Простая правда - Иванченко Ирина В. 5 стр.

– Прежде всего, девочке не предъявлено формальное обвинение. Во-вторых, если бы и было, Леда, я не смогу ее защищать. Я ничего не знаю о ней и ее образе жизни.

– Разве ты живешь на тех же улицах, что и наркодилеры, которых защищала? Или в большом особняке на Мейн-лайн, как директор, которого ты оправдала?

– Здесь другое, и ты это понимаешь.

Не имело значения, что племянница Леды имела право говорить, как адвокат. Не имело значения, что Элли защищала других людей, обвиняемых в не менее отталкивающих преступлениях. Наркотики, педофилия и вооруженное ограбление не в такой степени задевали за живое.

– Но она невиновна, Элли!

Когда-то давно Элли решила, что станет адвокатом защиты ради спасения душ. Однако хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать клиентов, которые были несправедливо обвинены и которых она оправдала. Теперь она знала, что большинство ее клиентов были виновны в соответствии с обвинением, хотя все до единого имели мотив, о чем вопили до самой могилы. Она могла не соглашаться с криминальными действиями своих клиентов, но на каком-то уровне всегда понимала, что́ именно заставило их это сделать. Однако в текущий момент ее жизни ничто не могло заставить ее понять женщину, убившую собственное дитя.

В особенности когда рядом были женщины, отчаянно хотевшие ребенка.

– Я не могу взяться за дело твоей племянницы, – тихо произнесла Элли. – Я окажу ей плохую услугу.

– Хотя бы пообещай, что подумаешь об этом.

– Я не стану об этом думать. И постараюсь забыть, что ты просила об этом.

Элли вышла из кухни, пробиваясь сквозь разочарование Леды.

Большое тело Сэмюэла заполнило дверной проем палаты, напомнив Кэти, как она иногда, стоя рядом с ним в открытом поле, чувствовала себя в гуще толпы.

– Входи, – робко улыбнулась Кэти.

Он подошел к кровати, теребя в руках соломенную шляпу. Потом нагнул голову, и его щеки запылали ярким румянцем.

– Как ты?

– Хорошо, – ответила Кэти.

Она закусила губу, когда Сэмюэл придвинул стул и сел рядом с ней:

– Где твоя мама?

– Уехала домой. Тетя Леда вызвала ей такси, поскольку маме показалось неправильным ехать в ее машине.

Сэмюэл понимающе кивнул. Служба такси амишей, управляемая местными меннонитами, возила «простых людей» на большие расстояния или на автомагистралях, где багги не могли ездить. Что до поездок в машине Леды – что ж, он и это понимал. Леда была «в опале», и ему тоже было бы неловко ехать в ее автомобиле.

– Как… как там дома?

– Много дел, – тщательно подбирая слова, ответил Сэмюэл. – Сегодня мы сделали третий покос. – Поколебавшись, он добавил: – Полицейские все еще шныряют вокруг.

Он уставился на маленький розовый кулачок Кэти, лежащий поверх одеяла. Осторожно зажав в ладонях, Сэмюэл медленно поднес его к своей щеке.

Кэти погладила его по щеке, и Сэмюэл растаял от ласки. С сияющими глазами она открыла рот, чтобы заговорить, но Сэмюэл приложил палец к ее губам:

– Ш-ш-ш! Не сейчас.

– Но ты, наверное, что-то слышал, – прошептала Кэти. – Я хочу…

– Я не слушаю, что говорят вокруг. Я слушаю только то, что хочешь сказать ты.

Кэти сглотнула:

– Сэмюэл, я не рожала ребенка.

Он смотрел на нее какое-то время, потом сжал ее руку:

– Ну хорошо.

Кэти вскинула на него глаза:

– Ты веришь мне?

Сэмюэл разгладил одеяло у нее в ногах, подоткнув его, как ребенку. Потом уставился на сияющий водопад ее волос, понимая, что с самого детства не видел ее волосы распущенными и такими блестящими.

– Придется поверить, – ответил он.

