«А затем, насколько я понимаю, право на удовлетворение иска может быть передано такому подразделению».
«Совершенно верно».
«И это позволит наложить арест на имущество должника таким образом, чтобы грузовое судно оставалось на приколе в космопорте Рат-Эйлеанна?»
«Я навел справки по этому вопросу – разумеется, в чисто гипотетических терминах. Возникает впечатление, что иск нельзя будет подать повторно ни в Муниципальный трибунал, ни в Земельный суд, но его может рассмотреть местный Межпланетный суд по вопросам права справедливости, заседающий три раза в год в Эстремонте под председательством окружного провозглашатая имущественных и наследственных прав. Я проконсультировался со специалистом по межпланетному праву справедливости. Он считает, что иск „Банка Куни“ против владельца „Эттилии Гаргантюр“ может быть принят к рассмотрению, если это судно приземлится в космопорте Рат-Эйлеанна; фактического наличия имущества в пределах юрисдикции будет достаточно. Он уверен, однако, что никакой судебный чиновник не вынесет распоряжение, обязывающее отсутствующего владельца звездолета лично явиться в суд на основании столь несущественного иска».
«Но именно в этом заключается цель всего предприятия! Ленс Ларк должен лично прилететь на Алоизий».
«Юрисконсульты утверждают, что его невозможно будет к этому принудить, – невозмутимо отозвался Аддельс. – Предлагаю сосредоточить внимание на других вопросах».
«Кто занимает должность окружного провозглашатая?»
«Нельзя сказать определенно. Председателем Межпланетного суда становится один из пяти уполномоченных арбитров, поочередно выполняющих свои обязанности в пределах соответствующего округа, то есть на всех обитаемых планетах системы Веги».
«Этот суд не заседает в настоящее время?»
«Он только что завершил рассмотрение всех назначенных дел».
«Значит, следующее заседание состоится только через несколько месяцев?»
«Именно так. В любом случае, провозглашатай почти наверняка отклонит требование об обеспечении личной явки владельца звездолета в суд».
Герсен кивнул: «Это очень неудобно».
Через несколько секунд Аддельс спросил: «Так что же – следует ли мне приобрести „Банк Куни“?»
«Дайте мне подумать. Я позвоню вам сегодня вечером».
«Очень хорошо».
Глава 2
Из статьи «Город туманов» в журнале «Космополис», опубликованной в мае 1520 г.:
«В плане Рат-Эйлеанн выглядит как искривленная буква «Т». Вдоль верхней горизонтальной черты, справа налево, располагаются Сады Ффоллиота, Бетами, Старый город, Оранжерея и, непосредственно за ней, Собор, а также Эстремонт на островке посреди озера Фимиш. Вертикаль буквы «Т», длиной несколько километров, удаляется зигзагами на север, поочередно пересекая районы Муаналь, Друри, Вигальтон, Дун-Диви и Гара (где находится Дульцидром), и заканчивается космопортом в Рубленой Сечи.
Старый город – самый очаровательный и привлекательный для туристов район Рат-Эйлеанна. Несмотря на ползучий туман, странные запахи испарений, кривые улочки и причудливую архитектуру, Старый город никак нельзя назвать скучным или унылым. Местные жители носят только коричневую одежду различных оттенков: от песчаного и серо-коричневого до рыжевато-коричневых тонов, а также цвета мореного дуба и других пород дерева, вплоть до глубокого темно-коричневого, называемого «умброй». Когда их озаряют капризные лучи Веги, на фоне каменных стен, чугунных оград и закопченных бревен костюмы горожан приобретают особенную, неповторимую насыщенность окраски, изредка подчеркнутую темно-красным, желтым или темно-синим тюрбаном. Всю ночь Старый город перемигивается бесчисленными фонарями, висящими, согласно изданному в незапамятные времена постановлению, над входами пивных и трактиров. Так как извилистые улочки и огромное множество переулков Старого города никогда никак не именовались, а о табличках с названиями улиц здесь даже не слышали, чужестранец быстро привыкает находить дорогу, руководствуясь очередностью разноцветных фонарей, приглашающих освежиться кружкой эля.
Монахи Амброзианского ордена, первыми поселившиеся на берегах озера Фимиш, строили город, полностью пренебрегая каким-либо планом, но, как того требовало их вероучение, ежеминутно прилагая лихорадочные усилия. Настоятели ордена св. Алоизия, возобладавшего через сорок лет (планета до сих пор называется в честь их покровителя) поначалу предприняли не слишком усердные попытки навести порядок в Старом городе, но вскоре потеряли интерес к этому проекту и занялись строительством нового квартала, Бетами, после чего посвятили все помыслы и труды возведению Храма св. Бражника, который теперь называют просто Собором».
Покинув квартиру в Соборе, Герсен прошелся размашистыми шагами на север по парадной аллее Оранжереи – занимавшего восемь гектаров английского парка, наименование которого вводило в заблуждение, так как среди множества аккуратно подстриженных деревьев этого парка не было ни одного апельсинового: здесь преобладали тис, липы и туземное стеклозеленое дерево.
