– Что-то случилось? – спросила я у Марины.
– Звук…
– Ну что они за два часа ему звук не выстроят?
– Какие два часа? Скоро народ запустят. А еще разогрев, не забывай, опять все собьют.
– Да ладно! Это же немецкая машина индустрии развлечений, – попыталась я подбодрит подругу.
– Причем тут это? – фыркнула она и унеслась куда-то.
Что это с ней? Так фыркнула, как будто я виновата, что звук не настраивается. Ну и фиг с вами, главное гонорар завтра отдайте. Отправилась в буфет для персонала и в одиночестве выпила большую чашку кофе. Решила подзарядиться кофеином, понимая, что с такой шебутной командой я попаду домой поздно.
До концерта оставались считанные минуты. Сцену уже оккупировала команда разогревщиков.
Мальчишки опять были заняты сами собой. В основном все сидели по гримёркам, и я даже подглядела, как Зильбе мастера в четыре руки укладывают, вернее сказать поднимают дыбом, волосы и рисуют мейкап на лице. Купфе, к моему большому удивлению, мастера укладывали дреды. Надо же, это гнездо глухаря под бейсболкой, оказывается, было не спонтанным желанием 17-летненго подростка, а результатом работы седоватой тётечки, которая какие-то прядки подваливала (от слова валять шерсть, превращать её в войлок), какие-то прядки подлачивала, и на всё это водружала бейсболку.
Движимая любопытством, я заглянула к оставшимся участникам группы. Второму гитаристу Матису – волосы распрямляли и покрывали лаком. К этому я была уже морально готова.
Наверно, барабанщику Гюнтеру ничего делать не должны. Стрижка у него короткая, внешность неброская, да и за барабанами его не видно. Как же я ошибалась! В момент, когда я заглянула в гримерку к Гюнтеру с вопросом: «Марину не видели?», ему делали маникюр.
Я закрыла дверь и перевела дух, почувствовав себя со своими волосами ракушкой и практически прямыми «локонами вдоль лица» школьницей на свадьбе старшей сестры.
Выпитые за день напитки запросились наружу. Пришлось направиться на поиски нужного помещения.
Заветная дверь с буквицами «WC» и силуэтом в юбке отыскалась в каком-то тесном закутке напротив двери с силуэтом без юбки. Быстро удовлетворив свои потребности, и тщательно вымыв руки холодной водой, я уже взялась за ручку хлипкой двери, когда услышала приближающиеся голоса. Непроизвольно я чуть приоткрыла дверь и прислушалась.
Голоса я узнала сразу: один принадлежал Купфе, а второй Матису. Парни что-то оживленно обсуждали.
– Согласись, она что надо! – восторженно вещал Купфе. – И глазки мне строит!
– Дурак, она просто флиртует.
Они вошли в дверь напротив и не удосужились её закрыть, из-за чего дверь дамской комнаты оказалась подпёртой, а я лишилась возможности выйти. С трудом просунула руку в щель и попыталась оттолкнуть неожиданный упор. Хорошо, что я приоткрыла дверь, прислушиваясь, иначе бы вообще была заперта. Кто придумал так ставить двери?! Современная архитектура, блин! Рука хоть и пролезла в узкую щель, но дверь мужского туалета мне оттолкнуть не удавалось. Купфе между тем продолжал громко вещать:
– Да брось ты, она точно меня хочет. Я же вижу по её поведению! Точно-точно! Взгляни на ее губы. Она постоянно их облизывает. Это верный признак, что хочет меня поцеловать. «Ого! Мальчик кем-то сильно увлёкся», – улыбнулась я и, наконец, дотянулась до двери мужского туалета, слегка толкнула её. Дверь поддалась и медленно стала закрываться, освобождая мне путь.
– Ну ты и сказанул! Жарко поэтому губы сохнут. Я тоже облизываюсь. Куп, я хочу тебя поцеловать! – заржал Матис. За дверью послышалась возня и гогот Купа.
– Да ну тебя! – снова возня и смех. – Скажи еще, что она просто так передо мной попкой вертит? Да это призыв: «Вставь мне, детка!»
– Раммель, она секси, соглашусь! Но из-за недоебита ты неправильно воспринимаешь реальность! Подумаешь, девушка попкой повиляла! Это еще ничего не значит.
– Нет же! Вот увидишь, я её трахну! Сегодня же! – Куп сорвался на крик.
