– Возможно ли, чтобы она была беременна, мистер Фишер?
Лицо мужчины сильно побагровело, и Лиззи даже забеспокоилась.
– Она даже не замужем.
– Это не обязательно, сэр.
Аарон Фишер холодно и спокойно посмотрел на детектива:
– Для нас обязательно.
Казалось, на дойку сорока коров ушла целая вечность, но это не имело ни малейшего отношения к прибытию второго отряда полиции. Выпустив телок в ворота для выпаса и закрыв их, Сэмюэл зашагал к главной усадьбе. Он должен был помочь Леви подмести коровник, но это могло и подождать.
Сэмюэл даже не удосужился постучать. Просто открыл дверь, словно дом уже был его, и молодая женщина у плиты тоже принадлежала ему. На миг он остановился, глядя, как солнце расцвечивает ее профиль и золотит медовые волосы, как она быстро и проворно готовит завтрак.
– Кэти, – войдя, позвал Сэмюэл.
Быстро обернувшись, она вздрогнула, отчего в миске с жидким тестом подскочила ложка.
– Ох, Сэмюэл, я не ждала тебя так рано. – Она заглянула ему через плечо, словно ожидая увидеть за его спиной целую армию. – Мама сказала, что надо приготовить побольше, чтобы хватило всем.
Сэмюэл подошел к девушке, забрал у нее миску и поставил на кухонный прилавок. Потом взял Кэти за руки:
– Неважно выглядишь.
– Спасибо за комплимент, – скривилась она.
Он притянул ее к себе:
– С тобой все в порядке?
Ее глаза, взглянувшие на него, искрились синевой, как океан, который он однажды видел на обложке туристического журнала, и – как вообразил он себе – были такими же бездонно глубокими. Именно эти глаза привлекли его внимание к Кэти во время многолюдной церковной службы. Именно они заставили его поверить, что даже через много лет он сделает для этой женщины все, что угодно.
Кэти уклонилась от него и принялась печь блины.
– Ты ведь знаешь меня, – чуть задыхаясь, произнесла она. – Мне неуютно рядом с этими Englischers.
– Не так уж их много. Всего лишь горстка полицейских. – Сэмюэл в тревоге нахмурился. – Хотя, может, они захотят поговорить с тобой. Похоже, они собираются беседовать со всеми.
Кэти положила лопатку и медленно повернулась к нему:
– Что они там нашли?
– Твоя мама не сказала тебе?
Кэти медленно покачала головой, и Сэмюэл заколебался, разрываемый между ее желанием узнать правду и своим желанием как можно дольше продлить ее блаженное неведение. Он запустил пальцы в свои соломенные волосы, отчего они встали торчком.
– Ну… они нашли младенца. Мертвого.
Сэмюэл увидел, как широко раскрылись ее глаза, эти потрясающие глаза, а потом она опустилась на стул.
– О-о… – в изумлении прошептала она.
В тот же миг, прижимая Кэти к себе и шепотом говоря, что заберет ее отсюда и к черту полицию, он оказался рядом с ней. Почувствовав, как она обмякла в его руках, Сэмюэл торжествовал: после стольких дней отпора с ее стороны Кэти наконец позволила себя обнять. Однако она напряглась и отстранилась от него.
– По-моему, сейчас не время, – упрекнула она, поднявшись, выключила горелки газовой плиты и сложила руки на груди. – Сэмюэл, мне бы хотелось, чтобы ты отвел меня кое-куда.
– Куда угодно, – пообещал он.
– Хочу, чтобы ты отвел меня к этому ребенку.
– Это кровь, – подтвердил судмедэксперт, опустившись на колени в стойле для отёла перед небольшим темным пятном. – И плацента. Но не коровья, судя по размерам. Недавно какая-то женщина родила ребенка.
– Мертворожденного?
– Не могу сказать без вскрытия, – заколебался он, – но моя интуиция подсказывает «нет».
– Значит, он… умер?
– Этого я тоже не говорил.
Лиззи качнулась на каблуках:
– Хотите сказать, кто-то умышленно убил этого младенца?
– Полагаю, вам как раз и предстоит это выяснить, – пожал плечами судмедэксперт.
