От автора
«Когда деревья были большими» мир казался бесконечным. Когда – то он встретил нас и «жесткой хваткой» управлял маленькой жизнью так, как считал нужным, а нам оставалось только жить так, как есть…
У Детства несмышленого нет ни выбора, ни разума, ни логики. Оно полностью открыто всему вокруг и прежде всего тем, кто дал жизнь. Детство смотрит на этот огромный мир широко открытыми глазами и просто ощущает его всем своим существом совершенно буквально…
С тех пор пройдет очень много лет и уже взрослая Личность окажется в западне своего Внутреннего Ребенка, который так и остался в собственном детстве…
Так происходит, потому что Душа и Тело помнят все с первой минуты появления в этом огромном жизненном пространстве! Все до последней капли…
Это называется Судьбой без мистики и эзотерики, а в «народе» просто скажут, покачав головой о том, что на «Роду написано»…
Самое интересное то, что по негласным законам Вселенской Мудрости незавершенное должно быть завершено, а когда – то неосознанное должно быть понято…
Это и есть прощение, которым вершатся Судьбы!
Книга «Одолень – Трава» очень просто и понятно раскрывает замысловатую тему возникновения Судеб.
С уважением к вашему выбору, уважаемый читатель!
СИМУРГ
Глава 1
– Папка, нет! – закричал в отчаянии Ванюшка и тут же отлетел в сторону, получив сапогом под зад. Соскочив, как ужаленный с пола, он вновь кинулся к пьяному отцу…
– Папка, нет! – снова и снова вцеплялся Ванюшка в грязную отцовскую куртку, пропахшую табаком и водкой.
– Давай, давай свиное рыло, бей меня сильнее! Быстрее сдохну! «Щенков» своих тоже убить не забудь, чтобы не мучились с мачехой!
Ванюшка метался между отцом и матерью, получая тычки и пинки, и эти страшные минуты казались ему вечностью…
– Да не сдохнешь, ты, стерва! Скорей меня в гроб загонишь! – орал отец, качаясь из стороны в сторону.
– Как же! Загонишь тебя! «Кобель»! – завизжала мать.
– Мама, не надо! – размазывал слезы по щекам Ванюшка.
– И ты, туда же! Рот матери затыкать вздумал! Отродье свиное! – крикнула мать, отшвырнув сынишку.
Ванюшка больно ударился носом о дверной косяк и, размазывая слезы и кровь по щекам, поискал глазами Машуню.
Младшая сестренка смотрела на происходящее из-под лавки круглыми от страха, полными слез глазами…
Глядя на нее, сердце у Ванюшки сжалось от боли…
– Смотри, сама «щенков» не убей! На меня ведь, люди подумают! Ты – то у нас «золотая»! Да вот только никто не знает, какая ты на самом деле! – махал кулаками отец.
– И что не убить – то? Я их родила, я их и пришибу! Надоели мне вы, все! Куда мне от вас деться – то? Пойти повеситься, что – ли? – запричитала мать.
– О, давай, давай! Я хоть отмучаюсь! – проворчал уставшим голосом отец и грузно повалился на лавку.
– Ммммаммочка! Ннне надо! – схватила мать за рукав, выскочившая из-под лавки Машуня.
– Что, не надо? Конечно! Надо повеситься и дело с концом!
Ванюшка знал, что она говорит пустые слова, но всегда с тоской смотрел на Машуню в этот момент. Она верит, она слишком мала, чтобы что-то понимать. Она просто принимает все всерьез…
Ванюшка очень злился за это на мать. Зачем играть на чувствах детей, ведь они с Машуней не виноваты в том, что они родились, и что она выбрала себе в мужья их отца…
– Больно тебе, мамочка? – прижавшись щекой к материнской руке, спросила Машуня.
– Ишь, жалельщица нашлась! Иди папашу пожалей, он же самый несчастный в доме! – швырнула мать дочку в угол.
Машуня, пролетев по кухне, упала на колени ткнувшись лицом в стену и горько заплакала…
– Не трожь ее! – заорал Ванюшка. – Не трожь, а то я вас обоих убью!
Он почувствовал, что в этот момент в голове, в душе и в сердце натянулась какая-то невидимая тонкая струна и с треском лопнула…
– Я ненавижу вас! Ненавижу! Ненавижу! – стучал он кулачками, лежа на полу среди смятых и растоптанных цветных фонариков, ждущих еще час назад новогодней елки, которую должен был принести отец…
Эти фонарики Ванюшка с Машуней клеили и раскрашивали всю осень…
– Дождались, мать! Сын родной нас с тобой убить хочет! – крякнул отец и посмотрел на жену.
