В свой последний приезд девушка узнала, что мама продает дом и перебирается в новую общину. Ей не удалось отговорить её, но мать, по крайней мере, обещала встречаться с ней пару раз в месяц.
В общине ей сразу не понравилось. Линда пыталась понять, что не так, но не могла привести никаких аргументов. Жители выглядели на удивление довольными, если не считать фанатизма во взглядах. И все же её не покидало тревожное ощущение – ей казалось, что все тут словно сговорились. Она до этого ни разу не бывала в таких местах и решила списать все на религиозный пыл – такой же, как у Сары, её матери. Они встречались с ней в домике свиданий, который стоял в стороне от поселения. Во второй приезд она столкнулась с Грегором. У него не было никаких знаков отличия, но было понятно, что он не просто еще один прихожанин. Мать бросала на него взгляды полные обожания, и она не являлась исключением.
Духовный лидер был мелким. Линда привыкла сравнивать всех мужчин со своим отцом, а ему трудно было составить конкуренцию во всех отношениях. Но этот был действительно мелкий. Весь скрюченный, сухопарый, с маленьким подбородком и цепким взглядом. Но когда он говорил, все менялось. Плечи расправлялись, звонкий уверенный голос заполнял все пространство, и речи его были полны загадочности.
Когда он её увидел, то подошёл и начал говорить, даже не взглянув на маму, хотя Сара смотрела на него с преданностью собаки.
– Приветствую тебя, дитя, во Вратах! Твоя мать много говорит о тебе. Я вижу в тебе больше, чем остальные. Наши дороги не случайно пересеклись, это часть Пути.
Линда смотрела в его глаза и ничего не чувствовала. Только неприязнь.
– Ты слышишь и не слышишь меня одновременно. Редкий дар, редкая возможность! Ты станешь частью Искажения.
К счастью, она уже собиралась, и, воспользовавшись поводом, ушла, сославшись на то, что ей пора на автобус, который приезжал всего три раза в день. Нестор ей настолько не понравился, что она решила следующий раз встретиться с мамой за территорией поселения. Она пропустила очередную встречу из-за дел на работе и очень удивилась, когда мать сама ей позвонила. Уже давно от неё не исходило никакой инициативы.
Они договорились встретиться на автобусной остановке. Когда девушка приехала, Сара уже ждала её. Мать словно подменили: она улыбалась, расспрашивала о работе, вся суетилась и даже пару раз обняла её. Линда тогда не поняла, что происходит и, когда мать попросила дочь послушать службу, она согласилась, чтобы не огорчать её отказом. Они оставили вещи в фанерном домике, где жила Сара и ещё одна женщина, и отправились в большое здание с остроконечной крышей. Там уже было довольно много народу. Линда села рядом с мамой в третьем ряду от кафедры и постаралась не привлекать к себе внимания. Сара принялась ей что-то рассказывать об учении, но девушка слушала вполуха – она уже давно научилась не вникать в метафизические подробности материнских монологов. Народу становилось все больше. Наконец, вперед вышел Грегор и начал вещать. Линде его речи не показались проникновенными, зато все остальные сидели, раскрыв рты. Примерно к середине службы некоторые стали раскачиваться взад-вперёд и что-то бормотать. Ничего особенного он не говорил: его проповедь изобиловала отсылками к теме бренности бытия и неспособности повлиять на предопределенность. Однако, остальные так не считали. Вот и мама присоединилась к хору бормочущих. Она сидела, вытаращив глаза, качаясь и завывая через нос. Потом проповедник выдохся, осенил собравшихся загадочными пассами рук и все медленно стали расходиться. Линда мечтала поскорее оттуда убраться – ей казалось, что во время проповеди воздух в помещении словно загустел, от чего ей в голову стали лезть странные мысли: подробности того пожара, газетные вырезки, связанные с гибелью отца, которые мать зачем-то собирала. Раньше она никогда не копалась в этом, у неё было полно других, прекрасных воспоминаний. Отец не раз говорил, что в его работе много риска, но это – риск благородный, не бессмысленный, и он шёл на него добровольно. От этого ей было не менее больно, но и винить судьбу или других в его гибели тоже было неправильно, ведь это был его выбор, его жизнь. Она хотела быстрее выбраться на улицу, чтобы почувствовать на лице дуновение ветра, но её заметил Грегор. Он подошёл и стал говорить что-то, называл её избранной и сулил ей большую роль в будущем. Она еле от него сбежала.