Лиззи быстро прикинула в уме. Принимая во внимание столь короткий промежуток между рождением и смертью младенца, вполне вероятно, что злоумышленницей была мать ребенка.
– О чем речь? Удавление?
– Вероятнее всего, удушение. Завтра я представлю предварительный отчет о результатах вскрытия.
Поблагодарив его, Лиззи побрела прочь с места преступления, охраняемого теперь патрульными полицейскими. Неожиданно случай оставления ребенка превратился в потенциальное убийство. Было достаточно резонных оснований для получения от местного судьи предписания на взятие проб крови – улики, способной указать на женщину, которая это совершила.
Лиззи остановилась, когда открылась дверь коровника. В полумрак коровника вошел высокий белокурый мужчина, один из работников фермы, вместе с молодой женщиной.
– Это Кэти Фишер, – сказал он.
Прелестная девушка принадлежала к тому здоровому германскому типу, который всегда наводил Лиззи на мысли о свежих сливках и весне. На Кэти было традиционное одеяние амишей-староверов: платье с длинным рукавом, а поверх него – черный фартук, закрывающий колени. Ноги босые и мозолистые. Лиззи всегда поражалась, видя, как летом амишская молодежь бегает без обуви по гравийным дорогам. Девушка сильно нервничала, и Лиззи почти чуяла ее страх.
– Рада, что ты пришла, Кэти, – ласково произнесла Лиззи. – Я искала тебя, чтобы задать несколько вопросов.
При этих словах Кэти придвинулась к белокурому гиганту, стоявшему рядом.
– Прошлой ночью Кэти спала, – заявил он. – Она даже не знала о том, что случилось, пока я не сказал ей.
Лиззи пыталась проанализировать реакцию девушки, но что-то отвлекло ее. Поверх плеча Лиззи та пристально вглядывалась в кладовку, где судмедэксперт наблюдал за выносом тела младенца.
Вдруг девушка вырвалась из рук Сэмюэла и выбежала из коровника, Лиззи догнала ее только у двери в фермерский дом.
Сильная реакция на смерть, подумала Лиззи. Она наблюдала, как девушка пытается взять себя в руки, недоумевая, что ее взволновало. Была бы это обыкновенная юная девушка, Лиззи решила бы, что ею движет чувство вины, но Кэти Фишер была из амишей, и от нее требовалось держать эмоции под контролем. Если вы из амишей и выросли в округе Ланкастер без просмотра новостей и фильмов для людей старше семнадцати лет, ни разу не увидев сцен с изнасилованием, избиением жен и убийствами, то вполне естественно, что при виде мертвого ребенка вас мог бы охватить настоящий ужас.
Тем не менее в последние годы имели место судебные дела, когда матери подросткового возраста скрывали свою беременность, а после рождения ребенка заметали следы, избавляясь от новорожденного. Юные матери, совершенно не сознающие содеянного. Юные матери всевозможных обличий и религий.
Прислонившись к столбу, Кэти рыдала, закрыв лицо руками.
– Простите, – сказала девушка. – Увидев его… тело… я вспомнила о своей сестре.
– Той, которая умерла?
– Она утонула, когда ей было семь, – кивнула Кэти.
Лиззи бросила взгляд на поля – зеленое море, колышущееся на ветру. В отдалении заржала лошадь, ей откликнулась другая.
– Ты знаешь, что происходит, когда рождается ребенок? – тихим голосом спросила Лиззи.
Кэти прищурилась:
– Я живу на ферме.
– Знаю. Но животные отличаются от женщин. И если женщина рожает и не получает потом медицинской помощи, то подвергает себя большой опасности. – Лиззи помолчала. – Кэти, ты ничего не хочешь мне сказать?
– Я не рожала этого ребенка, – ответила Кэти, глядя прямо в глаза детективу. – Нет.
Но Лиззи пристально разглядывала пол крыльца. На крашеных белых досках она заметила маленькое красно-коричневое пятно. А по голой ноге Кэти медленно стекала струйка крови.
Глава 2
Элли
Мои ночные кошмары были наводнены детьми. В особенности шестью девочками – две из них темноволосые, четыре светленькие, коленки высовываются из-под клетчатого форменного сарафана школы Святого Амвросия, руки крепко сжаты. Понимаете, я видела, как все они вмиг повзрослели – в тот самый момент, когда старшина присяжных заседателей оправдал моего клиента, директора начальной школы, который домогался их.