– Да ладно, обломаешься! – подначил Матис.
– Спорим?
Матис засмеялся.
Шум воды, затем включилась сушилка для рук, и мне стало плохо слышно. К счастью, дверь в мужской туалет достаточно прикрылась и я смогла выйти в тесный закоулок, твердо намериваясь быстренько уйти, чтобы дальше не слушать их подростковые мечты. Но вдруг через шум сушилки и скрип двери до меня донеслось:
– Лена не даст! Скорее пошлет подальше!
Ого! Это они про меня? Вот это я удачно зашла… Только их беседа уже не забавляла. Спорщики малолетние! Я физически ощутила себя окаченной ведром холодной и грязной воды. Мутные струйки стекали по лицу, а от злости застучало в висках. Я резко и бесшумно распахнула дверь, с твердым намерением дать в морду. Ребята стояли почти у выхода. Куп ко мне спиной, а вот Матис…
– Ещё как даст! Спорим?
В этот момент Матис меня увидел и остолбенел, не иначе как от моей сексуальности.
– Куп… – промычал, предупреждая друга.
Но Куп уже занимался со мной сексом во всех позах и на предупреждения не прореагировал.
– Вот увидишь! В подтверждение я оставлю у нее на шее засос. Как метку! Как дасмаль! Легенду помнишь? – стервец радостно заржал. – Давай поспорим на желание!
Я замешкалась, выбирая способ мести: вцепиться в дреды или с разбега толкнуть об стену. Матис с пониманием смотрел на меня. Ситуация явно идиотская.
– О боже! А какие у неё сиськи! Они так торчат! Интересно они натуральные? – при этом он мечтательно прикрыл глаза, задрал голову и сделал пальцами сжимающие и разжимающие движения.
Мне стало смешно. Как можно сердиться на такого малолетнего идиота? Чтобы не рассмеяться, я прикрыла рот ладошкой и медленно попятилась за дверь. Умоляюще посмотрела на Матиса и приложила палец к губам. Он, не сдерживаясь, рассмеялся и уверенно заявил:
–У нее сиськи натуральные. Но теперь я на сто процентов уверен, что ты её не трахнешь. И спорить не о чем. Потому что ты, Раммель, сегодня на редкость невезучий. Пошли, а то Зиль нас уже потерял и начнёт истерить. – Матис обхватил друга за плечи и, стараясь держать его ко мне спиной, повел из туалета.
Я быстро шмыгнула назад за дверь.
– Не успеет потерять! – фыркнул мечтатель, но быстро направился в сторону гримёрок. Матис, не оборачиваясь, побежал за ним.
– Ну уж, нет, зайчик, – прошипела я им вслед. – Спорщик хренов! Ну-ну!
Голова пошла кругом. Я столько приложила усилий, чтобы привлечь внимание Купа и реализовать свой план. И все рухнуло! Черт! Угораздило же меня прийти в туалет. Может ладно… Нет, Лена, совсем не ладно! Дураков учить надо, а себя ценить! Я решительно отправилась в гримерки.
Беспокойный коллектив я нашла по шуму, раздававшемуся из-за одной из дверей. Когда я вошла буря была в разгаре. Ост вопил на Зиля, а тот вопил на Оста. Делали это они одновременно и с наслаждением, причём окружающих это не напрягало. Гюнтер стоял у окна и что-то сосредоточенно рассматривал. Матис самозабвенно подбирал музыку на гитаре. Окружающий шум его сбивал, он хмурился, поправлял колки. Куп полулежал на диване с бутылкой воды в руке. Увидев меня, он заулыбался и растёкся по дивану еще больше, широко раздвигая ноги. Я оглядела тесную комнату. Единственный стул занят Матисом. Сесть некуда. Пришлось натянуть улыбочку и подиумным шагом, отбивая темп высокими каблуками, подойти к диванчику. (Присутствующие проводили меня взглядами, а Матис перестал играть). При этом я встала лицом к Купу и спиной к остальным присутствующим.
– Разрешите присесть? – произнесла грудным голосом, складывая губки в свисток.
– А? – опешил он.
– Можно я усядусь?.. На диван… – надеюсь, он оценил мои интонации.
Вопли за спиной прекратились. Все четверо уставились на меня с Купом. Не торопясь повернула голову в сторону присутствующих, демонстрируя Купу длинную шею, которая снизу должна казаться еще длиннее из-за декольте.
