиджаков и сорочек. Он вытащил небольшую бумажную коробку и поставил её сверху, на вещи.
– Смотрите, – достал он из коробки небольшой деревянный кубик и показал его врачу.
– Что это? – взял кубик врач.
Миловидная мордашка оленёнка, вырезанная из дерева, смотрела на врача. Оленёнок лежал в гнезде и улыбался.
– Боже! Какая красота! – восхищённо проговорил врач, – этот сувенир стоит больших денег! Это ведь явно ручная работа! Откуда они у неё? – кивнул он на кубики.