– Вот ведь, бесовское отродье! Дождались! – закивала мать.
– За это надо выпить! Вдруг и вправду последний день живу! – захохотал отец.
– Так, ведь и праздник сегодня, Новый год! – засуетилась мать.
Еще через мгновение отец и мать, как ни в чем небывало, сидели за столом и дружно разговаривали…
Ванюшка прошел через кухню по забрызганным кровью и слезами новогодним фонарикам, поднял с колен Машуню и, накинув на нее пальтишко, подтолкнул к двери.
– Куда? – гаркнул отец.
– Пусть проветрятся, может, поумнеют! Никуда не денутся, почти ночь на дворе, – махнула мать на детей рукой…
Дети вышли во двор и молча сели на завалинку.
– Светло, как днем! – воскликнула удивленно Машуня, сбивая с поленьев пушистый снег.
На ночном небе светила полная луна, и ее свет мягко разливался вокруг, наполняя морозное пространство чем-то загадочным. Звезды тихо мерцали, и без труда можно было увидеть Ковш Большой Медведицы.
Ванюшка любил зиму. Она казалась ему волшебной из-за искрящегося на солнце снега, и домашней работы не так много как летом, есть время на санках покататься, а самое главное зимой любимый праздник – Новый год.
– С Новым годом, Машуня… – тихо сказал Ванюшка.
– А Дед Мороз к нам так и не пришел… и подарков не принес…– печально прошептала Машуня.
– Нет, нет! – заторопился Ванюшка, роясь по карманам, – Приходил он, стучался, заходить не захотел, очень уж торопился! Вот! Для тебя передал! – с этими словами Ванюшка протянул Машуне блестящий елочный шарик, на который собирал деньги полгода…
– Ой, какой он красивый, волшебный! – затаила дыхание Машуня, боясь взять шарик в руки. Ой, а для тебя подарок? – растерянно посмотрела она на брата.
– Ты мой подарок, Машуня! Как хорошо, что я не один на белом свете! Бери, не бойся! Загадывай желание! – ласково погладил сестренку по головке Ванюшка.
– Хочу, чтобы папа и мама любили друг друга крепко – крепко! – зажмурилась Машуня.
– Помоги нам, Господи… – глядя на Машуню, прошептал Ванюшка.
Еще долго дети смотрели на блестящий елочный шарик, в котором отражались звезды, и не замечали, как замерзают…
Глава 2
– Ну, наконец, очнулся касатик!
Над Ванюшкой склонилось красивое женское лицо.
Он не ответил, стараясь вспомнить о том, где он и что произошло, и вдруг подскочил как ужаленный…
– Машуня!
– Да здесь я, рядом сижу! – радостно раздался родной до боли голос.
Ванюшка сел, потирая голову, которая тихо ныла, и огляделся.
Комнатка, где они находились, показалась ему волшебной. Бревенчатые стены, на которых были развешены пучки с травами, деревянный стол, покрытый белоснежной скатертью с кружевной отделкой, тканые половички на полу, а посередине жарко гудела большая русская печка. По всей комнатке мерцали маленькие фонарики, почти такие же, какие смастерили они с Машуней.
Ванюшка почувствовал запах свежеиспеченных пирожков и еще чего-то вкусного…
«Как просыпаться не хочется…» – пришла мысль Ванюшке.
Он закрыл глаза, потом быстро открыл, так как понял, что не спит.
Взгляд его остановился на маленькой елочке, которая стояла на столе, а на ней Ванюшка увидел знакомый елочный шарик…
Он захотел встать, но ноги были ватные…
– Э-э-э, голубчик, присядь – ка обратно, рано тебе еще резвиться! – послышался мягкий женский голос с твердой ноткой.
Ванюшка плюхнулся обратно на лавку и с любопытством посмотрел на хозяйку.
Она была непонятного возраста, очень красивая, в светлом нарядном платье с длинными, красиво уложенными волосами.
Ванюшку поразили ее глаза, казалось, она видит его насквозь! Было такое ощущение, что он смотрит в ночное звездное небо, и даже куда-то выше видимых созвездий… в них отражалась вся Вселенная…
Женщина перехватила его любопытный взгляд и улыбнулась белоснежной улыбкой.
От смущения Ванюшка быстро опустил глаза и увидел на ее ногах красные сапожки, украшенные золотыми узорами.