Выйдя на Большую Эспланаду, Герсен повернул на восток, огибая берег озера, и перешел по мощеной дамбе к Эстремонту – занимавшему остров массивному сооружению из серебристо-серого порфира, состоявшему из четырех ступенчатых ярусов и увенчанному четырьмя высокими угловыми башнями и центральным куполом. В Юстициарии Герсен навел некоторые справки, после чего, погрузившись в задумчивость, вернулся в Собор.
Поднявшись к себе в кабинет, он взял бумагу и перо и тщательно подготовил хронологический список событий, после чего затратил не меньше времени на его проверку. Закончив, он включил видеофон и вызвал Джехана Аддельса.
«Сегодня, – сказал Герсен, – вы изложили, в общих чертах, порядок действий, возможных в отношении звездолета „Эттилия Гаргантюр“».
«Я выдвинул не более чем гипотетическое предположение, – возразил Аддельс. – Весь замысел разваливается, как карточный домик, как только мы сталкиваемся с Эстремонтом. Окружной провозглашатай никогда не вынесет решение в нашу пользу».
«Вы занимаете слишком пессимистическую позицию, – спокойно отреагировал Герсен. – Случаются странные вещи, суды непредсказуемы. Будьте добры, действуйте согласно моим указаниям. Скупите акции „Банка Куни“ и сразу же учредите его местное подразделение. Затем, как только откроются люки звездолета „Гаргантюр“, подайте в суд все возможные иски, ходатайства и тому подобное».
«Как вам будет угодно».
«Учитывайте, что мы имеем дело с людьми, которые, мягко выражаясь, плевать хотели на юридическую ответственность. Убедитесь в том, что звездолет никуда не улетит. Проследите за тем, чтобы повестки и уведомления вручались в сопровождении целого отряда полиции, причем вся команда корабля должна оставаться в городе. Отключите двигатели, запломбируйте их соединения замками, взрывающимися при попытке вскрытия без применения известного вам кода, откройте люк грузового трюма и закрепите его цепями в этом положении. После этого расставьте вокруг звездолета надежную, опытную охрану, причем как минимум шесть вооруженных охранников должны находиться на посту в любой момент времени. Я хочу сделать все возможное для того, чтобы это судно оставалось на приколе в Рат-Эйлеанне».
Аддельс попытался любезно пошутить: «Я переселюсь в каюту капитана и буду охранять корабль изнутри».
«Для вас у меня другие планы, – возразил Герсен. – Вы не отделаетесь так легко».
«Не забывайте, что иск подлежит рассмотрению Межпланетным судом права справедливости. А ближайшее заседание этого суда состоится только через несколько месяцев, в зависимости от расписания».
«Мы хотим, чтобы у владельца было время явиться в суд, – сказал Герсен. – Иск должен содержать, в частности, обвинения в преднамеренном преступном умысле, в преступном сговоре и в преднамеренном систематическом мошенничестве в межпланетных масштабах – обвинения, которые может опровергнуть только владелец корабля, лично явившийся в суд».
«Он пришлет адвокатов, заявляющих о безосновательности таких обвинений. Председатель суда откажется рассматривать дело, и вам останется только подметать зал заседаний».
«Дорогой и уважаемый Аддельс! – покачал головой Герсен. – Вы очевидно не понимаете мои намерения – что, впрочем, только к лучшему».
«Именно так, – бесцветным тоном отозвался Аддельс. – Я не хочу даже строить какие-либо предположения относительно ваших намерений».
Через месяц Герсен снова встретился с Джеханом Аддельсом на смотровой площадке Панорамы Фрастера.
После полудня туман над утесами Дунвери поредел и цеплялся за скалы только отдельными клочками; в холодном зареве Веги пейзаж приобрел суровое величие.
Так же, как раньше, Герсен поднялся по тропе, ведущей из Садов Ффоллиота на западной окраине Рат-Эйлеанна. Когда машина Аддельса неторопливо подъехала к стоянке, Герсен уже стоял, облокотившись на перила площадки.
Аддельс перешел через дорогу, присоединился к Герсену и многозначительно произнес: «Звездолет „Гаргантюр“ приземлился. Документы вручены. Капитан громко возмущался и попытался тут же вернуться в космос. Его вывели из корабля и обвинили в попытке побега с целью уклонения от явки в местный суд. В настоящее время он находится в предварительном заключении. Все меры предосторожности приняты. Капитан сообщил о происходящем в главное управление владельца». Аддельс, которому к этому времени уже были известны все подробности проекта Герсена, все еще находился в некотором замешательстве: «Кроме того, капитан нанял адвоката, известного своей компетентностью – он вполне может нанести нам огромный ущерб».
«Будем надеяться, что достопочтенный председатель Межпланетного суда разделит нашу точку зрения при ближайшем рассмотрении дела».
«Вы шутите! – прорычал Аддельс. – Будем надеяться, что пребывание в Карцере по обвинению в возбуждении явно необоснованного иска покажется вам не менее забавным».