Вышло так, что епископ церковного прихода Элама Фишера оказался его кузеном. Старый Эфрам Стольцфус был неотъемлемой частью повседневной жизни. Даже будучи лидером конгрегации, он отличался чрезвычайной доступностью: останавливал багги на обочине, чтобы с кем-нибудь поболтать, или соскакивал с плуга посреди поля, чтобы внести предложение. Когда в начале того дня Элам рассказал ему о происшествии на ферме, епископ внимательно выслушал кузена и сказал, что ему нужно поговорить с некоторыми другими людьми. Элам предположил, что Эфрам имеет в виду дьякона церковного прихода или двоих священников, но епископ покачал головой:

– Бизнесмены. Они знают, как работает американская полиция.

Багги епископа Эфрама подъехал к их дому сразу после ужина, когда Сара убирала со стола. Элам и Аарон обменялись взглядами и вышли встречать гостя.

– Эфрам, – привязав лошадь и поздоровавшись с гостем за руку, произнес Аарон.

– Аарон. Как себя чувствует Кэти?

Аарон немного напрягся:

– Мне сказали, с ней все будет хорошо.

– Ты не ездил в больницу?

– Нет. – Аарон отвернулся.

Епископ наклонил голову, и его белая борода озарилась лучами заходящего солнца.

– Пройдемся немного?

Трое мужчин направились к огороду Сары. Элам опустился на каменную скамью, жестом приглашая Эфрама последовать его примеру. Однако епископ покачал головой и устремил взгляд поверх высоких кустов томатов и вьющихся стеблей бобов, вокруг которых плясало облачко светлячков. Они искрились и кувыркались, как брошенная кем-то пригоршня звезд.

– Помню, как однажды много лет назад я наблюдал здесь за Джейкобом и Кэти, которые ловили светлячков и сажали их в банку. – Эфрам рассмеялся. – Джейкоб сказал, что мастерит амишский фонарь. Слышно что-нибудь от Джейкоба?

– Нет, и меня это устраивает, – тихо произнес Аарон.

– Аарон, его отлучили от Церкви, – покачал головой Эфрам, – а не вычеркнули из твоей жизни.

– Для меня это одно и то же.

– Знаешь, вот этого я понять не в силах. Поскольку прощение – самое главное правило.

Аарон встретился взглядом с епископом:

– Ты пришел сюда поговорить о Джейкобе?

– Нет, – ответил Эфрам. – Элам, после того как ты заглянул ко мне утром, я повидался с Джоном Циммерманом и Мартином Лэппом. По их мнению, если полицейские пробыли у вас весь день, они, вероятно, считают Кэти подозреваемой. Наверняка все крутится вокруг того, родился ли ребенок живым. Если да, то ее обвинят в его смерти. – Он хмуро взглянул на Аарона. – Мужчины предлагают поговорить с адвокатом, чтобы вы были во всеоружии.

– Кэти не нуждается в адвокате.

– И я на это надеюсь, – сказал епископ. – Но, если он все же понадобится, община ее поддержит. – И, поколебавшись, добавил: – Понимаешь, на это время ей придется не показываться на людях.

Элам поднял взгляд:

– Значит, отказаться от причастия? Ее не отлучат от Церкви?

– Разумеется, мне надо сначала поговорить с Сэмюэлом, а потом подумать. – Эфрам положил руку на плечо Аарона. – Это не первый случай, когда молодая пара опережает первую брачную ночь. Конечно, весьма печально, что ребенок умер. Однако душевные страдания в той же мере укрепляют брак, что и счастье. А что до обвинения Кэти в чем-то другом – что ж, никто из нас в это не верит.

Повернувшись, Аарон стряхнул с плеча руку епископа:

– Спасибо. Но мы не станем нанимать адвоката для Кэти и обращаться в Englischer суд. Это не наш путь.

– Аарон, что заставляет тебя всегда проводить границу, а потом подначивать людей пересечь ее? – вздохнул Эфрам. – Вот это точно не наш путь.

– Извините, но у меня много дел. – Кивнув епископу и отцу, Аарон зашагал к коровнику.

Двое пожилых мужчин молча наблюдали за ним.

– У тебя однажды уже был с ним подобный разговор, – заметил Элам Фишер.

– Да, – грустно улыбнулся епископ. – И в тот раз я тоже говорил с каменной стеной.

Кэти снилось, что она падает. С неба, как птица с израненным крылом. Навстречу ей мчалась земля. Сердце застряло в горле, не давая вырваться крику, и в самый последний момент она осознала, что падает на коровник, поля, свой дом. Закрыв глаза, она рухнула на землю. Весь ландшафт от удара рассыпался, как яичная скорлупа, и, оглядевшись по сторонам, она ничего не узнала.

