В конце рабочего дня Лара ещё раз попила чая, на этот раз с печенинкой. И полетела в бассейн. Дежурство на этот раз затянулось до четверти двенадцатого. Домой попала только в первом часу. Есть хотелось страшно, но ничего съестного ей не оставили, только горы грязной посуды на столе и в мойке. Пошарила в холодильнике, обнаружила одинокое треснувшее яйцо, прилипшее к ячейке. Разболтала его в стакане из-под сметаны с парой ложек сыворотки на дне. Хватило на несколько блинков. Запила чаем «Белые ночи» (заварка тоже кончилась). Вытащила из морозилки заиндевевший куриный хребет, залила водой и поставила на плиту. Пока перемыла всю посуду, бульон закипел. Убавила газ, взялась мыть пол. Потом закинула в кастрюлю вермишель и задремала над ней с открытыми глазами. Потом выключила газ и завела будильник. Всё, наконец-то можно отдохнуть!
Утром разогрела себе пару ложек куриного супа в эмалированной кружке. Уже обувалась, когда из зала выглянул заспанный Славик:
– Мам, денежку не подкинешь?
Открыла бумажник. Там сиротливо морщились две сотни, да перекатывалась ещё кой-какая мелочь. Отдала одну бумажку сыну. Подхватила пакет с мусором и полетела на работу.
Здесь её настиг звонок мамы. С истерикой в голосе требовала немедленного приезда. Ответила, что сегодня никак, работа до одиннадцати. Нет, поменяться никак. Накопились долги, отрабатываю за сменщика. Выслушала обычную порцию упрёков. Остановила её только, когда сказала:
– Завтра зарплата. Ну что толку сегодня приезжать, если утром последнюю сотню Славке отдала?
Мама сразу замолчала. Понятно, Лопахиным того же надо.
В обед чай с крекерами. Вечером чай с крекерами. В бассейне её отловил Петрович:
– Лара, за уборку не возьмёшься? Раздевалки, сауна и кабинеты.
Сил нет. Но кивнула.
Чтобы ночью меньше задерживаться, умудрялась оттирать по кабинету в пересменки. Сауну и раздевалки протёрла минут за сорок. Домой! А дома, естественно, то же самое. А вот драный пакет из-под крекеров. На дне какой-то мусор. Высыпала прямо в рот. Тьфу, живая соль! Запила водой из-под крана. Чёрт с ней, с посудой! Спать!
Утром проспала. Есть всё равно нечего, но не успела прибраться на кухне. С утра ещё успела закинуть документы в налоговую. Потом похороны. И вот он, обед. А вот Нина Васильевна суёт ей какой-то пирожок:
– Нина Васильевна, хватит уже!
– Ешь, Ларочка, тебе же вечером в деревню.
Ох, правда! Утром мама перезвонила: «Володя приехал, ждём обязательно!» Вика в трубку шумит: «Тётя Лара, пельмешек привези!»
Так что после поминок в гастроном. И вечером бегом на автобус до вокзала. Успела на электричку. Сорок минут – Липки. Десять минут пешком: «Здравствуйте!»
Встретили с повышенной агрессией. Растерялась: «Что ещё случилось?» Вика выскочила вперёд всех: «Мы переезжаем в город!»
Мысли заметались: в чём провинилась? Дров не привезла. В принципе договорилась с соседом, но не напоминала, потому что расплачиваться нечем. Пока раздумывала, мама пояснила, что Володя продал дом.
– Ну, понятно. Только зачем меня сюда звали? Могли бы и по телефону сказать.
– Ты ключ привезла? – отрывисто спросил Володя.
– Какой ключ?
– От гаража. Надо ведь припасы перевозить.
– Какой гараж? Мы его ещё год назад продали и проели!
– Куда же мы теперь картошку… банки, – заплакала мама.
– Какое ты имела право продавать без согласия других собственников, – загремел Володя.
– Володя, у этого дома нет других собственников, кроме тебя. Захотел – продал. И никто на тебя не орёт. А у гаража не было других собственников, кроме меня. И нечего на меня орать. Припасы перевезёте в подвал под домом. Сами когда, послезавтра? Ключи у вас есть. Нет, дома я не останусь, незачем. Таскать вещи не могу, рука после перелома не восстановилась. И мне ещё квартиру искать. Как какую квартиру? У меня сын взрослый, с девушкой живёт. Не могу же я с ними в одной комнате.