Это был мой величайший триумф в качестве защитника из Филадельфии. После вынесения этого вердикта я стала известной и на меня обрушился шквал звонков от благовоспитанных кумиров общества, надеявшихся найти лазейки в законе, которые позволили бы им и дальше прятать в шкафу свои скелеты. В тот вечер, когда вердикт был утвержден, Стивен повел меня в кафе «У Виктора» на страшно дорогой обед – вместо него можно было купить подержанный автомобиль. Стивен представил меня метрдотелю как Джинни Кокран. Он сказал, что меня пригласили для беседы два старших партнера его фирмы, самой престижной в городе.
– Стивен, – с удивлением заметила я, – когда пять лет назад я проходила у вас собеседование, ты сказал, что не можешь иметь роман с женщиной, работающей в твоей фирме.
– Пять лет назад, Элли, – пожал он плечами, – все было по-другому.
Он был прав. Пять лет назад я продолжала строить свою карьеру. Тогда я верила, что главный бенефициар оправдательного приговора – скорее мой клиент, чем я сама. И пять лет назад я могла лишь мечтать о перспективах, какие предлагал мне Стивен в своей фирме.
– На какое время назначена встреча? – улыбнулась я.
Чуть позже, извинившись, я вышла в дамскую комнату. Рядом с подносом бесплатной косметики, лака для волос и духов безропотно сидела служительница. Я зашла в кабинку и расплакалась – из-за этих шести девочек, из-за свидетельств, успешно мной замалчиваемых, из-за того, что много лет назад, окончив юридический факультет, хотела стать честным адвокатом, который ни за что не взялся бы за это дело и тем более не старался бы изо всех сил выиграть его.
Я вышла из кабинки и включила воду, чтобы вымыть руки. Закатав рукава шелкового жакета, я долго намыливала и отмывала руки. Кто-то тронул меня за плечо. Обернувшись, я увидела служительницу, которая протягивала мне полотняное полотенце. У нее были жесткие и темные, как каштаны, глаза.
– Милая, – сказала она, – некоторые пятна ни за что не ототрешь.
В моих ночных кошмарах возникал еще один ребенок, но я никогда не видела его лица. Это был мой не родившийся малыш, и, судя по всему, ему не суждено было родиться. Люди подшучивают над биологическими часами, но они присутствуют у женщин, подобных мне, хотя сама я никогда не воспринимала их тиканье как звонок-напоминание, а скорее как предупреждение о бомбе. Сомневаешься, сомневаешься, а потом – бах! – все возможности упущены.
Я упоминала о том, что мы со Стивеном живем вместе восемь лет?
На следующий день после того, как его оправдали, директор школы Святого Амвросия прислал мне два десятка красных роз. Я как раз запихивала их в мусорное ведро, когда в кухню вошел Стивен.
– Зачем ты это делаешь?
Я медленно повернулась к нему:
– Ты когда-нибудь задумывался над этим? Что, однажды перейдя черту, не сможешь вернуться назад?
– Боже правый, ты опять говоришь, как Конфуций! Элли, просто скажи, в чем дело.
– Ладно. Я всего лишь хотела узнать, болит ли у тебя вот здесь. – Я указала на свое сердце. – Ты когда-нибудь смотришь на людей, сидящих в зале суда, – тех самых, чья жизнь была разрушена человеком, как тебе известно, адски виновным?
Стивен взял в руки кофейную кружку:
– Кто-то должен их защищать. Так работает наше законодательство. Если ты такой филантроп, иди работать в окружную прокуратуру. – Он вытащил из мусорного ведра розу, оторвал от нее стебель и заткнул цветок мне за ухо. – Тебе надо отвлечься. Что, если нам отправиться в Рехобот-Бич и заняться бодисерфингом? – Наклонившись ко мне, он добавил: – Голышом.
– Стивен, секс – не пластырь.
– Извини, если забыл. – Он отступил назад. – Это было так давно.
– Не хочу сейчас ничего обсуждать.
– Да и нечего обсуждать, Эл. У меня уже есть дочь двадцати одного года.