Когда они вернулись в домик, оказалось, что все её вещи пропали.
Соседка Сары отнеслась к этому совершенно равнодушно. Мать потащила дочку обратно к проповеднику. Грегор сказал, что непременно во всем разберётся, и предложил ей погостить у них, пока пропажа не обнаружится, уверяя, что это какое-то недоразумение. Линда согласилась. Это был неплохой повод побыть с мамой и попытаться уговорить её вернуться в реальность. Но недоразумения только начинались.
Утром её вещи все ещё не были найдены, а девушка стала замечать, что за ней все время кто-нибудь ходит. Ощущение беспокойства все усиливалось, мама утром ушла и куда-то пропала. На вопрос, где Сара, прихожане отвечали всякую чушь в духе Грегора, поэтому, побродив по посёлку, Линда поела в общей трапезной, вернулась в домик и просидела там до самого вечера. Когда стемнело, пришла мать. Она была такая же странная, суетливая и слишком внимательная. На вопрос дочери про сумку с вещами она ответила, что это все мелочи, и главное, что Линда, наконец, с ней. Уже было поздно, и они легли спать.
На следующий день ничего не изменилось. Сразу после завтрака мать снова пропала, пастора тоже обнаружить не удавалось. Прождав до обеда, девушка решилась и пошла на остановку. До самой границы поселения её сопровождала незнакомая женщина, одетая в серый балахон, как и все остальные.
Она сидела на скамейке, в надежде уговорить водителя пустить её бесплатно, когда рядом остановился большой пикап. За рулем сидел здоровенный бугай в армейской форме.
– Подбросить вас, мисс?
Она обрадовалась, поблагодарила и села в машину. Водитель резко нажал на газ, развернулся и поехал в обратном направлении.
– Куда вы меня везете?
Он не ответил. Привратник издалека увидел автомобиль и поднял шлагбаум, машина заехала в посёлок и остановилась рядом с домиком её матери. Мужчина повернулся и посмотрел на неё, ухмыляясь.
– Выходите, мисс Клейтон.
– Но я хотела уехать!
– Выходите, выходите. Теперь это ваш дом, если вы ещё не поняли.
Компаньоны слушали молча, изредка переглядываясь. Линда вздохнула.
– Они меня не обижали. Каждый раз, когда я пыталась уйти, появлялись послушники. Они лезли прямо под ноги, не давая пройти, уговаривали остаться и все время несли всякий бред про мою особенную роль в будущем. Мне стало казаться, что я схожу с ума. Хуже всего, что мама тоже во все это верит. Она меня любит, она думает, что так для меня лучше, я понимаю, но…
Девушка снова печально вздохнула и задумалась. Гиффет почесал кончик носа.
– А что думаете вы? Это предназначение, что это такое?
Она сердито потрясла головой.
– Какое предназначение? Что во мне такого особенного, я обычный человек! Это все похоже на бред сумасшедшего, и я даже знаю, как его зовут!
– Его зовут Грегор, черт бы его побрал! – буркнул Гифет.
Она продолжала, от возбуждения похлопывая ладонью по подголовнику переднего сиденья: «Я провела там больше двух недель, и уже сама начала верить во всю эту чушь, когда появился ваш друг, Родни. Понимаете, когда вокруг все говорят что синее – это зеленое, начинаешь сомневаться в собственном зрении. Думаю, если бы не он, я бы точно сошла с ума, как остальные. Мы друг друга сразу заметили. Он ловко притворялся, но я, понимаете, я, ну… чувствую людей. И он как-то раз меня спросил в трапезной, когда рядом никого не было: «Мисс, что вы здесь делаете?». И я сразу словно проснулась. А вечером все собрались в этом храме, и Грегор убил Макса Раковски. Я знаю, это он все сделал, я прямо почувствовала, как он наслаждается!!! Я, я…»
Она не выдержала и расплакалась. Джонни похлопал по карманам, но второго платка не обнаружил. Он растерянно посмотрел на Тома, который только пожал плечами. Линда постепенно успокоилась.
– Простите.
Каротти улыбнулся, порылся в пакете из-под кофе, достал из него несколько бумажных салфеток и протянул ей.