Закинула рюкзачок на плечи, выбежала из дома. Что-то кричала вслед Вика. Не остановилась. Пролетела мимо соседского автомобиля. Тот окликнул:
– Лара, ты в город? Садись, подвезу. Только придётся выйти в центре. Ну что, дом продали?
– Это Володин дом…
– Да-а. Хреново тебе, Ларка, придётся.
– Да уж.
Дальше ехали молча. И что тут скажешь?
В этот дом они переехали лет восемь назад, Вика ещё в школу не ходила. До этого все ютились в квартире, которая после смерти отца перешла в равных долях маме, Ларе и Вите. А Володя – от первого брака мамы, и этот дом он унаследовал после смерти своего отца. Эта развалюшка много лет стояла пустая, а потом Витя по дощечке восстановил дом. Сначала мама с сыном и внучкой на лето туда выехала, а потом решила не возвращаться. Домик ничего не стоил, посёлок совсем зачах после того, как здесь ликвидировали воинскую часть. Так бы и жили они, но было принято решение на этом месте отстроить суворовское училище. Сразу жильё резко подорожало, и Володя прилетел его продать. Больше всего обидно было, наверное, Вите. Он эту развалину из руин поднял, а его пинком! А мама всю жизнь пляшет перед старшеньким, как же, с отчимом рос! Никогда его папа не обижал, всё у них в семье было поровну. А вот с гаражом… что-то предугадал папа, что оформлял на Лару гараж. И пригодилось!
Наверное, она задремала. Очнулась от оклика водителя. Взяла рюкзачок и вылезла на остановке. За те полчаса, что они ехали, погода резко изменилась. Подморозило, дул ветер, и даже снежинки иногда падали. Было начало десятого, не поздно ещё, но автобусы ходили редко. После тёплого салона машины она сразу замёрзла. А ещё через пятнадцать минут её уже колотило в ознобе. Тачку взять? Но зарплату сегодня не дали. Пара сотен осталась из тех, что за уборку Петрович заплатил. Но тогда что делать, если и завтра зарплата не пройдёт? Нет, надо потерпеть.
А за спиной нависала громада родного издательства. Освещены были только окна первого этажа: гремело музыкой и мигало огнями кафе «Лилия», тускло светились цеха типографии. А между ними – ярко освещённый холл главного входа. Утром снова сюда. А не заночевать ли тут? Махнула рукой и побежала по ступенькам. В проходной охранник Саша сочувственно поглядел на женщину, трясущуюся в ознобе: «Конечно, проходите, Лариса Александровна, я даже записывать в журнал вас не буду».
Даже застонала, когда вошла в бухгалтерию. Теплынь! Сейчас бы под душ! Так в мужском туалете на первом этаже есть кабинка душа, им пользуются рабочие. Авось в здании никого нет! Накинула старое пальто, в котором обычно бегала в типографию и побежала в конец коридора. Вернувшись, раскидала постиранное бельишко по батареям и стала запихивать продукты из рюкзака в холодильник.
Так вот что кричала вслед Вика! Продукты им не оставила…
Пельмени что-то не хочется. Решила поужинать фасолью. Нет открывашки – воспользовалась ножом и сильно поранила руку. Полетела в туалет, по дороге роняя капли крови. Замотала тряпкой, обмыв проточной водой, а потом прошлась со шваброй по коридору, затирая следы.
Как заманчиво завалиться спать в десять часов! Так не стоит наступать на горло собственное песне! И не на полу Лара будет спать, а в переговорной, где богатая кожаная мягкая мебель. Но прохладно. Ничего! Старая штора вместо простыни, кофта, завёрнутая в полотенце, вместо подушки, а за одеяло – старое демисезонное пальто, в котором она обычно спускается в цех.
Проснулась от грохота ведра: как неудобно, уже уборщица пришла! Значит, восьмой час. Зато хорошо выспалась! Взглянула на телефон: никто не звонил. Никому ты, Лариса Александровна, не нужна. На работе бы, пожалуй, заметили отсутствие, если бы вчера, к примеру, сгинула по дороге. А вот родственники спохватились бы только когда образовалась куча неоплаченных квитанций за коммуналку.
