Что значит «исключительный»? В каких случаях можно назвать нечто «исключительным»? Когда оно отвечает изначальным ожиданиям души, сколь бы смутным и размытым ни было осознание этого. Исключительность – это, парадоксальным образом, проявление того, что для нас наиболее «естественно». А что для нас «естественно»? Чтобы явилось то, чего мы желаем. Ведь нет ничего более естественного, чем исполнение главного и глубочайшего желания нашего сердца, ответа на потребности, лежащие в основе нашего существа, ради которых мы живем и двигаемся. В нашем сердце живет конечная, настоятельная, глубокая потребность в завершенности, в истине, в красоте, в доброте, в любви, в окончательной уверенности, в счастье; поэтому получение ответа на эти требования должно было бы стать вещью самой очевидной и нормальной. Наоборот, подобное соответствие, которое должно быть наивысшей нормой, становится для нас наивысшей исключительностью. Поэтому встреча с чем-то абсолютно и глубоко естественным, то есть отвечающим требованиям сердца, заложенным в него природой, есть вещь совершенно исключительная. Тут какое-то странное противоречие: то, что обычно случается, никогда не бывает по-настоящему исключительным, ибо не может адекватно ответить на требования сердца.
Что позволило с такой легкостью признать Христа? Исключительность Его появления. Для Иоанна и Андрея этот человек непостижимым образом отвечал неодолимым и безусловным потребностям их сердец. Не было никого, подобного этому человеку: во встрече с ним сердцу был дан невообразимый, небывалый ответ. Какое непередаваемое изумление должно было охватить тех двоих, кто первым Его узнал, а затем и Симона, Филиппа, Нафанаила!
Его было не только легко признать; рядом с Ним было необычайно легко жить. Достаточно было поддаться привязанности, которая рождалась к Нему, глубокой привязанности, подобной той поразительной, плотской привязанности, что соединяет ребенка с матерью, привязанности в самом прямом смысле слова. Ребенок может тысячу раз на дню ослушаться матери, но плачет, если его с ней разлучить! Если бы он мог понять вопрос: «Ты любишь эту женщину?» и ответить на него, только представьте себе, как он закричал бы: «Да!». Чем больше бы он ошибался, тем громче бы он кричал «Да, я ее люблю», чтобы это подтвердить. Такова логика познания и морали, которую жизнь рядом с этим человеком делала неизбежной: глубокая привязанность. Познание Его исключительности и было выражением глубочайшей привязанности.
2. Метод Бога
Событие, а не наши мысли
Первая глава Евангелия от Иоанна рассказывает, каким простейшим и глубинным способом христианство явилось в истории: как человеческое событие, как встреча с исключительным присутствием. Для Андрея и Иоанна христианство, вернее, свершение Закона, исполнение древнего обетования, ожиданием которого жили лучшие из народа еврейского (такие, как пророчица Анна[23], старец Симеон[24], пастухи[25], описанные в первых главах Евангелия от Луки), Мессия, Тот, который должен был прийти и которого ждал народ – это был человек у них перед глазами. Они нашли Его, последовали за Ним, вошли в Его дом и оставались с Ним весь тот день; они были поражены, разглядывали и слушали Его с разинутым ртом. И когда, вернувшись, они сказали: «Мы нашли Мессию», то точно повторяли те слова, которые услышали от Него. Исполнением великого библейского повествования был человек у них перед глазами. Нет в словаре такого слова, которое бы лучше, чем «событие», обозначало тот способ, каким «вопрос» осуществился в реальности, во плоти, во времени. Христианство – это «событие»: нечто такое, чего раньше не было и что в определенный момент появилось. Андрей и Иоанн не сказали: «То, что произошло с нами – событие». Очевидно, им не было необходимости давать определение тому, что с ними происходило: это просто происходило!
