– Прежде чем стать самой продаваемой расческой в мире, она должна была как минимум попасть в продажу.
– Как?
– Здесь написано, что парикмахер отправился на мегапопулярный в Британии телепроект. Шон, создатель этой расчески, представил участникам свою идею среди всех прочих конкурсантов, общей целью которых было вызвать доверие инвесторов и, собственно, получить их деньги на свое развитие.
– И?
– И… проиграл. Его идею в виде пластиковой расчески всех цветов радуги совсем не оценили.
– Да уж, сейчас точно те самые инвесторы кусают локти и корят себя за недальновидность. Но как? Как у него получилось?
– Продуманная конструкция, которой как раз в нашем вопросе у нас и нет.
– Мы можем что-то накидать?
– Тут также написано, что Шон тридцать лет работал в салонах красоты и успел за это время перепробовать не одну расческу – все они в большей или меньшей степени электризовали волосы, выдирали их с корнем, путали их и пушили.
– Что же такого особенного делает Tangle Teezer?
– Просто делает свое дело.
– Давай к конструкции, что там?
– Вот смотри.
На экране высветилась небольшая таблица:
• …материал – не электризующий волосы;
• зубчики – разной длины и расположенные в определенном порядке;
• форма – эргономичная, удобная для ладони;
• размеры – компактные, примерно 12 на 8 см;
• дизайн – яркий и стильный, который запоминается и выделяется среди конкурентов.
Ниже сопутствующий текст.
– Обрати внимание на главную особенность. Вот здесь.
Палец скользнул по экрану монитора.
– Не выдирать, а мягко распутывать колтуны.
– Но что общего это имеет с тем, что мы обсуждаем?
– Tangle. Клубок. Беспорядок.
– И чего же вы хотите сказать?
– Расческа Tangle Teezer распутывает запутанные волосы. Из беспорядка на голове создает порядок. У нас с тобой есть такой клубок, который нас беспокоит, – не волос, как ты понимаешь. Нам необходимо придумать и возвести конструкцию по распутыванию клубков без выдираний.
– Да уж, товар будет ходовой! И инвесторы найдутся, но пока есть только мы.
– Да. Смотри, как любопытно. Tanglefoot было сленговым словцом западноамериканского английского для обозначения крепкого виски. Aqua Lung международной корпорации Air Liquid стало общеупотребительным в странах Европы и бывшего СССР для обозначения автономных аппаратов для дыхания под водой. Aspirin – торговая марка германской фармацевтической компании Bayer, но всем оно известно как имя нарицательное для ацетилсалициловой кислоты. Unitas – фирма, с 1909 года производившая сантехнику, но теперь это название определенного приспособления, и неважно, какой фирмой оно произведено.
– Ну да, в Африке, например, любой кофейный напиток вне зависимости от бренда и качества называется «нескафе». Kleenex во многих англоязычных странах обозначает салфетки вообще. Американцы все одноразовые салфетки называют клинексами. Да и итальянцы тоже. В Польше любые кроссовки называют адидасами. А плееры – волкманами. В Израиле все мобильные телефоны называют pelefon, от названия компании, которая первой начала предоставлять услуги мобильной связи. В Америке общеизвестным и нарицательным названием пылесоса является «хувер» – от фирмы-производителя Hoover. В Монголии копировальные аппараты называют кэноны, так как именно Canon стал первой компанией, которая импортировала туда свою технику.
– Вот-вот. Рад, что вы меня слышите. При успехе наш бренд будет обречен на мировую нарицательность. Редчайший, первый в своем роде на планете Земля продукт, который появится на рынке.
– Так это же чудесно!
– Вряд ли.
– С ума сошел? Почему?
– Бренд – это в первую очередь обещание. В данном случае мы дадим обещание, которое, возможно, не сможем сдержать.
– А, может, сможем. Это будет работать, люди будут брать. Это как туалетная бумага. Без нее нельзя. Ей пользуются почти все, она заканчивается, а ты подкидываешь им все новые рулоны, чтобы справляться с нуждой.