Лара быстро привела себя в порядок и села пить чай. Влетела в кабинет Нина Борисовна: «Лара, у нас снова труп!» В противоположном крыле на их этаже в коридоре пришедший первым фотокор Костик наткнулся на тело плотного мужчины с ножом под лопаткой. Лара охнула:
– Я ведь ночевала в здании! Нужно идти сразу от этом полиции сообщить, а то заподозрят!
Нина Васильевна остановила:
– Заподозрят всё равно, но лучше сначала генеральному повиниться, а то этот… хрен с диареей… на всякий случай возьмёт и уволит.
– Это будет последней каплей, после такого останется только один путь – в окно «Молодёжки», – взвыла Лара.
– Так и скажи, если наедет, – напутствовала вслед Нина Васильевна.
В приёмной секретарши ещё нет. Да, ведь генеральный работает с девяти, и вообще, он же в Москве в командировке до сегодняшнего дня. Но приёмная открыта, и Лара на всякий случай толкает дверь. В просторном кабинете густо разит перегаром. Не обращая внимания на сидящего в кресле посетителя, Лара кидается к столу:
– Иван Васильевич, тут эта уголовная история… а я сегодня на рабочем месте заночевала! Вот… пришла предупредить…
Генеральный, сидевший внаклонку, поднимает красное потное лицо и неожиданно хохочет:
– И ты? Моя нипочём не поверит, что мы не вместе ночевали!
– Интересно, – сипит посетитель, оказавшийся тем самым Дмитрием Сергеевичем. – Не издательство, а ночлежка. Или дом свиданий?
В кабинет является мужик с чемоданчиком – эксперт, надо думать. Кажется, следователь его Толей называл. Сунул Ивану Васильевичу силомер: «А ну-ка!» Тот добросовестно сжал его. «Дурачок, – подумала Лора. – Значит, того покойника убили ножом ударом особой силы. Не стоило ему силушку свою показывать». Дмитрий Сергеевич говорит:
– Ещё Ларису Александровну…
«Такая же дурочка», – подумала она о себе, добросовестно сжимая силомер.
– И другой, – сказал очкастый Толя. – Почему так слабо?
– Зимой перелом был. Не восстановилась
Толя согнул её руку, помял, покрутил и сказал:
– Да, контрактура. Что же вы не разрабатываете? И почему завязана? – и кивнул Дмитрию Сергеевичу, который огорчённо засопел.
– Вечером консервную банку открывала, поранилась. Что, левой убивали?
– Всё-то вы знаете. Толя, там ещё кровь затёртая в конце коридора.
– Это моя, от той самой банки.
В общем, опять морока на пол дня. Ещё и на покойника заставили посмотреть. Лариса сразу отрицательно помотала головой, а потом усомнилась:
– Незнакомый мужик, а словно бы видела его мельком… или в коридоре один раз встретила, или давным-давно счёт приходил выписывать… а может, показалось…
Только к обеду выбрала время позвонить сыну:
– Слава, ты где? А когда занятия кончатся? Зайди ко мне на работу, как освободишься, есть разговор.
Не сказать, что жили хорошо, но предстоит жить ещё хуже. Как ни считай, а денег не хватит. Если без квартирантов: ипотека, коммуналка за две квартиры… зарплата уйдёт целиком, ещё и не хватит малость. Это если отселить Славу с его царевной-лягушкой в башню. Славику, конечно, удобнее в универ ездить… но кто его кормить будет? А Лариных подработок только-только на хлеб без соли… и рядом мама, брат и племянница, которые будут в рот заглядывать. Лара уткнулась лицом в руки и тихонько застонала.
– Лара, послушай меня, мудрую женщину, – тронула её за плечо Нина Васильевна. – Я понимаю, ты, дурочка, уступишь молодым отдельную квартиру, хотя по делу надо бы отселиться тебе, оставив всех нахлебников барахтаться как хотят. – Но ты хоть не сознавайся, что эта квартира наполовину твоя! Иначе эта твоя царевна-лягушка не отцепится от Славика никогда!
Позвонил Славик, сказал, что подъезжает. Лара ответила:
– Буду ждать на проходной!
Можно было сказать, чтобы поднимался к ней, но не хотелось разговаривать при Нине Васильевне. Секретов от неё у Лары нет, но будет неприятно, если Нина Васильевна услышит, как Славик сейчас разговаривает с ней. Какой он был ласковый и понимающий сын…
Спустилась вниз и увидела, что по ступенькам Славик поднимается, держа за руку Марину. Она же ясно дала понять, что разговор на двоих. И что это: демонстрирует, что он со своей избранницей – одно целое, или эта царевна-лягушка боится, что в её отсутствие я скажу что-то не то о ней?