Вглядываясь в темноту, Кэти попыталась сесть на кровати. Из ее тела наподобие корней росли провода и пластиковые трубки. Живот ощущался мягким, руки и ноги – тяжелыми.

Небо рассекал серпик луны, виднелись редкие звезды. Кэти засунула руки под одеяло, положив их на живот.

– Ich hab ken Kind kaht, – прошептала она. Я не рожала ребенка.

На одеяло закапали слезы.

– Ich hab ken Kind kaht. Ich hab ken Kind kaht, – бормотала она вновь и вновь, пока эти слова не превратились в ручеек, бегущий по ее венам, в ангельскую колыбельную.

Факс дома у Лиззи загудел сразу после полуночи, когда она тренировалась на бегущей дорожке. Адреналин, по крайней мере, помогал ей не заснуть и отлично годился для тренировки, уморившись после которой она могла бы урвать несколько часов сна. Выключив бегущую дорожку, Лиззи подошла к факсу и, истекая по́том, ждала, пока не появятся страницы. При взгляде на первую страницу отчета из офиса судмедэксперта ее пульс подскочил еще больше. Постепенно до ее сознания начал доходить смысл этих страшных слов.

– Боже правый… – поежившись, прошептала она.

Лиззи несколько раз встречалась с убийцами. Мужчина, из-за пачки «Кэмел» зарезавший хозяина ночного магазина; парень, насиловавший девушек-студенток и оставлявший их истекать кровью на полу общежития; женщина, выстрелившая в лицо своему спящему мужу, который жестоко с ней обращался. В этих людях было нечто, наводившее Лиззи на такую мысль: если открыть их, как матрешку, в середине окажется горячий тлеющий уголек.

Но это совсем не подходило к амишской девушке.

Лиззи стянула с себя спортивную одежду и пошла в душ. Пока девушке не ограничили свободу передвижения и формально не обвинили, Лиззи хотела заглянуть в глаза Кэти Фишер, чтобы понять, что же у нее за душой.

Лиззи вошла в палату в четыре часа утра, но Кэти не спала. Она была одна. С удивлением она посмотрела на детектива широко раскрытыми голубыми глазами:

– Здравствуйте.

Улыбнувшись, Лиззи села у кровати:

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – тихо произнесла Кэти. – Сил прибавилось.

Лиззи взглянула на книгу в руках Кэти. Это была Библия.

– Мне ее принес Сэмюэл, – сказала девушка, смущенная хмурым выражением лица женщины. – Разве это здесь запрещено?

– О нет, разрешено, – ответила Лиззи и почувствовала, как закачалась башня доказательств, которую она тщательно возводила целые сутки: эта девушка из амишей; может ли одна эта вопиющая несообразность разрушить башню? – Кэти, врач сказал, что с тобой приключилось?

Кэти подняла глаза. Засунув палец в Библию, она с шуршанием страниц закрыла книгу и кивнула.

– Когда я говорила с тобой вчера, ты сказала мне, что не рожала ребенка. – Лиззи глубоко вздохнула. – Я вот думаю, почему ты это сказала.

– Потому что у меня не было ребенка.

Лиззи недоверчиво покачала головой:

– Тогда почему у тебя открылось кровотечение?

Поднимаясь от ворота больничной рубашки, лицо Кэти залил темный румянец.

– У меня месячные, – тихо сказала она, но, смутившись, отвернулась. – Хоть я из «простых», детектив, но я не глупая. Неужели вы думаете, что я не поняла бы, если бы у меня родился ребенок?

Реакция была такой открытой, такой искренней, что Лиззи мысленно отступила назад. «Что я делаю не так?» Она допрашивала сотни людей, сотни лжецов – и все же Кэти Фишер единственная, кто запал ей в душу. Она посмотрела в окно на тлеющий красным сиянием горизонт и поняла, в чем состоит разница. Здесь не было притворства. Кэти Фишер верила в то, что говорила.

Лиззи откашлялась, приготовившись атаковать с другой стороны.

– Хочу задать тебе один неловкий вопрос, Кэти… У тебя были с кем-нибудь сексуальные отношения?

Если такое было возможно, щеки Кэти запылали еще ярче.

