– Что, что с моим ребёнком, кричала я врачам окруживших столик для новорожденых.
– Не волнуйтесь, с вашим мальчиком всё хорошо, слабый ещё, но жить будет, а вот вашей подруги не повезло, у неё двойное горе.
Я поняла, трагедия за трагедией, кто в этом виноват, – задавалась я вопросом. И опять во мне родилось чувство вины. Бедная Наташка, как теперь мне смотреть ей в глаза, ведь я виновата в том что случилось и теперь и жизнь моей подруги висела на волоске. Я буду иметь счастье быть матерью, а моя бедная подруга-нет и что останется ей от жизни? Теперь она как перст одна и я должна что то изменить в её судьбе.
Мне было больно видеть, как угасает моя подруга, которая стала задумываться о смысле жизни. Я боялась за рецидив попытки суицида. Этого позволить было нельзя. Не долго поразмыслив, я собрала свои вещи и свою кровинку и уже через пол часа стояла у дверей моей Наташки. Её было не узнать, всего за месяц она была выжата как лимон.
– Ты? Извини но я не…
– Да я, подруга! Вот хочешь ты этого или нет, но мы теперь будим жить у тебя дорогая, – сказала я ей, не дожидаясь приглашения войти.
Наташа не хотела меня впускать, но взглянув на моего сына, её настроение переменилось. Она протянула свои руки к коляске и взяла младенца.
– Ох какой же ты хорошенький, маленький зайчик, ну иди, иди ко мне…
Я стояла и не могла смотреть без слёз на эту картину. Моя Наташа ожила, в ней пробудилось желание жить. Так шли дни, недели и мы уже были как единая большая семья. Соседи косо смотрели на нас, не веря в наши дружеские отношения. Они считали нас за пару совершенно не понятного для того времени с не традиционной ориентацией. Моя мамулька тоже не могла понять такой сумасшедшей дружбы, как у нас. Алёна, она одна понимала по чему я так сблизилась с Наташей. А ведь я просто боялась, что не будь нас у неё, она бы не пережила своего горя и погибла от тоски и угрызения совести. Но я понимала и то, что у подруги должна быть своя жизнь, и нам рано или поздно нужно жить порознь.