– Только мы делаем не бумагу и даже не унитаз. Мы делаем то, что уравнено с человеческой системой жизнеобеспечения: сердцем, мозгом, кровью, нервной системой. Продукт по силе, превосходящей надежду и веру. Мы будем продавать трансгрессию. Билет на проход границы между возможным и невозможным. Первая проблема, с которой мы столкнемся, – это отсутствие языковых средств, способных выразить трансгрессию. Трансгрессивный язык возможен лишь как «внутриязыковая трансгрессия» – трансгрессия самого языка за собственные пределы, доселе мыслившиеся непреодолимыми. Смекаешь?
– Те, кому мы это продадим, окажутся за чертой?
– Именно! Мы вызовем эффект Gott ist tot.
– Точно, люди забыли не только о Боге, но и о его смерти? Мы показательно убиваем «Бога», открывая людям новый эмпирический опыт переживаний?
– Да, предлагая посредством нашего продукта переоценить ценности и выявить более глубинные пласты человеческой природы. Мы избавляем человека от финальной исчерпывающей причины, производим его отказ от идеи внешней причины.
– «Если Бога нет, все дозволено».
– Да, а если точнее, «Если нет бессмертия, все дозволено». Это наш исходный пункт.
– Чем мы жертвуем?
– Счастьем.
– Пока люди применяют наш продукт, они чувствуют себя хорошо; но, когда действие продукта оканчивается, человек переживает мучительные состояния. С каждым новым употреблением все сильнее.
– Зачем нам делать такой продукт?
– С появлением ребенка из утробы матери происходит что-то подобное. Ты когда-нибудь видел улыбающегося во весь рот новорожденного? Вот и я нет.
– Мы дарим людям свободу. Но свобода на следующем этапе не покажется человеку даром. Можно сказать, мы его обрекаем на эту свободу.
– Сможем ли мы формировать судьбу человека в новом пространстве?
– Мы можем задать общий алгоритм движений и свойства пространств. И даже рассчитать все для одного человека. Но делать это для всех наших клиентов в условиях мировой нарицательности – нет. Мы не можем считать количество сказанных людям «будь здоров» на количество состоявшихся чихов. Наша роль – транспортировать человека из одного пространства в другое на его страх и риск за его же деньги. Просчеты возможны, но их уже придется делать человеку самому.
– Далее?
– Внимание – материальная единица. Особенно хорошо это наблюдается в межпространстве. При должном качестве внимания и его количестве, направленном на тебя, рядом с тобой образуются ореолы. Области содержания внимания. Пока я не научился мастерить их сам, но, если мы хотим всерьез заниматься этим делом, нам нужно решить вопрос содержания внимания. Главный критерий – избирательность.
– Вот, видимо, почему люди говорят: «Окружить кого-то вниманием».
– Возможно, мы должны уметь регулировать содержание внимания в ореолах при транспортировке людей. При необходимости уменьшать его свечение с помощью регулировки световой каймы для передачи материи раненным при транспортировке пассажирам с разрывами отражений.
– Что это значит?
– При переходе между мирами, когда по одну сторону находятся призмы одного мира, а по другую – призмы другого мира, для каждого пассажира есть правило: смотреть на призмы того мира, в который движешься. Призмы проделывают определенную операцию узнавания человека. И если в этот момент человек оглянется на призмы прежнего мира или испугается и закроет глаза, то в этот момент произойдет резкий разрыв тканей психического тела человека. Ореолы помогут нам зашивать образовавшиеся раны, чтобы человек не остался навечно в межпространстве.
– Звучит, вообще-то, это все довольно странно и непонятно.
– Я об этом уже говорил. Первая проблема, с которой мы столкнемся, – это отсутствие языковых средств, способных выразить трансгрессию. Их пока нет, поэтому пользуюсь тем, что есть. Нужно формировать и заполнять язык. И эта наша задача номер один.
