12.9.63. (Написано на открытке; помещено в дневник) Дорогой Сеня! Недавно я увидел твое лицо в редакции «Юности»[40]. Мэри [41]сказала, что твой рассказ пойдет. Очень рад за тебя и поздравляю. Что с повестью? Все ли благополучно в изд-ве и как в «Молодой гвардии»?[42]
Я уже неделю как вернулся с Кирой [43] из Коктебеля и погрузился в обычную жизнь, из которой собираюсь вырваться в Новосибирск в начале октября. Работа что-то у меня сейчас не клеится, обстановка не располагает и немного стал метаться от одного к другому, что, конечно, очень плохо.
Пришли мне, пожалуйста, рукопись [44] . Она мне нужна. И сообщи свое мнение, а также мнение Фимки [45] , если оно у него есть.
Привет Оле и Сашке.
Целую, твой Вася.
31.12.63. (Вклеено в дневник. – А. Л.). Дорогие Оля, Саша и Сеня! В канун Нового года наш маленький коллектив посылает вашему маленькому коллективу пожелания счастья, здоровья, оптимизма, много чистой и звонкой валюты, а Кит[46], который пишет за папу книги и пьесы, желает своему коллеге Саше творческих успехов.
С надеждой на встречи и поцелуями
Кит, Кира, Вася
9.5.63. В «Юности» – Васька сообщил – что рассказ будет в № 11[47]. Ну что ж – это очень приятный сюрприз.
1.11.64. Пережил очередное потрясение. Вчера – пан, сегодня – холоп. Позвонил в «Юность». Оказывается, Мэри Лазаревна сказала Кире Аксеновой в основном свое мнение и рецензентов, а вот Б. Полевой и Преображенский[48] не читали повесть. Опять ожидания, волнения…
28.4.65. Вчера приехал из Москвы… Менее всего мне понравился Васька Аксенов. Он, как всегда, где-то над человечеством. Где-то надо мной и другими. И бывает тягостно – вот, мол, идет рядом классик. Несет свое тело. Кланяйтесь.
Не знаю, но ему со мной скучно и мне с ним скучно.
20.12.65. Приехал Васька. 17-го ночью (около 12) явился пьяный. Спал у меня, а утром исчез. Обещал снова появиться, но, видно, любовь, которая у него приключилась, держит его в своих руках.
23.12.65. И опять Васька. Явился в 2 ночи. Чуть в подпитии, но умный, стерва. Написал в Комарово о Сэлинджере и Хэме статью в «Ин. лит»[49]. Мудро очень. Ночью говорили об американской литературе.
24.12.65. Записать нужно, а лень. Из его рассказов. К истории рассказа «Победа».
Балтер[50] и Гладилин[51] в Гаграх играли все время в шашки. А Васька не умеет. Он смотрел на них. Кстати, они тоже плохо играют. И вдруг подумал: пойду-ка я напишу юмористический рассказ о шахматах для «Крокодила». И написал трагический и философский рассказ «Победа».
26.3.66. Писать не хочется. Видимо, сказывается вчерашняя вечеринка у Рубана[52]. Теперь понимаю Ваську. Здесь меня окружают такие же ребята любопытные и скучающие, как в Ленинграде его. А может, я не прав? Люди славные, и мне хорошо, не скучно.
18.4.66. Был у меня Васька Аксенов со своей любовницей Асей. Оказывается, это он писал письмо о Синявском[53]. Но не в защиту, а как бы несогласный с ним, но считающий неверным судебное разбирательство. Он писал, что у каждого писателя могут быть минуты творческого кризиса, что Синявского нужно судить судом чести, судом писателей, а иной суд принесет вред государству. Я был с ним не согласен. Он рассуждает логично, но слишком уж все у него подвижники, все Иисусы Христы. Я ему сказал: «Неужели ты думаешь, что эти люди без честолюбия? Неужели им не хочется в историю? И это все ради какой-то прозы». Я согласен с Васькой, что пока прецедентов не было в смысле этой публикации. А мы шумом все повернули в их пользу. Вот теперь приехал Вигорелли в Москву хлопотать за них.
Комарово, 10.6.66. Вчера приехал Васька. Встретились на его пьесе «Всегда в продаже»[54]. Как это здорово! Блестящая игра ума, тонкость и очень смело. Зал аплодировал долго, не берусь даже сказать сколько, да еще как!
В антракте почти не разговаривали, хотя встретились трогательно. Расцеловались аки братья.
Сказал грустно, что после письма о Синявском его не пускают за границу и что только что он вернулся из поездки в Казань с Китом, который то и дело бросался на борта парохода, так что невольно ждал – вот свалится!