– Нет.

– А твой белокурый друг скажет то же самое?

– Идите и спросите его! – дерзко ответила Кэти.

– Ты видела ребенка вчера утром, – с плохо скрываемым разочарованием сказала Лиззи. – Как он туда попал?

– Не имею понятия.

– Хорошо. – Лиззи потерла виски. – Он не твой.

Лицо Кэти осветилось широкой улыбкой.

– Именно это я и пыталась вам сказать.

– Она единственная подозреваемая. – Лиззи смотрела, как Джордж запихивает в рот полную вилку картофельных оладий; они встречались в кафе, находящемся на полпути между офисом окружного прокурора и Ист-Парадайсом, – в том самом, где, по отзывам публики, подавали лишь блюда, удваивающие уровень холестерина. – Заработаешь себе сердечный приступ, если будешь таким прожорливым, – хмурясь, предупредила она.

Джордж отмахнулся от ее замечания:

– При первых признаках аритмии попрошу у Бога отсрочку.

Отломив кусочек от кекса, Лиззи опустила взгляд на свои записи:

– У нас есть окровавленная ночная сорочка, отпечаток ступни ее размера, заключение врача о том, что она была первородящей, заключение судмедэксперта о том, что ребенок задышал, плюс то, что ее кровь соответствует крови, обнаруженной на коже ребенка. – Лиззи положила кусочек себе в рот. – Ставлю пятьсот долларов за то, что по результатам теста ДНК она будет связана с ребенком.

Джордж вытер рот салфеткой:

– Это важные сведения, Лиззи, но не знаю, сводится ли все это к непредумышленному убийству.

– Я не дошла еще до решающего аргумента, – сказала Лиззи. – Судмедэксперт обнаружил синяки на губах ребенка и волокна на деснах и в глотке.

– Волокна от чего?

– От рубашки, в которую он был завернут. Предполагается, что эти два факта вместе говорят об удушении.

– Удушение? Лиззи, это не какая-нибудь девчонка из Джерси, которая родила в туалете в «Парамус-молл», а затем снова пошла по магазинам. Амиши не убивают даже мух, клянусь тебе!

– Когда в прошлом году два амишских паренька торговали вразнос кокаином, газеты вынесли это на первые полосы, – возразила Лиззи. – Что скажут об убийстве «60 минут»? – Она заметила искру в глазах Джорджа, оценивающего свое отношение к обвинению амишской девушки в противовес перспективе какого-нибудь громкого дела с убийством. – В амишском коровнике есть мертвый младенец, и есть дитя, которое произвело его на свет, – мягко произнесла она. – Подумай сам, Джордж. Не я виновата в том, что случилось, но даже я понимаю, что нам придется предъявить ей обвинение, и сделать это быстро. Завтра ее выпишут из больницы.

Джордж педантично разрезал на небольшие квадратики поджаренную с одной стороны яичницу, потом, не съев ни кусочка, положил нож и вилку на край тарелки.

– Если мы докажем удушение, то ей может быть предъявлено обвинение в убийстве первой степени. Сознательное, умышленное и спланированное. Она скрыла беременность, родила ребенка и избавилась от него. – Джордж поднял глаза. – Ты допрашивала ее?

– Ага.

– И?..

Лиззи скривила губы:

– Она по-прежнему считает, что не рожала ребенка.

– Что это значит, черт побери?!

– Она придерживается своей версии.

Джордж нахмурился:

– Она не показалась тебе помешанной?

Есть большая разница между сумасшедшим с юридической точки зрения и сумасшедшим в разговорной речи, но в этом случае, по мнению Лиззи, Джордж различий не делал.

– Она похожа на обыкновенную соседскую девчонку, которая читает Библию вместо Вирджинии Эндрюс[4].

– О да, – вздохнул Джордж. – Эту придется привлечь к суду.

Сара Фишер закрепила капп на голове дочери:

– Ну вот. Теперь ты готова.

Кэти откинулась на подушку в ожидании, когда придет девушка-волонтер с креслом-каталкой и отвезет ее в вестибюль. Врач только что выписал Кэти и дал матери таблетки на случай, если у дочери возобновятся боли. Кэти пошевелилась, сложив руки на животе.

Тетя Леда обняла ее:

– Можешь пожить у меня, если еще не готова вернуться домой.