– Ладно, с деталями мы разберемся позже. Но что же тебя смущает, я не могу понять?
– Попав в мировую нарицательность, люди начнут пробовать трансгрессировать без нас, не имея на то компетенций. Продукт этот требует больших инвестиций, как денежных, так и интеллектуальных, психических, ментальных. Не имея ресурсов и проводников, люди начнут пропадать в межпространстве. Вопрос не в нашем с тобой убытке – скорее всего, к нам обратятся уже как к спасательной службе, и мы будем искать и возвращать пропавших.
– В чем же тогда?
– Здесь никого не останется.
– Что же в этом плохого?
– Мы погрузим знакомый нам мир в хаос. Мы лишимся знакомых нам форм. Содержание будет очищено. Порядок нового мира будет строиться какое-то время. Между самими мирами нет разницы. Разница лишь в протекающих реальностях. Мы просто пересадим людей с корабля синего цвета на корабль красного цвета, на котором будут действовать иные принципы выживания и взаимодействий.
– Спасая людей от нераспутанных клубков, мы распутаем эти, но не знаем, что вручим им там. Расческа спасает в этом мире человека от запутавшихся волос. Но ведь эта проблема для нас плёвая по сравнению со всеми остальными, которые с нами случаются. Так же и здесь. В новом мире проблема нашего с тобой клубка будет меньшей из существующих там проблем. Как расческа и волосы здесь. Вот на что мы обрекаем человека.
– Откуда ты это знаешь?
– Я практикую этот продукт довольно долго. И я предлагаю нам пойти другим путем. Предоставлять эти услуги строго конфиденциально и выборочно, желательно тестируя человека перед отправкой.
– Как делают с космонавтами?
– Только в разы внимательнее и строже. Это не просто клиенты. Мы их будем отбирать и нанимать. Они, по сути, наши сотрудники. Там мы потихоньку начнем выстраивать порядок. Разработаем план. Изучим. Простучим, так сказать, все пространство вдоль и поперек. Сняв хотя бы пенку начальных возможных рисков, сможем продавать услугу сначала отдельным людям, которых будем находить. Только после всей проделанной работы мы запустим это в массовое производство, когда изучим среду.
– Но есть же люди, которые могут случайно или как-то сами трансгрессировать в эти пространства?
– Есть, но они неопасны для нашего продукта. Это как Белка и Стрелка, запущенные в новое для них пространство космоса. Мы можем наблюдать за такими людьми, делая для себя какие-то выводы. Это больше нам на руку. Собаки не понимают, где они и на что они смотрят. Даже Гагарин не особо понимал. Описал то, что увидел, словами, которые смог подобрать. Вот и мы будет делать из Белки и Стрелки Гагарина для наших транспортировок, а дальше посмотрим.
– Сможем ли мы возвращать людей назад, если вдруг им там не понравится?
– Хороший вопрос. Что произойдет, если мы не будем трансгрессировать? Мы умрем. Все умирают. Так вот, то, что мы называем смертью, – это регрессия. Медленный возврат – или, другими словами, опускание материи, – происходящий вследствие поднятия другой материи.
– То есть и сюда мы как-то и когда-то трансгрессировали?
– Думаю, да. И в следующем пространстве можно отыскать методы трансгрессии; если не отыщем, вернемся назад.
– А что, если наше рождение здесь – это не трансгрессия, а как раз регрессия? Что, если где-то мы не смогли задержаться, не смогли найти методы трансгрессии? И вот мы здесь.
– Может, и так, суть дела это не меняет. Нам необходима технология этой связи. Ее особенности и нюансы. В идеале нам нужно освоить эту технологию таким образом, чтобы мы научились строить порталы. Проходы, доступные для всех в эти миры, как тоннели между станциями метро. Пространство протоколируем.
Глава 11
Почему, когда появляется темный герой, он обязательно идиот или обалдуй?