– Вы говорите, было совершено убийство? Это крайне важная информация; если правильно ею распорядиться, то можно прикрыть всю эту лавочку за пару недель.
Линда пожала плечами.
– Все не так… не так просто, понимаете? Это было, как… я не знаю. Они все поют, гудят, бормочут, словно в экстазе. У меня от этого только голова начинает раскалываться, и лезут мерзкие мысли. А потом он говорит: «Кто из вас готов войти в Светлое Царство?». И показывает на кого-нибудь. Один раз он показал на женщину – я не знаю, как ее зовут. Она вышла, поднялась к нему наверх, все стали громко гудеть, и она заснула, прямо стоя. И упала, ее унесли Чистые братья. Я пару дней ее не видела, а потом она снова появилась, и ее тоже сделали Чистой.
– Чистой? – Томас поглядел на Гиффета, но тот внимательно наблюдал за Линдой и не собирался ничего комментировать. Она кивнула.
– Чистые ходят в белых одеждах, живут отдельно в большом каменном доме. Я не знаю, в чем там разница, даже думать об этом не хочу.
– Но вы сказали, что было убийство?
– Да. Второй раз, когда Грегор позвал в Царство, он показал на Макса Раковски. Они там были вместе с женой. Мама рассказала, что у них умер ребенок: упал с лестницы и сломал шею. Вот они и подались с горя в общину. Грегор на него показал, и Макс вышел. Они все гудели, раскачивались, и я думала, что он тоже заснёт, но он не заснул. Он умер! А Грегор кричал, чтобы все возрадовались, что их брат ушёл в Светлое, мать их, Царство! Господи… Вы понимаете, он в этот момент словно ел кремовое пирожное. Я почувствовала, я уверена, я на сто процентов уверена, он радовался именно его смерти, все остальное просто ширма, красивая упаковка! Но для полиции это ничего не значит…
Каротти кивнул, соглашаясь.
– А тело? Куда они дели тело?
– У них там своё кладбище. У общины хорошая политическая защита, у них свои законы и порядки. Чтобы извлечь гроб, понадобится куча разрешений.
– Значит, причину смерти мы не установим.
Джонни положил руку на плечо друга.
– Подожди. Дай ей закончить. Линда, мы вас слушаем.
Она внимательно посмотрела ему в глаза, кивнула и продолжила.
Ей хватило ума не показывать свои настоящие чувства. Она смотрела на Родни и чувствовала, что он от происходящего в таком же ужасе, но так же хорошо она видела, что он умело скрывает все это под маской одурманенного религиозным пылом фанатика. Линда не могла сыграть так же реалистично, но ей удалось, по крайней мере, сохранить равнодушное выражение лица. Мать дергала ее за рукава и лепетала о прекрасных садах и остальных благах светлого царства, куда только что отправился бедняга Раковски. Девушка поняла, что задыхается от страха. К счастью, все это скоро закончилось, и она оказалась на свежем воздухе.
На ужин Линда не пошла, забившись в домик, где они ютились вдвоём с мамой, и попыталась успокоиться. Потом пришла мать. Сара была в прекрасном настроении и всё обсуждала чудесные события этого вечера. Когда она, наконец, заснула, Линда вздохнула с облегчением. Она сидела на кровати, завернувшись в одеяло, поджав колени к подбородку, и тихонько раскачивалась. Ее постепенно одолевал сон, и она не сразу услышала стук в дверь. Стучали осторожно, словно зная, что она не спит. Девушка встала, стараясь не шуметь, и выглянула наружу.
У стены неподвижно стоял Стюарт.
– Линда, идите сюда.
Она выскользнула из домика, аккуратно прикрыв дверь. Стюарт завернул за угол, в темноте его совсем не было видно. Она последовала за ним.
– Вам надо бежать, мисс Клейтон.
Она посмотрела на него, пытаясь угадать выражение лица в темноте.
– Бежать? Меня не выпустят!
– Мисс Клейтон, все очень серьезно. Когда будет следующее посвящение, никто не знает, это зависит только от Грегора. Я боюсь, что теперь он вызовет вас.
Девушка замерла от ужаса.
– Откуда вы знаете?!
– Это неважно. Вам необходимо бежать. Не волнуйтесь, я непременно найду вас.