– А у меня нет. – (Эти слова, робкие и подкупающие, повисли в воздухе наподобие мыльного пузыря, готового лопнуть.) – Послушай, я в состоянии понять, почему ты не хочешь делать обратную вазэктомию. Но есть же другие способы…
– Других нет. Не хочу смотреть, как ты вечерами изучаешь каталог доноров спермы. И не хочу, чтобы социальный работник шарил повсюду, начиная с моей налоговой отчетности и кончая ящиком для нижнего белья, в попытке определить, гожусь ли я для воспитания какого-нибудь китайчонка, оставленного умирать на вершине горы…
– Стивен, сейчас же прекрати! Ты потерял над собой контроль.
К моему удивлению, он немедленно успокоился, но сел, сжав губы и пыхтя от злости.
– Не стоило этого говорить, – наконец произнес он. – Знаешь, Элли, как мне обидно.
– Почему?
– Ты только что сказала… назвала меня долбаным троллем!
Я встретилась с его взглядом:
– Я сказала, ты потерял над собой контроль.
Стивен заморгал, потом расхохотался:
– «Потерял контроль» – о господи! Я тебя не услышал.
«А когда ты в последний раз меня слышал?» – подумала я, но сдержалась и ничего не сказала.
Юридическая фирма «Пфистер, Краун и Дюпре» разместилась в деловом районе Филадельфии, расползлась по трем этажам современного небоскреба из стекла и стали. Я не один час выбирала одежду для встречи с партнерами, забраковав четыре костюма, пока не нашла тот, в котором, как мне казалось, выглядела более уверенной в себе. Воспользовалась сильным антиперспирантом, выпила чашку кофе без кофеина, опасаясь, что от натурального кофе у меня будут дрожать руки. Потом мысленно наметила путь к зданию, запланировав на поездку почти час, хотя до него было всего лишь пятнадцать миль.
Ровно в одиннадцать я скользнула за руль своей «хонды».
– Старший партнер, – глядя в зеркало заднего вида, пробормотала я. – Сумма меньше трехсот тысяч долларов в год неприемлема.
Надев солнцезащитные очки, я направилась к шоссе.
Стивен оставил у меня в машине свою кассету с записями, как он любил говорить, офигенной музыкой, которую слушал по пути на судебные процессы. Чуть улыбнувшись, я включила кассету, и машину заполнил грохот барабанов бас-гитарного бэк-бита. Я сделала звук громким, таким громким, что едва услышала сердитый сигнал пикапа, который я подрезала, когда стремительно перестраивалась.
– Опля! – похлопывая по баранке, бормотала я.
Почти сразу же руль дернулся и попытался выскользнуть у меня из рук. Я крепче взялась за баранку, но это, казалось, заставило машину взбрыкнуться, как мустанга. Меня до самого нутра окатило волной страха. Такая мгновенная паника наступает, когда понимаешь, что происходит нечто ужасное и ничего уже не поправить. В зеркале заднего вида я увидела приближающийся грузовик, отчаянно сигналивший, а мой автомобиль, мощно содрогнувшись, остановился как вкопанный посреди трассы с ограничением по скорости движения шестьдесят миль в час.
Я закрыла глаза и приготовилась к удару, но его не последовало.
Полчаса спустя я продолжала трястись, стоя рядом с Бобом из «Автосервиса Боба», пока он пытался объяснить, что именно произошло с моей машиной.
– По сути дела, она расплавилась, – вытирая руки о комбинезон, произнес он. – Маслосборник треснул, двигатель заклинило, и внутренние части спаялись вместе.
– Спаялись вместе… – медленно повторила я. – А как же их разъединить?
– Никак. Надо покупать новый двигатель. Цена вопроса пять или шесть тысяч.
– Пять или шесть… – (Механик пошел прочь от меня.) – Эй! А что мне до тех пор делать?
Боб окинул взглядом мой костюм, мой портфель, мои туфли на высоком каблуке:
– Купите себе «Рибок».
Зазвонил телефон.
– Не будете отвечать на звонок? – спросил механик, и я поняла, что звук исходит из моего портфеля.
Вспомнив о назначенной в юридическом офисе встрече, я застонала. Я уже опоздала на пятнадцать минут.
– Где ты, черт побери?! – прорычал Стивен, когда я ответила.
– У меня сломалась машина. Посередине трассы. Перед приближающимся грузовиком.