Он удивленно уставился на них, так как никогда не видел такой обуви…
– Кто Вы? – тихо спросил Ванюшка.
– Это Баба Яга! – взволнованно зашептала Машуня.
– Чегоооо?
Но ее так называть не надо, она очень добрая, про нее все сказки врут! – продолжала шептать Машуня.
– О-о-о…
– Ее зовут Матушка Йогиня! – торжественно сообщила Машуня.
Женщина рассмеялась, а Ванюшка подумал: «Чудеса… разве сказки могут быть былью?»
– Могут, могут! В сказки грех не верить! Чудом они наполнены да Мудростью пропитаны! – послышалось от печки, где что-то помешивала в деревянной кадушке Матушка Йогиня.
– Вы мысли читаете? – удивился Ванюшка.
На что она только улыбнулась и дети услышали, как Матушка Йогиня быстро заговорила, глядя на пламя в печке:
Ай, же ты, наша Печка-Матушка,
Ты, еси, Печная Хозяюшка!
Ты отдай наши пироги,
Отпусти наши караваи
Здоровыми да добрыми,
Красивыми да хорошими.
Не поломались бы, их корушки,
Не общипались бы, краюшки!
На сем, кланяемся тебе, Печка-Матушка,
Тебе, Печная Хозяюшка!
(Славянский заговорник)
С этими словами она низко поклонилась печке и вынула из нее пирожки с малиновым вареньем и большой пышный каравай с красивыми птичками из теста.
Ванюшка проглотил слюну, а Машуня спросила, кивнув на печку:
– Она, что же, живая?
– Все в этом мире живое, Деточки! – ответила Матушка Йогиня, – А теперь, снимайте свою одежонку да в печку полезайте! Все готово уже!
– Ой… – прошептала Машуня.
– Напугались что – ли, миленькие? – рассмеялась Матушка Йогиня добрым смехом, – Мыться – отмываться будем!
– Как это? – удивился Ванюшка. – В печке?
– В ней, Матушке! На все она гожа!
Дети послушно скинули одежду всю в заплатках, и подошли поближе к хозяйке, а та стояла с деревянной лопатой наготове.
– Машуню я подсажу, а ты, Ванюшка, сам полезай! Две кадушки там! Одна – с щелоком березовым, другая – с травкой целебной. Помоетесь, позовете меня!
Машуня влезла на лопату, а Ванюшка рассмеялся:
– Так вот, почему в сказках написано, что Баба-Яга детей на лопату усаживает да в печке жарит…
– «Поганое воронье» постаралось, вранье подсунуло! – помрачнела Матушка Йогиня.
Дети залезли в печку и заслонка за ними задвинулась…
Ванюшка вздрогнул, а Машуня спокойно сказала:
– Она добрая, я знаю! Давай лучше мыться.
Печка изнутри оказалась выстлана душистым сеном, угли были убраны, из кадушки пахло летом, а воздух был наполнен ароматом, не так давно вынутых отсюда пирогов.
– Хорошо – то как… – прошептал Ванюшка.
Спустя некоторое время заслонка открылась.
– Что притихли? Пироги на столе остывают! Вылезайте аккуратно! О стенки не запачкайтесь! – скомандовала Матушка Йогиня.
Детям не хотелось вылезать из печки…
Хозяйка обтерла их вышитым полотенцем и надела белые рубашки.
– Прошу к столу! – ласково подтолкнула она детей.
Дети уплетали за обе щеки вкуснейшую выпечку, запивая ароматным чаем, а Матушка Йогиня тем временем стелила на печке постель.
Вернувшись к столу, она увидела, что Машуня крепко спит, положив головку на стол и прижимая к груди недоеденный пирожок…
Спустя минутку Ванюшка уже лежал на теплых кирпичах, чувствуя как что-то, доброе и долгожданное наполняет его худенькое, уставшее от побоев тело…
– Матушка Йогиня, а чем Вы занимаетесь в лесу? Скучно Вам, наверное? – донесся с печки Ванюшкин голос.
– Нет, милок, не скучно. Таких вот, как вы, сироток собираю да в добрые люди отдаю!
– И нас в добрые отдашь? – с надеждой спросил Ванюшка, не придав значения слову «сиротки».
– Спи милый, утро вечера мудренее… – услышал он сквозь сон.
И приснился Ванюшке сон, как он держит штурвал самолета в своих крепких руках, а под ним проплывает тайга красавица…
Глава 3
Прошло 20 лет…
– Иван, снова ты в «бирюльки» играешь! – раздраженно воскликнула Светлана, неожиданно появившись в дверном проеме. – Елку вот, лучше собери! Ребятишки наряжать ее будут! – пихнула она ногой коробку с пластиковой елью.