Да, так и есть. Немая сцена. Куда я попала? Какой-то мужской монастырь, в котором я что-то сделала не так. Зильбе натурально выпучил глаза. Ост скривил лицо: то ли сдерживая улыбку, то ли от злости. Гюнтер прикусил губы, явно сдерживая смех. Матис, увидев, что я смотрю, спрятал лицо в волосах.
– На д-диван? – пролепетал Куп.
Я подмигнула замершему Зилю и полностью повернулась к Купу. Пользуясь тем, что зрители не видят моего лица, окинула его тело томным взглядом с головы до ног и обратно, задержавшись на … чуть ниже живота. Рот приоткрыла и облизала пересохшие губы. Прищурилась.
– Ну не на пол же… – выдохнула тихо. Парень часто заморгал.
– Д-да… С-садись… – он поспешно сдвинул ноги и прижался к подлокотнику. Такой реакции я от «мачо» не ожидала.
Быстро крутанулась и плюхнулась на диван, скользнув бедром по бедру Купа. Уселась совсем близко и он оказался зажат в углу. «Мачо» поёрзал, но не сбежал.
– А что случилось? – удивленно спросила я, обводя всех наивным взглядом.
– Ничего. Всё хорошо, – пробормотали зрители на разные лады.
– Я пойду, – кинул Ост и поспешил покинуть гримерку.
Зиль остался стоять, изображая соляной столб. Они что вообще с девушками не общаются? Почему такая дикая реакция?
Перевела взгляд на оставшихся членов группы. Матис вернулся к гитаре и сосредоточенно крутил колок. Гюнтер снова смотрел в окно. Уф-ф! Эти вроде ведут себя адекватно.
– Ку-уп, – потянула я его имя. – Пожалуйста, сыграй для меня, – повернулась к нему полубоком, выставляя декольте на его обозрение.
Куп вскочил с дивана, как подброшенный. Ух ты! Я его сильно завела. Его возбуждение я почувствовала, хотя через огромную футболку этого не видно. Придётся на время ослабить хватку.
Куп подхватил гитару, уселся на подоконник, водрузив ногу на сиденье стула Матиса, провел по струнам, подмигнул басисту и заиграл.
Зиль засмеялся и встал рядом с братом. Гюнтер принялся отбивать ритм пальцами по подоконнику. Куп запел глубоким баритоном!
I'm staring at a broken door,
There's nothing left here anymore.
Матис подхватил мелодию, позволяя Купу отдаться пению.
My room is cold,
It's making me insane.
I've been waiting here so long,
…
And when I loose myself I think of you,
Together we'll be running
somewhere new …
Through the monsoon2, – подхватил Зиль припев, весело глядя на меня каким-то неожиданно волнующим взглядом, а в его глазах плясали маленькие костерки. Братья продолжили вдвоем:
Just me and you.
A half moon's fading from my sight,
…..
And when I loose myself I think of you,
Together we'll be running somewhere new …
And nothing can hold me back from you3.
Тут они грянули вчетвером:
Through the monsoon.
Hey! Hey!4
Все умолкли, и Куп продолжил соло:
I'm fighting all this power,
Coming in my way
Let it sail me straight to you,
I'll be running night and day5.
Снова присоединился Зиль:
I'll be with you soon …
Just me and you.
We'll be there soon …
So soon.
….
Fighting the storm,
Into the blue,
And when I loose myself I think of you,
Together we'll be running
somewhere new …
And nothing can hold me back from you6.
И опять все вместе:
Through the monsoon.
Through the monsoon.
Just me and you.
Through the monsoon.
Just me and you.7
Прозвучали последние аккорды. Я восторженно развела руками, не в силах произнести ни слова. Такого эксклюзивного выступления группы для меня, душечки, я даже не смела ожидать! И что-то мне подсказывало, что поющие Гюнтер и Матис – это мегаэксклюзив! А вот солирующий Куп…
– Спасибо, – вымолвила восхищенно. – Как же круто ты поёшь и играешь!
– А я не только умею петь и играть, – одарил меня косой улыбочкой и облизывающим взглядом из-под пушистых ресниц.
Я сразу вспомнила его самоуверенность в туалете, внутри кольнула холодная иголка.
– Вау! Ты всесторонне развитая личность? – оценивающе взглянула, приподняв бровь.
– О да! У меня есть один талант, который очень любят девушки. Большой такой… – Самодовольно ухмыльнулся.