– А вы? Зачем вы остаётесь? Вы не фанатик, я в этом уверена!
– Я должен кое-что выяснить.
Он что-то сунул ей в руку.
– Позвоните по этому номеру после того, как уедете достаточно далеко отсюда. Только сделайте пару пересадок, не выходите на первом маршруте. Позвоните, назовите мое имя, и вам помогут.
Она кивнула и сжала в кулаке клочок бумаги.
– Одевайтесь и идите в домик свиданий. Возьмите деньги из ящика с подношениями и уезжайте на утреннем рейсе. Вы сделаете это?
Линда кивнула. Была полнейшая тьма, но он почувствовал ее жест.
– Хорошо. Не теряйте времени.
И он растворился в темноте.
Она прождала всю ночь, но, когда забрезжил рассвет, и пора было уходить, проснулась Сара. Мама не отходила от нее ни на шаг, момент был упущен, поселение пробудилось, и автобус уехал без неё. Весь день она искала Стюарта, но его нигде не было. Вечером появилась мать и стала уговаривать ее посетить вечернюю службу Грегора. Девушка вспомнила слова Родни, и ее охватил ужас. Она сказала матери, что плохо себя чувствует. Обман удался – от страха ее лицо приобрело болезненно-серый оттенок. Мать не стала дальше ее уговаривать. Со службы она пришла поздно. Линда притворилась, что спит, чтобы избежать очередной порции безумных разговоров. Этой ночью мать спала крепко, так что с рассветом Линда пробралась в домик свиданий и забрала деньги из коробки. Накануне ее опустошили, и в ящике оказалось всего тридцать пять долларов – то, что успели набросать за полдня. Она прошмыгнула мимо спящего привратника и успела на остановку, как раз тогда, когда подошел рейсовый автобус.
Линда грустно улыбнулась и пожала плечами.
– Остальное вам известно. Если бы я не зашла в туалет, Мэйсон поймал бы меня прямо на станции.
Джонни снова почесал кончик носа.
– Та бумажка с номером, она у вас?
– Нет. Я ее выбросила. Но я запомнила номер.
– Том, можно тебя попросить…
Каротти молча протянул ей свой телефон. Девушка набрала номер, и в кармане Гиффета запели Deep Purple.
– Вы можете нам доверять, Линда.
Она согласно кивнула.
– Я знаю.
– Простите, могу я задать вам вопрос?
Томас удивленно посмотрел на друга: он не мог себе представить ситуацию, в которой Гиффету нужно было спрашивать о чем-то собеседника. Мисс Клейтон кивнула.
– Скажите, в поселении есть дети? Просто в своём рассказе вы ни разу о них эээ… не упоминали.
– Нет, детей я не видела. Грегор принимает только взрослых, семьи с детьми не могут жить в общине. Мама что-то об этом говорила, но я не очень поняла. Очередные бессмысленные догматы.
Джонни озадаченно кивнул.
– Это странно… Я могу спросить вас ещё кое-что?
– Да, конечно.
– Линда, нет ли у вас какого-нибудь, скажем так, необычного таланта?
Она рассмеялась.
– Почему вы спрашиваете?
Гиффет посмотрел на неё серьезно.
– Слишком много совпадений. Прошу вас, подумайте. Это может казаться вам совершенно несущественным, но это очень важно.
Она смущенно отвела взгляд.
– Я рисую… людей, которых не знаю. Ну, не совсем рисую. Я могу нарисовать вашего знакомого, а вы его узнаете. А я его даже никогда не встречала. Смешно, правда?
Джонни продолжал смотреть на неё, его голубые глаза, казалось, говорили: «Не бойся, нам можно доверить любую тайну!». Она застенчиво улыбнулась.
– Но это не такие рисунки, как обычно. Вот вчера ночью я нарисовала друга вашего Стюарта, чтобы не заснуть. Но он вышел странный. Я такого не рисовала раньше. Давайте, я вам покажу.
Каротти протянул ей бумажный пакет из-под кофе, другой бумаги в машине не оказалось. В бардачке нашёлся короткий карандаш. Линда положила сложенную упаковку на кресло и начала уверенно рисовать. Перед удивленными друзьями проступал совершенно узнаваемый портрет, с каждым штрихом сходство увеличивалось, обретая глубину и значение. Мисс Клейтон протянула Джонни рисунок.