– Иду… – нехотя проворчал Иван, откладывая в сторонку недоделанную модель самолета – И – 16. – Только руки от клея вымою!
Он очень не любил этот момент – «всплывание» в реальности…
Испытав в очередной раз чувство досады и разочарования где-то в области солнечного сплетения, Иван, подхватив костыли, медленно встал. С осторожностью поставив работу на полку, он заковылял по направлению к ванной комнате.
– Скажи кому, засмеют! – донеслось с кухни. – С твоим-то авторитетом да в самолетики играть! Что в жизни в них не наигрался?
Ивану в эти минуты всегда было неловко, как провинившемуся мальчишке. Он мысленно соглашался с женой и с тем, что для мужчин есть занятия и посерьезней, но когда в очередной раз подходил к своему стеллажу с моделями самолетов, чувствовал что душа, будто распахивается как безоблачное, голубое небо…
– Ладно, ладно, не шуми, последнюю модель доклею и все…
– У тебя каждый раз, да последняя! Иди уже ужинать летчик – налетчик! – снова донеслось с кухни.
Быстро вымыв руки, Иван вдруг задержался у зеркала.
Прямо ему в глаза смотрел Кораблев Иван Степанович. Глубокий стальной взгляд с прищуром, будто смотрящий в прорезь прицела, жесткие морщинки в уголках рта и в межбровье, выразительные скулы и четко очерченный рот – командир эскадрильи штурмовиков Су – 25 «грач».
– Здравия желаю, товарищ майор! – сказал с усмешкой Иван, глядя в зеркало, и положил руку на свою седую голову. – Дожил уже до тридцати лет, а в игрушки играешь! Не стыдно тебе?
– Ну и где, ты, там? – снова донеслось с кухни.
– Уже иду…это ты там, а я здесь, – неловко пошутил Иван.
Он не умел шутить, был неразговорчив, никогда не принимал участия в кавардаке, который устраивали его сыновья, редко смеялся от души, всегда ощущая какую-то пустоту между собой и окружающим миром…
– Проголодались, сорванцы! – ласково глядя на прибежавших ребят, улыбнулась Светлана.
Иван сел за стол, прислонив костыли к стене.
Жена хлопотала у плиты.
«Хорошая она у меня…» – вдруг подумалось ему. – «Досталось ей в жизни. Выросла в детском доме, голодала, когда училась, все хозяйство я на нее свалил, да еще сам недавно прибыл из Афгана «грузом – 300»…
Светлана поставила перед ним тарелку макарон по-флотски, тряхнув крупными черными кудрями.
Ивану всегда хотелось растормошить эти чудесные волосы и зарыться в них лицом, сказать много ласковых слов, но что-то его останавливало, какое-то внутреннее сопротивление, но при этом, на вопрос: «Ты любишь свою жену?», он без промедления ответил бы – «Да!»
– Спасибо мама, мы уже поели!
– Прям, по-солдатски! Все по – батьке! – засмеялась Светлана.
Мишка с Егоркой выскочили из-за стола и помчались обратно в комнату.
– И я уже поел, спасибо, вкусно… – Иван неловко погладил жену по плечу.
– На здоровье… иди уже! – как-то вздрогнув, засуетилась Светлана. – Новый Год скоро, а елка еще не наряжена!
Иван кивнул и, подхватив костыли, двинулся в комнату.
Там около коробки с елкой скакали Мишка с Егоркой.
Глядя на них, Иван улыбнулся и его стальной взгляд потеплел.
– Что тут у нас? – с этими словами он начал доставать и раскладывать на полу колючие еловые ветки.
Елочка быстро приобретала свой естественный вид.
Дети наперебой протягивали отцу еловые лапы с криком:
– Теперь моя очередь!
Нацепив елочную гирлянду, Иван поставил перед ними коробку с игрушками.
– Давайте-ка, наводите красоту!
– Папка, а ты? – в надежде спросил Егорка.
– Я здесь посижу…
От неловкого движения, желваки у него задвигались.
Ноги ныли практически постоянно. Иван привык к боли. Иногда он улавливал какое-то внутреннее чувство, очень похожее на физическую боль, и не понимал того, откуда оно взялось, но это было с ним одним целым.
Иван привык к тяжелому в своей жизни и никогда никому не жаловался.
– Пап, посмотри, какая шишка блестящая!
– И сосулька тоненькая!