Христианство – это событие. Нет другого слова, чтобы описать его природу: это не «закон», не «идеология», «концепция» или «проект». Христианство – не религиозное учение, не свод моральных законов, не совокупность обрядов. Христианство есть факт, событие: все остальное из этого вытекает.
Итак, слово «событие» – определяющее. Оно обозначает метод, избранный и использованный Богом для спасения человека[26]: Бог сделался человеком в лоне пятнадцати или семнадцатилетней девочки по имени Мария, в «утробе, несшей надежду мира»[27], как сказал Данте. Тот способ, которым Бог вступил в отношения с нами, чтобы нас спасти, – это событие, а не мысль или религиозное чувство[28]. Это происшествие, случившееся в истории, которое открывает, кто такой Бог, и показывает, чего Бог хочет от человека, что человек должен делать в отношениях с Богом. Бог мог бы выбрать в качестве пути для общения с людьми прямое внушение, так, чтобы каждый должен был бы следовать тому, что Бог имел в виду, в своих мыслях и в своем сердце. Это путь отнюдь не более легкий и верный, он всегда зависит от колебаний наших чувств и мыслей. Но тот способ, который Бог избрал для нашего спасения – это событие, а не наши мысли[29].
Для спасения человека
Христианство – это событие, в котором человеческое «я» встречается с самим собой и обнаруживает, что «причастно его естеству»[30], это происшествие, которое открывает наше «я» самому себе. «Встретив Христа, я открыл человека»[31], – говорил римский ритор Марий Викторин. «Спасение» человека означает, что человек узнает, кто он такой, узнает свою судьбу и какие надо делать к ней шаги. И, как пишет Альбер Камю, «человек становится велик не благодаря таким рассуждениям. Величие приходит, если Богу угодно, как прекрасный день»[32]. Это событие – вторжение нового – кладет начало процессу, в котором «я» начинает осознавать себя, замечать судьбу, к которой движется, путь, который проделывает, права, которые имеет, обязанности, которые надо исполнять, начинает осознавать весь свой облик. Впрочем, динамика события определяет способ познания в каждом его новом шаге[33]. Без «события» ничто новое не познается, то есть ни один новый элемент не входит в наше сознание. Французский критик Ален Финкелькрот в интервью, посвященном актуальности фигуры Пеги для наших дней, утверждает: «Событие – это нечто, вторгающееся извне. Нечто непредвиденное. Это наивысший метод познания. Нужно вернуть событию его онтологическое качество нового начала. Это вторжение нового, которое разрубает путы обстоятельств, которое дает толчок движению»[34].
Познавать – значит сталкиваться с чем-то новым, с чем-то, находящимся вне тебя, не тобой выстроенным, с чем-то, что разрушает уже сложившийся ход вещей, уже заданные понятия. Это то, о чем сказал Чезаре Павезе: «Чтобы изменить направление, нужно вмешательство извне»[35].
Следовательно, событие играет решающую роль в любом «открытии», в любом типе познания.
Итак, этот Факт, событие этого исключительного человеческого присутствия предстает как метод, избранный Богом, чтобы открыть человека самому себе, подтолкнуть его к окончательной ясности по отношению к тем факторам, которые составляют его личность, открыть его к познанию собственной судьбы и поддержать на пути к ней, чтобы сделать его в истории настоящим субъектом действия, вносящего смысл в мир. Подобное событие дает толчок процессу, в ходе которого человек полностью осознает самого себя, свой собственный целостный облик, и начинает говорить «я» с достоинством.
Бог стал событием нашей повседневной жизни, чтобы наше «я» ясно познало себя в своих изначальных чертах и нашло свою судьбу, спаслось. Так было с Марией и Иосифом. Так было с Иоанном и Андреем, которые пошли за Иисусом по знаку Иоанна Крестителя. Бог вошел в их жизнь как событие. Всегда ли они об этом помнили или частично забывали, особенно в первые дни и месяцы, но вся их жизнь зависела от этого события: в силу важности события от него нельзя больше вернуться назад. Так было с ними. Так бывает с нами сегодня: событие может означать начало и путь. Событие может означать образ жизни. Во всяком случае, это опыт, через который надо пройти. Такой путь требует от человека, потрясенного событием, многих усилий, пока он не поймет истинный смысл того, о чем начал догадываться; это путь взгляда[36].