Глава 3
Из тома I энциклопедического труда «Жизнь» барона Бодиссея Невыразимого:
«Если, как утверждает философ Гринтхольд, религиозные верования можно считать психическими заболеваниями, то религиозные войны следует рассматривать как вызванные этими заболеваниями язвы и опухоли, отравляющими весь организм человеческого сообщества. Из всех вооруженных конфликтов религиозные войны – самые отвратительные, так как их конечная цель заключается не в приобретении каких-либо материальных выгод, а всего лишь том, чтобы одни люди могли навязать другим произвольный символ веры.
Немногие такие войны превосходят своими абсурдными излишествами Первые мировые войны на Алоизии. Первоисточником конфликта, насколько нам известно, послужил блок священного белого алебастра, который алоизианцы намеревались использовать при строительстве Храма св. Бражника, тогда как амброзианцы настаивали на том, что он был предназначен для Храма св. Ревуна. Решающая битва на Верещатнике Рудьера – эпизод, выходящий за рамки человеческого воображения. Место действия: туманный, топкий альпийский луг в горах Мурнана. Время действия: вечер, по небу несутся обрывки туч, бледные лучи Веги озаряют заросли вереска ползущими пятнами света. В верховьях луга выстроился отряд изможденных амброзианцев в плещущих на ветру бурых рясах, с кривыми посохами, вырезанными из коррибского тиса. Ниже собралась более многочисленная братия алоизианцев: приземистые, коротконогие, дородные, с округлыми животами и предписанными уставом козлиными бородками и хохлами на бритых головах, они вооружились кухонными ножами и садовым инструментом.
Брат Виниас издает клич на неизвестном наречии. Амброзианцы с истерическими воплями бегут прыжками вниз по склону и набрасываются на алоизианцев, как одичавшие безумцы. Исход битвы остается сомнительным на протяжении часа – ни одна из сторон не преобладает. С заходом Веги амброзианский рогодув, согласно непреложному уставу ордена, исполняет додекафонический призыв к вечерне. Неукоснительно соблюдая ежедневный обряд, амброзианцы, все, как один, опускаются на колени в молитвенных позах. Алоизианцы немедленно приступают к кровавой работе и уничтожают армию амброзианцев прежде, чем наступает время их собственного вечернего богослужения. Так завершилась знаменитая битва на Верещатнике Рудьера.
Немногие уцелевшие амброзианцы, сменив рясы на мирскую одежду, крадучись вернулись по ночным улицам Старого города. Со временем они стали купцами, пивоварами, трактирщиками, антиквариями, ростовщиками и даже, вероятно, представителями других, не столь респектабельных профессий. Торжествующий Алоизианский орден, однако, распался на протяжении следующего столетия; с тех пор о былом религиозном пыле монахов напоминают лишь некоторые замысловатые традиции. Храм св. Бражника стал Собором – самой великолепной и вместительной гостиницей в системе Веги. А от Храма св. Ревуна осталась только скорбная груда поросших мхом камней».
Герсен сидел в вестибюле Собора св. Бражника – в древнем приделе, где некогда ценобиты истекали пóтом под надзором Гностического Ока. Нынешние постояльцы Собора не придавали большого значения Гнозису, а тем более Оку; тем не менее, мало кто мог не испытывать почтение в этом гигантском архитектурном пространстве.
Пульсирующий звук тысячелетнего гонга отметил наступление очередного часа – приближался вечер. В вестибюль зашел высокий молодой человек с длинным острым носом и серыми глазами исключительной ясности, внешностью и манерами производивший впечатление человека умного, но в какой-то мере беспечного и развязного. Его звали Максель Рэкроуз, и он был местным репортером журнала «Космополис», которому теперь поручили оказывать содействие Генри Лукасу – этим псевдонимом Герсен пользовался в качестве специального корреспондента «Космополиса».
Максель Рэкроуз плюхнулся в кресло рядом с Герсеном: «Интересующий вас человек практически неуловим и пользуется зловещей репутацией».
«Тем более любопытным будет любой собранный вами материал».
«Разумеется, – Рэкроуз достал пачку документов. – Я перерыл все, что мог, на за неделю мне удалось выкопать, главным образом, только общедоступные сведения. В том, что касается сохранения инкогнито, этот субъект – просто какой-то гений».
«Кто знает? – отозвался Герсен. – Он может сидеть вместе с нами в вестибюле Собора, сию минуту. Причем это вовсе не так маловероятно, как вы могли бы себе представить».
Рэкроуз решительно покачал головой: «Я только что, можно сказать, провел неделю в обществе Ленса Ларка. Я почую его за версту».
Герсен подумал, что такую убежденность не обязательно следовало сбрасывать со счетов: «Сидящий напротив грузный субъект с накладкой на носу – он не может быть Ларком?»
«Ни в коем случае!»
«Вы уверены?»
«Целиком и полностью. От него исходит душистый аромат испанолы и пачулей, тогда как известно, что Ленс Ларк везде и всегда пованивает. Во-вторых, он соответствует описанию Ларка только в тех отношениях, что он ожирел, облысел и не умеет хорошо одеваться. Кроме того, – Рэкроуз позволил себе самодовольный смешок, – так уж получилось, что я его знаю. Это Детт Муллиэн, изготовляющий для туристов трактирные фонари в старинном стиле».