– Ну, вот, мама, мы пришли. Что ты хотела сказать?
– Славик, приехал дядя Володя. Он продаёт дом…
Славик покраснел:
– Я тебе раз и навсегда сказал, что я о них слышать не хочу! Это твоя родня, а не моя! Моя родня – это вот… моя жена! И оставьте меня в покое!
Развернулся и потянул Маринку за руку. Она ещё, поворачиваясь, кинула на Лару торжествующий взгляд. И чему ты радуешься, дурочка? Тому, что он маму роднёй не назвал? Так какая я родня? Деньги даю, стираю, убираю… спонсор я.
Побрела на второй этаж. На лестничной площадке её подхватила под руку Нина Васильевна:
– Извини, я подслушивала. Ну, интересно мне было на твою царевну-лягушку взглянуть. Но неправильно ты её назвала…
– Это я потому что она большеротая, – заторможено пояснила Лара.
– Я буду звать её жаба-королевишна!
Лара от неожиданности рассмеялась. Так, истерически смеясь, они зашли в кабинет. Нина Васильевна закрылась изнутри на ключ:
– А теперь, если хочешь, поплачь!
Лара положила подбородок на кулаки:
– Нет, плакать некогда. Думать надо.
– Думай. Говори вслух. Твой ближайший шаг?
– Переезжать буду.
– Вечером? Мне Юрку озадачить?
– Нет. У меня сегодня дежурство. Вечером вещи соберу. Хорошо бы утром.
– В семь устроит? Звоню.
Начало первого. Лара спотыкается о разбросанную в прихожей обувь, летит и тормозит только у тумбочки. Возвращается, некоторое время тупо разглядывает Славкины ботинки и Маринкины ботфорты, а потом с силой наступает на коричневое голенище. На некоторое время замирает, любуясь чётким оттиском кроссовки, а потом садится у входа и разувается. И включается в привычную домашнюю круговерть. Только на этот раз не моет посуду, а аккуратно складывает её в большой пластмассовый таз и выносит в ванную, чтобы не мешалась. Освобождает холодильник, выкатывает его в прихожую. Привычно отмывает плиту, стол и подоконник. Моет пол. Собирает в другой пластмассовый таз посуду, которую собирается забрать с собой. Выбирает из шкафов в прихожей свою одежду и запихивает её в большие мусорные пакеты. Переходит в комнату и методично освобождает полки от одежды и белья. Заводит будильник, ложится спать.
Утром просыпается не по будильнику, а от дверного звонка. Накидывает халат и распахивает дверь перед Юрием Дмитриевичем и Серёгой, заносящими в дом маленькую стиральную машину. Извиняется, извиняется, извиняется…
– Да не стрекочи, Александровна, – говорит Юрий Дмитриевич. – Газель закрыта, так что барахло таскать покуда некуда, собирайся не спеша. Мы пока машинку подключим.
Когда мужики несут вниз большую стиральную машину, Лара подхватывает мешки с барахлом и плетётся следом. Вернувшись, она застаёт молодых в прихожей.
– Мама, это что? – дрожащим от негодования голосом спрашивает Славик.
– Холодильник закатывайте в комнату. Диван, ещё швейная машинка, а всё остальное – не тяжёлое, – говорит она мужикам. А потом поворачивается к сыну. – Холодильник и стиралка поменьше – из съёмной квартиры. Я свои забрала, потому что у Лопахиных тоже бытовая техника имеется. Сейчас я комнату освобожу – и перебирайтесь.
До Славика доходит:
– Они что, сюда переезжают?!
– Я тебе это ещё вчера сказала.
Берёт очередную партию мешков и идёт на выход.
После работы вдруг оказывается, что ей абсолютно нечего делать. Дом – вот он, только через дорогу перейти. Телефон Лара трусливо отключила, потому что ничего хорошего родные ей сказать не должны. Готовить ничего не хочется, к тому же надо извести две большие упаковки пельменей, которые она привезла из Липок. В общем, решила Лара в кино пойти. Только не знала, что билеты такие дорогие. Ладно, однова живём! После сеанса с больной головой прошвырнулась до «Паркового», полюбовалась на цены, заскочила в продуктовый, купила молоко, полбатона и чай в пакетиках и пошла в новое своё пристанище.