3. Что такое событие
Если спасение человека происходит по методу, избранному Богом, как мы видели на примере Андрея и Иоанна, и, если этот метод представляет собой событие, тогда нужно окончательно прояснить это слово. Какова онтология «события»? Какое в нем содержание, какой смысл? Возьмем обычную ситуацию: молодая пара вступила в брак, и через девять месяцев у них рождается ребенок. Можно ли сказать, что произошло событие? Да. Несмотря на то, они его зачали и ждали, очевидно, что ребенок не был «изготовлен» ими; начиная с того, что эти двое встретились, решили быть вместе и пожениться. Так что в этом смысле мы можем сказать, что ребенок – это «случай».
Боэций, опираясь на Аристотеля, определяет случай как эффект, превышающий сумму известных причин. В качестве примера он приводит крестьянина, который, обрабатывая землю, находит зарытый в ней клад[37]. Крестьянин хотел перекопать свое поле, и последнее, о чем он думал, – это найти клад; такая находка и есть случай, то есть эффект, превышающий сумму известных причин. Предшествовавшие этому причины, известные крестьянину, не «обязательно» вели к находке; поэтому фраза «перекапывая землю, он нашел клад» лишена смысла, ничего не объясняет. Тем не менее, как только клад найден, появляется другой ряд причин: не только обработка земли, но и богач, который был вынужден бежать и зарыл клад. Это другой ряд причин, неизвестный прежде, о котором крестьянин ничего не знал. Поэтому можно сказать, что фраза «перекапывая землю, он нашел клад» бессмысленна с точки зрения ряда известных причин, но совершенно разумна с точки зрения ряда причин, открывшихся позднее. Итак, заключает Боэций, случай можно определить как «непредвиденное происшествие» (inopinatum eventum)[38].
Слово «случай» связано с глаголом «случаться»; в нем понятие «событие» передается самым обыденным, самым близким к повседневному языку образом. «Случай» обозначает нечто непредвиденное, непредсказуемое, нечто не выводимое из анализа предшествующих обстоятельств. Итак, ближе всех к слову «событие» (полным синонимом которого является слово «происшествие») слово «случай». «Происшествие» связано с «исходить из», «событие» – с «быть с», и оба слова относятся больше к случайности, чем к необходимости, они касаются Тайны.
Творение – тоже событие, первое и основополагающее событие[39]. Динамика события описывает каждый миг жизни: полевая лилия, которую «Отец Небесный одевает так, как не одевался Соломон», – это событие; падающая птичка, «о чем знает Отец Небесный», – это событие; «волосы, исчисленные на нашей голове», – это событие[40]. И небо, и земля, существующие миллионы лет, – это событие; событие, которое и сегодня еще совершается как нечто новое, поскольку их нельзя исчерпывающим образом объяснить. Догадка о том, что в отношениях с каждой вещью присутствует нечто иное, означает, что само это отношение есть событие.[41] И если человек не рассматривает мир как «данное», как событие, проистекающее из современного ему действия Бога, дарящего ему мир, то мир утрачивает для него всю силу привлекательности, удивительности и морального смысла, а значит и подсказку присоединиться к порядку и судьбе сущего.
Итак, рождение ребенка – это событие, сотворение мира – это событие; все «вещи» имеют между собой то общее, что человек не может их до конца объяснить, дать им исчерпывающее определение. Поэтому «событие» можно толковать как появление в опыте чего-то такого, что не может быть объяснено во всех своих качествах, что заключает в себе точку прорыва к Тайне и сохраняет связь с неведомым, настолько, что, как уже говорилось, мы можем называть это «случаем».