15.6.66. В эти дни к нам в Комарово приезжали Васька Аксенов, Олег Табаков[55] – артист «Современника», один из самых талантливых в театре, и еще один засранец и прилипала Васькин. Не знаю, за что он его любит, но просто мерзкий человек – и на роже у него это написано.
Встреча прошла стыдно и ужасно. Я напился. Васька меньше. А Олег не пил – у него было что-то с сердцем и он отказывался[56].
Из-за этого ничего путного и интересного не было. Какая-то бездарная встреча. А после их отъезда вообще было позорно. Я еще выпил… и это было уже скучно.
10.8.66. За этот месяц было немало всего. Опять приезжал Васька. Рассказывал о встрече с Демичевым.
(Без даты, вырезка из «Литературной газеты» вклеена в дневник):
Хроника клуба «Д.С».[57] Администрация «Клуба 12 стульев» с удовлетворением сообщает, что советский писатель Василий Аксенов получил «Золотого молодого ежа» за рассказ «Сила искусства» на международном конкурсе юмористических и сатирических рассказов «АЛЕКО»… Кроме В. Аксенова, «Золотого молодого ежа» получили: Г. Бёлль (ФРГ, «Мемуары молодого короля»); Л. Ашкенази (ЧССР, «Лебл»), В. Цонев (Болгария, «Озорник Хук»)…
18.11.67. Видел Ваську… Опившееся лицо, радости он испытывает не очень много. Жаловался – ничего не печатают, не ставят. Есть две пьесы, которые не идут… Обо мне не спросил… И все-таки были довольны с Фимкой[58], что повидали его, гуляли – замерзли, еле выбрались в Москву (были у него в Малеевке).
Там, среди аллей, портрет Тургенева. Ниже написано:
– Нет ничего сильнее и беспомощнее слова.
Васька показал пальцем и удивленно сказал:
– А здорово! Со значением.
(Без даты, написано на новогодней открытке; помещено в дневник):
Ласкиных очень сильно обнимаем и желаем творческих экстазов и успехов по венериному делу [59] . Kiss-kiss-kiss Аксеновы.
21.4.70. Вчера встретился с Васькой. Не пьет, не курит, сама добродетель.
Ходили по перрону, солидно говорили о делах. Все это так мало похоже на грешного Аксенова.
Говорит:
– Бёлль[60] приезжал. Встречались осколки новой волны. Евтушенко, Белла[61], я. Бёлль очень мягкий человек. Много раз пил за Солженицына. Вот человек, который не подличал никогда, а всем нам в разной мере приходилось.
Эту же мысль он выразил в статье об истинной свободе.
Говорил о своем романе. Где-то с грустью, иногда мягко, с надеждой.
– Про то, что я не член редколлегии, я узнал от секретарши[62].
О Кузнецове[63]:
– Сексуальный маньяк… Дома – оргии, и КГБ это засекло.
…Из Васькиных историй.
Солженицына спросили, как он живет.
– Хорошо. Могу писать.
– Но печататься?
– Это же временно не печатают.
13.10.70. Приезжал Аксенов. Грустен был. Ходили по осеннему Питеру, гребли ногами вороха листьев.
Не пьет. Угнетен. Нет, сказал, друзей в Москве, одни собутыльники…
Выступает 2 дня с юморесками – и нет аплодисментов.
Слабо, сам чувствует. Я его не отговаривал, не утешал – Фред тоже.
Пишет понемногу новую книгу.
– О чем?
С улыбкой:
– Это мой нобелевский роман (более поздняя приписка – «Ожог». – А. Л.).
Это все потому, что Солженицын получил премию[64].
Были в ресторане. Он, Аксенов, не как обычно, пил квас со льдом, говорил тихо, пили за премию.
Был шут гороховый Рейн[65]. Типичная богема, фрондер, пустобрех. А без него хорошо нам стало.
16.4.71. Был и даже жил у меня Васька. Читал свой «нобелевский», как он еще в Москве сказал, роман. Интересно.
6.6.71. Дорогой Вася! Находясь в гостинице «Одон» в городе Улан-Удэ (Верхнеудинск в прошлом) и будучи в полном сознании, хочу поздравить тебя с хорошим романом, который я только что дочитал до конца[66].
Поверь, говорю это с радостью, ибо не верил в удачу и боялся его читать. Подозреваю, что это самая лучшая твоя вещь. Пойми верно. И «Звездный» я люблю, и «Коллеги», но это более зрелая вещь, настоящий роман. Но, главное, это точно и умно написано, с ясным смыслом – вот они, романтики, самоубийцы 1905 года, ожидающие бури, а потом, потом…
Ах, милый мой Аксенов, вот теперь бы поговорить с тобой, а потом все забудется, и сказать – не скажешь.