Погибнуть там, где погиб Магеллан, весьма иронично.
Магеллан любил потрещать со своим приятелем Фалером, полапать местных индианок и поиздеваться над местными священниками. Среди сообщества путешественников, в котором, видимо, я уже давно состоял, ходил очень правдоподобный слух, что Руй Фалер составил гороскоп, согласно которому в экспедиции его ждала неминуемая смерть. Астроном испугался и остался на берегу.
Составленный им гороскоп мог врать?
Фалер уже был частью экспедиции до ее отправления и погиб, когда не вступил на корабль, хотя его безжизненное тело еще скиталось по суше.
Тем временем Магеллан лично следил, как на пять кораблей, которые должны были отправиться в экспедицию, погружали продовольствие. По просьбе путешественника на судах оказалось огромное количество сухарей, вяленой свинины, оливкового масла, соленой рыбы, варенья, вина, риса, сыра и говядины. Кроме того, на случай военного конфликта корабли снаряжали пушками и арбалетами, а для торговли Магеллану выдали множество женских украшений, зеркал, колокольчиков и ртути.
Хотя в те времена морякам запрещалось брать с собой в путешествие девушек-рабынь, Фернан обошел закон и нелегально отправился в экспедицию с несколькими индианками. Кроме того, на кораблях находилось около полсотни рабов-мужчин, среди которых были уроженцы Африки и азиаты.
По оценкам ученых, всего в экспедицию отправилось около трехсот участников. Магеллан взял с собой на борт несколько переводчиков, а еще историографа Антонио Пигафетту, который скрупулезно вел дневники во время плавания. По возвращении домой Пигафетта вручил рукописи императору Карлу V.
«Днем – за флагом, ночью – за фонарем».
Тремя кораблями из пяти руководили знатные испанцы, которые договорились «расправиться» с Магелланом, если тот встанет у них на пути. Фернан знал об их заговоре, но тем не менее вел себя несколько надменно и не предоставлял никому сведений о маршруте.
Были это реальные люди или грани личности капитана, никто не знает.
«Ваша обязанность – следовать днем за моим флагом, а ночью – за моим фонарем».
Вскоре в экспедиции возник конфликт: испанец Хуан де Картахена, руководивший кораблем «Сан-Антонио», стал называть Фернана вместо капитан-генерал просто капитаном. Магеллан сделал бунтарю несколько замечаний. Картахена не обратил на них никакого внимания, и тогда капитан-генерал вынужден был схватить испанца за шиворот и во всеуслышание объявить арестованным. Вскоре Магеллан объявил, что командовать «Сан-Антонио» будет его родственник Алвару Мишкита.
Сторонники Картахены сильно разозлились, узнав об этих событиях. Вскоре они устроили мятеж, в результате которого захватили три корабля: «Сан-Антонио», «Консепсьон» и «Викторию». Однако Магеллану удалось расправиться с бунтовщиками, и спустя некоторое время над ними был устроен суд. В результате Фернан постановил казнить 40 мятежников, но затем решил, что экспедиция не может в одночасье потерять такое количество моряков. Поэтому Магеллан объявил: смертный приговор ждет только одного бунтаря. Кроме того, по воле Фернана на ближайшем берегу были высажены Картахена и один из священников-мятежников. Капитан-генерал оставил им немного питьевой воды и судовых галет, однако о дальнейшей судьбе заговорщиков никто больше ничего не слышал.
К марту 1521 года экспедиция Магеллана достигла архипелага, расположенного между современными Индонезией и Тайванем. Магеллан назвал группу островов «архипелаг Святого Лазаря». Магеллан высадился на одном из островов, устроив на нем лазарет для больных и раненых моряков. Как раз в то время на кораблях свирепствовала цинга – болезнь, вызываемая острым недостатком витамина C. Кроме того, многие путешественники несколькими неделями ранее серьезно пострадали от столкновения с местным населением Марианских островов.