– Девушки любят? – переспросила излишне недоверчиво.
– Угу, – он лениво провел языком туда-сюда по колечку пирсинга и остановился взглядом в моем декольте. – У тебя такие… – перевел взгляд на лицо. – Глаза. Такие выразительные…
Я одарила его кривой ухмылкой и томным взглядом. И, непроизвольно, облизала губы.
В это время прозвучало приглашение на сцену.
4
Ребята дружно рванули с мест. Куп и Матис схватили гитары. Зиль и Гюнтер выбежали первыми. Гюнтер вспомнил о палочках и метнулся в свою гримерку.
Кто-то из ребят, кажется Матис, вытолкнул меня в коридор:
– Пойдём!
– Можно я здесь останусь, – заныла. – Там шумно, душно…
– Нельзя, – он подтолкнул меня в сторону сцены.
– Оно того стоит, – улыбнулся появившийся Гюнт, поигрывая палочками в одной руке, а второй схватил меня за локоток и потащил по коридору. Бежать было поздно.
Достаточно быстро мы оказались в тесном пространстве перед выходом на сцену. Как по команде все замерли в ожидании.
– Микрофон! Я не взял микрофон! – спохватился Зиль.
– Он у меня, – апатично вздохнул Куп, вытащил из кармана позолоченный микрофон и протянул брату. – Держи!
– Пятиминутная готовность, – вынырнул откуда-то из темноты коридора Болен.
– Ребята, я, правда, не люблю большие концерты, – у меня еще была надежда на побег. – И потом это не входит в мои обязанности!
Куп, Матис и Гюнт одновременно одарили меня сердитыми взглядами. Я безнадежно выдохнула.
– Черт! Какой это город? – нервно вскрикнул Зиль.
– Питер! – ответила я.
Зиль отвернулся и пробормотал: «Здравствуй, Питер!», «Хорошьего вьечера!»
Я осторожно выглянула в зал из-за кулисы. Ничего не разглядела против света, но сказала:
– Ого, сколько народу!
– Тринадцать тысяч, по билетам с местами, количество зрителей без мест дирекция сообщает после концерта, – отозвался Болен.
– Вот это да! – ахнула я. – Аншлаг?!
– У нас только так! – Гюнтер гордо расправил плечи и прокрутил палочки в обеих руках.
Сбоку затрещала рация на поясе Болена. Он что-то послушал, ответил и кивнул группе:
– Можно?
– Да, – Зиль глубоко вдохнул. – Вперёд.
Куп первым рванул на сцену, накидывая на бегу ремень гитары.
Гюнтер последовал за ним. Матис чуть задержался, вслушиваясь в первые аккорды Купа, в нужном месте вступил и выбежал на сцену.
Зиль застыл, глядя в никуда, втягивал носом воздух и прислушивался к происходящему на сцене. Он напомнил мне какого-то большого хищника, выслеживающего добычу.
И вдруг запел!
Сделав два огромных прыжка, он оказался в центре сцены. Все софиты настроились на него.
Зал взревел! «Ледовый» и до появления солиста истерил, но с его выходом начало твориться что-то неописуемое. Фантастика!
Общая эйфория передалась мне, и я быстро нашла себе местечко в технической зоне, решив посмотреть, что же вызывает такую реакцию толпы. С моего места не было видно зал, но я отлично слышала вопли обезумевших фанаток. А еще мне был виден один из огромных мониторов, транслирующих многократно увеличенные лица ребят. Чаще всех на экране показывали Зиля, реже Гюнтера. Матис и Куп попадали на экран, только в качестве фона для Зильбе.
Вдруг прожектора осветили зал. И я увидела «Ледовый» во всей его красе. Несколько тысяч человек вожделели эту тонкую и хрупкую фигурку солиста. Все внимание было приковано к нему. Партер тянул руки и бесновался! Руки, руки, руки! Бесконечный океан рук! Камера остановилась на лице Зиля и я увидела его глаза. Он наслаждался этим безумием, этой нереальной энергетикой зала. Он получал удовольствие. Он заряжался этой энергией и в какой-то момент мне показалось, что стал возвращать эту энергию зрителям. Я заметила искорки в его глазах, нет, не искорки, а целые костры. Он был счастлив. Он лучился энергией, как солнце. И вдруг это солнце улыбнулось во весь экран и произнесло на русском:
– Здравствуй, Питер! Хорошьего вьечера! У-да-чи!