Обнимаю тебя крепко. Все, как известно, проистекает от невежества. Ругают те, кто не читал. Я был почти с теми (в мыслях). Извини. Твой Сеня Ласкин.
20.5.75. Был вечер встречи – мне, врачу, 20 лет. Приехал В. Аксенов, ночевал у меня. Было весело…
25.9.75. Аксенов написал американские заметки[67]. Это очень хорошо. Глубоко и неожиданно. И все же это лучший сейчас прозаик. Ах, если бы ему писать то, что хочется, он не делал бы кинокартин и не писал бы глупых детских книжек.
30.12.75. (Вклеено в дневник. – А. Л.) Дорогой Сенька! Я несколько раз звонил тебе, и всякий раз вздыхал с облегчением – потому что страшно дозвониться и узнать то, что Кира мне передала с твоих слов не очень вразумительно о кошмаре с Мишей[68]. Тем не менее, надо все знать, и я прошу тебя написать мне, что с ним случилось. Есть ли у тебя адрес и телефон Лиды?
В Рождественские дни, когда думаешь об этих жутких игрищах судьбы, еще тише просишь у Бога помощи для нас, бедных людей.
Желаю тебе, Сенечка, и Оле, и Саше хорошего творческого духа и телесной крепости.
Ваш старый друг Вася.
Переделкино
22.8.77. …Почитываю Ваську Аксенова, удивляюсь его таланту и раздумываю о завтрашнем дне.
25.8.77. Прочитал детскую книгу В. Аксенова[69]. Удивительная словесная окрошка и задуривание… Читаешь и понимаешь, что все это – слова, слова и обман беспрецедентный.
16.11.78. Прочитал «Регтайм»[70]. Васька – гигант. Счастлив, что у меня есть такие друзья!
28.4.79. Не еду в Англию. Закрыли визу. Странно. Возможно, это связано с Аксеновым. Но вообще что-либо объяснить совершенно невозможно. Теряюсь в догадках.
18.4.80. Васька 8.4 подал заявление на выезд. Он едет (вероятно) в Париж, дальше будет читать лекции в западных университетах. В феврале он был исключен из Союза кинематографистов. Сейчас в Италии вышел в издательстве «Мондадори» его «Ожог», 500 стр. (поздние шестидесятые, ранние семидесятые). О романе говорят – это самое глубокое произведение последних лет, выдвигающее Аксенова на первое место в литературе, рядом с Битовым[71] и Сашей Соколовым[72], его книгой «Между собакой и волком». Ваське 47 лет. Мы очень мало виделись последние годы, а душа, душа болит.
29.6.80. Фред был у Васьки Аксенова, которого теперь все «патриоты» называют Гинзбургом. И не иначе.
Васька уезжает. Купил дом за 35 тыс. для сына, дача какого-то маршала в Переделкино. Дома – иностранцы, Белла Ахмадулина с Борисом Мессерером. И жена Майка[73], которой, как Васька сказал, он обязан жизнью.
Много говорили обо мне. Он сказал: «Сене этого романа («Ожога») не понять. Он этого не пережил[74]».
Рад был Фреду, прислал пьесы и книжку с трогательной – религиозной – подписью.
Молился истово, ставил свечки – как много изменилось за эти 25 лет![75]
Вот она, моя молодость, мой лицей.
24.7.80. Уехал Васька с женой Майей, с ее дочкой, зятем и внуком. Целый кортеж. Что-то кончилось сразу, отпал целый пласт и моей жизни, как все странно – и даже невероятно!
19.10.81. Ст. Рассадин о Васе. Он признает только рассказы, могла быть одна хорошая книга. Но вся его проза третична. Он не русский писатель, его традиция – Апдайк, Олби. Рассадин очень высоко ставит Войновича. Особенно первую часть Чонкина и «Иванкиаду». О Битове без интереса – худой Набоков, старательный, предельно-скучный… Высоко о Гордине[76] – как о мозге… Отсутствие русской традиции снижает Васькину перспективу… Пока его доход – мать[77].
17.12.82. Какого Ваську я вспоминаю? На Ракова. Он лежит на моем диване у окна, говорит о своей статье о Сэлинджере.
– «Он смотрит на мир еврейским глазом».
– Ты так и написал?
– Так.
Что-то странное, невероятное в этом, революция прямо.
Он, Васька, внешне вполне домашний, обычный, ничего в нем вроде непонятного, но где, где все это вмещается? Почему я не могу его понять?
Да, он – талант, вот в чем дело, большой талант.