Теперь мы можем определить онтологию события как прозрачность вещей, являющихся в опыте и порожденных Тайной, то есть чем-то, чем мы не можем владеть и обладать. Добавим, что в этом смысле событие по природе своей – новизна. В событии в нашу жизнь входит нечто новое, непредвиденное, не угаданное заранее, не задуманное нами как исполнение некоего замысла, всегда выходящее за рамки предсказуемого; вернее, насколько непредсказуемое до того, как случиться, настолько определенное, видимое, конкретное, осязаемое, постигаемое на опыте, когда уже случилось. Когда событие происходит, оно – то, что существует, присутствует здесь ощутимо, видимо, осязаемо.
В этом смысле тайна Воплощения – это Событие, которое, хотя и непредвиденное, непредсказуемое, невообразимое для человека, оказывается в высшей степени «обычным», то есть отвечающим самым естественным его запросам.
Если мы не поймем слова «событие» и не будем им пользоваться, то не поймем и христианства, которое тем самым немедленно сводится к слову, к работе человека, к результату человеческой деятельности.
Итак, «событие» означает случайное, видимое, ощутимое, поскольку видимое; как рожденное Тайной, как данность, не в научном смысле слова, а в смысле глубинном, изначальном: «данность» как то, что дано. Следовательно, событие – это факт, появляющийся в опыте и открывающий сотворившую его Тайну.
4. Трудность понимания. Исходная позиция не сохраняется
Однако слово «событие» с большим трудом понимается и принимается современной ментальностью, а потому и каждым из нас. Во всем христианском лексиконе нет слова, воспринимаемого столь неохотно (кроме тех, кто чист сердцем и сохранил душу ребенка), как слово «событие». Этим словом мы пытаемся определить как идеальную позицию (Христос есть идеал жизни), так и понятие вероучения (Христос есть содержание всего).[42] Сложнее всего воспринять, что событие – это то, что пробуждает нас самих к истине нашей жизни, к нашей судьбе, к надежде, к нравственности. Слово «событие» означает «совпадение» между чувственно познаваемой действительностью и Тайной. Событие – это нечто новое, что входит в переживаемый личностью опыт. Поскольку событие «входит» в опыт, оно есть объект познания разума, и поэтому утверждение его – рационально; поскольку оно «ново», то подразумевает, что разум откроется для большего: это – явление Тайны. «Событие» указывает на «совпадение» действительности и Тайны, обычного опыта и Тайны.
Признавать, что действительность проистекает из Тайны, должно бы быть привычным для разума, так как именно в признании действительности такой, как она есть, то есть какой ее пожелал создать Бог (а не сокращенной, плоской, без глубины), находят соответствие потребности «сердца», а возможности разума и любви, которые и составляют нашу суть – до конца реализуются. Ведь разум, по самому своему изначальному устройству, не может работать иначе как признавая, что действительность укоренена в Тайне. Человеческий разум достигает своей вершины, становится истинным разумом, когда признает сущее тем, чем оно является, а сущее есть постольку, поскольку проистекает из Другого. Какая напряженная жизнь обещана тому, кто минута за минутой прослеживает связь всего сущего с источником! Каждую минуту у него устанавливается неразрывная связь с Тайной, и потому ни одна минута не пропадает: этим мы живем, и в этом наше блаженство.
Однако есть рана в сердце, из-за которой в человеке что-то нарушается, и он не может только собственными силами постоянно пребывать в истине, но направляет свое внимание и свои желания на вещи частные и ограниченные. Изначальный замысел, согласно которому сотворен человек, был искажен тем, как произвольно он пользовался своей свободой; таким образом, люди стремятся к частности, которая, будучи отделена от целого, отождествляется с целью жизни. Повседневный опыт состоит в том, что люди склонны отождествлять всю совокупность жизни с чем-то частичным и ограниченным. И выйти за пределы такой частичности – не в нашей власти; никто из нас не может в одиночку хранить истинный взгляд на действительность.[43]