1.1.84. У Аксенова в «Катапульте» (замечательный рассказ!): «Человек мечтал когда-то уподобиться птице, а превратился в реактивный снаряд». Это все о современном мире! Как точно!
27.9.84. Прочитал «Машеньку»[78]. Удивительный по тонкости роман. Какая тоска по земле своей, какая оторванность от нее, какая сила любви.
Роман наоборот, роман оттуда. Убеждает, что именно эти любили Россию, и их любовь умирает вместе с ними.
Была ли Россия у «новой волны», у Васьки и пр.? Нет, мне кажется, эти уже ехали за другим, от непринятого, нелюбимого, от ничего.
У Ганина[79] был дом, большой и нематериальный дом, его дух.
Эти зовут к себе, приглашают на лучшее, те лучшего не знали, лучшее было их прошлым.
10.5.86… Вспоминаю Аксенова, он шутил:
– Что-то давно меня не ругали.
Может, он был прав, так и нужно.
6.8.86. А на улице гудит мир. Мамлеев в Комиздате – зам. министра[80], Залыгин в «Новом мире», Бакланов в «Знамени». Юра Андреев, поговаривают, идет в Пуш. дом[81], где давно передрались все пауки. Ах, если бы Васька был здесь, все для него было бы прекрасно.
26.3.89. Марк Розовский[82], с которым я отдыхаю, рассказал о Ваське – он не верит, что это у нас надолго. Потом Марк вспомнил анекдот:
Журналист (подносит рабочему микрофон):
– Антисемитизм у вас есть?
Рабочий (со вздохом):
– Ни хрена у нас нет.
24.11.89. Москва. Сегодня удивительный день – встречи с Аксеновым. Днем я и Фред увидели его в «Юности» очень коротко – с нас Таня Бобрынина[83] взяла слово: «не больше минуты!» – обнялись, поцеловались, ахнули. И договорились увидеться на спектакле Табакова: «Затоваренная бочкотара»[84].
Пришли втроем – Фимка, Фред, я.
Васька исчез, поговорили с Китом (Алексеем) – огромный, двухметровый красавец, с добрым «киркиным» лицом – больше семит, чем русский. Милый, разговорчивый человек. Сказал, что были у деда, которому 91 год. Все нормально, но иногда вырубается в разговоре. Сказал, что Васька взят в оборот, интервью на даче у Рыбакова[85], у себя в Переделкино, у Юлика Эдлиса[86] (сегодня в 12), а вечером «Крутой маршрут» в «Современнике».
«Бочкотара» был спектакль-праздник. Во-первых, действительно хорошо. Очень! Весело, остро – настоящий театр. И очень современно.
А в финале – замечательно-теплые слова Табакова.
– Вот, Вася, видишь – настоящая литература и через двадцать лет живет. Теперь ты понимаешь, что такой ярый антисоветчик – а мы тебя любим. И что получилось – от недоучившегося доктора…
– Как недоучившегося! – сказал Васька. – Тут мой однокурсник, он подтвердит…
Потом Васька сказал о «Бочкотаре»:
– Это настоящая аграрная литература, что это они там возражают. Жаль, Белова[87] не было…
Смешно получилось, когда Ваську стали вызывать, а он пошел к сцене по скамейкам.
А декорации – это поролоновые надолбы, бесформенная, укрытая (как бы) бочкотара. И он прыгнул на нее. Его подхватили и стали бросать в воздух.
Был посол Мэтлок[88], было много дипломатов.
И еще Олег сказал:
– Ты теперь видишь, Вася, что, когда тебя там в Америке по цензурным соображениям ставить не будут, мы тут с удовольствием… И вообще, что там техасщина, айовщина, саратовщина – давай сюда, мы с удовольствием…
25.11.89. Посмотрели «Крутой маршрут»[89]. Васька сказал: «Смотреть чудовищно тяжело». Но и не только, думаю, оттого, что сын. Спектакль физиологичен и труден, какая-то тяжесть от криков, стенаний, боли пронизывает тебя не как в художественном произведении, а как при прижигании папиросой. А тут еще ждешь, что героиня – Неёлова[90] – крикнет: «Вася!»
Поговорить не удалось. О капустнике ничего не сказал[91], ушли тихо, не хотелось настырничать.
Утром сегодня помчались на аэродром проводить, но тут получилось лучше: они с Майей проходили таможню. Я увидел телекамеры, испуганно крикнул: «Это вы снимаете Аксенова? Он уже прошел?» Оказалось, Васька за моей спиной. Снова прощались. Сфотографировались, я передал ему письмо, в котором сказал, что хотел: он все эти годы много для нас (для меня) значил.